Школа была деревянная, двухэтажная ,тесная, окрашенная в желтый цвет, ребят было много и в классах сидели, на некоторых партах, по трое учеников. Я уже умел писать и читать, и проблем с учебой не было, видимо поэтому я совсем не помню свою первую учительницу, и потому остался почерк не каллиграфический, а может и не учили палочки писать, не помню, у папы почерк был лучше. В школе давали на большой перемене, типа завтрака, кусочек хлеба и кусочек сахара, или с посыпкой из песка, дежурные несли на подносах в классы. Иногда, если учителя прокараулят, старшие ребята ударяли по ним, хлеб и сахар разлетались и начиналась свалка, кому то достанется, кому то нет. Когда начал ходить, поехали к Бобровым, мне понадобилась одежда большего размера, за время болезни вытянулся, и он сшил или перешил из одежды Владимира, тот вырос, брюки и курточку и теплую куртку или полупальто. В будущем, уже в мои 16 лет, он сшил мне мой первый костюм, а так он был милицейский портной, закройщик, шил парадные костюмы.
Бобров, отец друга папы, пропавшего в 1937 году.
Учился я более менее, но оказался довольно внушаемым мальчиком, легко поддавался и соглашался на разные уговоры друзей, был наивным и доверчивым, видимо таким и остался. Однажды, новый друг уговорил меня идти ночевать к нему, учились во вторую смену, родители приходили позже меня, они работали по 10 12 часов, и я их ждал у соседей. Он жил дальше нашего дома, в логу, и я прошел мимо дома, по грязи, под дождем, к нему, ему видимо скучно или страшно было идти, было темно. Электричества тогда не было, только давали организациям, у всех горели керосиновые лампы и от окон свет почти не шел. Родители бегали по соседям, искали, кто то сказал, что я ушел с ним и меня забрали, я уже спал, к тому же оказалось, что он описывается во сне.