мм...Вообще-то я пишу на футбольные темы, анализируя развитие клубного футбола РФ. Но нынешние реалии заставляют отвлечься на более популярные события…
Сейчас я встречаю много воспоминаний о том, как прекрасно жилось в СССР, какая замечательная и бесплатная была медицина, и т.д. Мне бы тоже хотелось вспомнить кое-какие вещи о советской медицине, хотя случай, который я тут расскажу произошел в 90-х. Но медицина была все та же, еще не успевшая рухнуть окончательно, и почти бесплатно.
Как-то я набрал в лесопосадке близ железной дороги целую сумку рядовки – есть такие съедобные грибы. Принес домой, пожарил, поел…
На следующий день почувствовал с утра легкое недомогание, а к обеду меня рвало, сначала вчерашними грибами, а потом чем-то зеленым и пенящимся. Жена, с которой мы разводились, разводились, но никак не могли поделить квадратные метры, жила тут же – она и вызвала скорую. Приехали, забрали меня, начали возить по больницам. Как всегда, никто не хотел брать к себе тяжелого больного, отговаривались тем, что специализируются на ботулизме, а с грибами дела не имеют. Либо не обслуживают тот район, из которого прибыл больной.
Наконец, нехотя согласились положить в ведомственную железнодорожную больницу, поскольку формально я числился в работниках железнодорожных магистралей. Унылый врач записал в историю болезни «отравление грибами», предварительно спросив: «Может, Вы все-таки колбасу еще ели или яйца?» Но я убил последнюю надежду эскулапа: «Нет, я ел только грибы, рядовку». «Рядовкой нельзя отравиться! Видимо, там была поганка», - отрезал врач. Я не стал спорить.
В нашей области грибами травятся чаще, чем по всей России – почему-то обычные грибы, употребляемые населением многие столетия в пищу, в последнее время стремительно мутируют. Печаль доктора имела веские причины: он просто не знал, как лечить отравившихся грибами.
Два дня я пролежал под витаминной капельницей – непременным атрибутом наших нынешних больниц – безрезультатно. То есть чувствовал я себя неплохо, если не считать, что вся пища, которую пытался впихнуть в себя, тут же исторгалась. Организм был умнее человека, он запустил процесс выздоровления голоданием. Температура держалась высокая, давление, наверное, было стабильным. Правда, вид мой оставлял желать лучшего, поэтому лечащий врач на утреннем обходе с каким-то непонятным мне пафосом спросил: «Согласны ли Вы отправиться в областную больницу для продолжения лечения?» Вероятно, он боялся, что я могу окочуриться прямо в его ведомстве. Я был согласен.
Медперсонал засуетился, опять затеял писанину (чем, как, когда) опять усомнились в опасности рядовки, но документы все же выправили быстро, что уже редкость для нашей медицины.
Пять часов протрясся по дороге к Воронежской БСМП, хватаясь за ручки на поворотах и колдобинах. В Воронеже стали по-новому записывать историю болезни, на записи районных медиков и не взглянули, зато личные документы проверили тщательно, страховой полис разве что не нюхали. «Чем отравился? Рядовкой? Ерунда, я сама вчера рядовку ела…» Повезли в реанимационное отделение.
Все это читается быстро, а в жизни тянется донельзя медленно – дня три с момента отравления через отфутболивание разными больницами и бесполезные капельницы, пятичасовую тряску на четвертый день и остатки последних сил в ожидании больничной койки БСМП. Если бы отравление было острым, мое тело уже лежало бы в морге, но и средняя тяжесть отравления вкупе с медицинскими проволочками совсем не способствовала выздоровлению.
Наконец, я получил место в отделении реанимации и принял горизонтальное положение. Первый день мне ставили капельницу, заливали кровяную плазму и что-то еще, не приносящее никакого эффекта.
На второй день пришла сестричка, позвала на дополнительные процедуры. Меня положили к аппарату очистки крови, прогнали всю кровушку через гудящую машинку с заграничным лейблом и… я выздоровел. Где-то через полчаса почувствовал, что голова обретает обычную ясность, в желудке прекратились судороги.
Тут бы и делу конец, собираться да ехать восвояси, но началась непременная часть всякого рассейского процесса, которую иначе, как абсурд, не назовешь. Мне было объявлено, что сегодня врача не будет, а поскольку завтра суббота, то и два последующих дня он будет отдыхать. А вот в понедельник… Что будет в понедельник, я хорошо себе представлял: всех наркоманов, которые вышли из комы, неудавшихся суицидников и частично алкоголиков врач выгонит, а прочие гражданские лица с невинными отравлениями будут чалиться на больничной койке до тех пор, пока ему, врачу, не придет на ум хороший стих. Ибо врачи наши в большинстве своем – поэты своего дела, ну, на худой конец, писатели, как Чехов.
Наступил понедельник, и ко мне явился на разговор самый ожидаемый на тот момент собеседник.
Он мудр, бородат, ироничен, проницателен, уверен и властен. Он – мой лечащий врач.
- Вы, надеюсь, понимаете, как в наши времена трудно медицине, - говорит он, - поэтому каждый пациент помогает по мере сил.
- Я издалека приехал, у меня ничего с собой нет, - говорю я чистую правду.
- Ну, может, Вам помогут знакомые?
- Какие знакомые? Они все за триста километров отсюда.
Врач начинает раздражаться
- У нас каждый пациент помогает по мере сил. Если не деньгами, то донорством. У Вас нет приятелей, которые могли бы сдать кровь?
Что ему сказать? Будь у меня за спиной крепкий тыл, я бы вежливо послал его с деньгами и донорством подальше.
Но за спиной у меня была работа, где слишком длительное отсутствие не приветствовалось, и я вежливо объявил ему, что с донорством облом и что пора бы мне покинуть гостеприимную обитель.
- Мы не можем вас отпустить, не дождавшись хороших результатов анализов, - упрямо сказал доктор.
- Но ведь вам нечем меня лечить, я не смогу оплатить лекарства, - пробормотал я.
- Да, мы не сможем тратить дорогостоящие препараты на вас, - язвительно улыбнулся врач, - но и отпустить не можем. Будете лежать, получая глюкозу и минимально возможные процедуры, капельницы… Возможно, по истечении какого-то времени результаты анализов все же улучшатся, - и совершенно уверенный в своей временной победе, он отчалил из палаты.
Целую неделю я валялся под капельницами с глюкозой, а в очередной понедельник мучения наконец-то кончились.
На утреннем обходе врач, почесав бороду, объявил о моей выписке.
- А что анализы? – сделал я робкую попытку воззвать к его профессиональной совести.
- Анализы плохие. Поэтому Вам придется лечиться амбулаторно. Вот рецепты лекарств…
Я едва удержался, чтоб тут же не выкинуть при нем его рецепты.
Тут мне придется резко оборвать свои воспоминания, потому что главное, что я хотел сказать – в итоговых параллелях с нынешним коронавирусным временем.
Поскольку ничего с тех постсоветских времен не изменилось, выводы из прошлого вполне подойдут и к нынешней, кажущейся новым абсурдом, ситуации.
Во-первых, главное для нынешних эскулапов в лечении заболевшего Ковидом – оформить бумаги (или электронные карты), а лечение второстепенно.
Во-вторых, как и тогда, их припарки и заговоры вряд ли вам помогут, потому что то единственное, что может помочь от Ковида (саркомы, гипертонии, инфаркта миокарда и т.д.) они не рассматривают, как лечение. В моем рассказе сестричка, заведующая иностранной чудо-очистительной машинкой, была самой низкооплачиваемой в больнице.
И в третьих, вы для них всего лишь источник денег, и пока вы оплачиваете вакцины (налогами) и тесты на антитела, от вас не отвяжутся. Единственное, что может разочаровать присосавшихся героев вакцинации – ваше полное нежелание оплачивать их бесполезный труд.
На этом откланиваюсь в надежде продолжить повествование в зависимости от интереса читателей.