Глава 5
В день показа компания больше всего напоминала привокзальную площадь. Было шумно, слишком шумно. Все что-то не успевали, вспоминали в последний момент и нервничали. И так было каждый раз без исключений. Андрей мог бы надеяться, что в этой суматохе про него просто забудут, но слишком хорошо знал отца. У того отличная память, и отсидеться в кабинете не выйдет. Придётся идти в зал показов. В принципе он к этому подготовился. Даже рубашку надел белую, как нужно, хотя белые вещи считал глупостью. Да и вообще светлые. Вещи пачкаются, и их приходится стирать. Вопреки рекламе, какой бы ни был стиральный порошок, оттенок ткани со временем всё равно меняется. У светлых тканей не так очевидно, как у совсем белых, но тем не менее... И после нескольких стирок ты получаешь уже не совсем ту вещь, что у тебя была. Тогда в чём смысл? Другое дело чёрное. С чёрным никаких проблем – заталкиваешь в машину, нажимаешь кнопку и вытаскиваешь такое же чёрное, как положил…
Дорогие читатели, данный рассказ был написан лет пять назад как фанфик к сериалу «Не родись красивой» и менять имена-названия и прочее я уже не буду. Уточню только – персонажи «вне характеров» - не из сериала, личности изменены и вымышлены. Так что, считаю, его можно читать с интересом и не будучи знакомым с сериалом. Жанр – мелодрама. Надеюсь, вам понравится!
А ещё он с утра не видел Катю. Отец уехал с ней вместе куда-то на одну встречу, потом на другую, где они задержались. Катю увидеть было нужно. Катя уж точно не бегала бы по офису и не суетилась, как другие секретари. Она спокойная. С тех пор как он подарил ей свой домик, они общались. Не просто здоровались, потому что так положено, а общались, как два обычных человека. Сначала Андрей хотел предупредить Катю, как он делал это с другими людьми. Мол, извините, имею такие вот личностные особенности, прошу не обижаться, если вдруг скажу что-то лишнее или странно себя поведу. Обычно предупреждать приходилось тех, с кем предстоит работать. Никуда не годится, если партнёр по работе понимает тебя неправильно. Но Катя была не просто коллегой и приходила к нему в кабинет не только потому, что нужно отдать документы. И он никак не мог это выговорить. Понимаешь, я вот такой. Не сказав это в первые несколько дней, потом и вовсе решил промолчать. Раз Катя ничего не замечает, значит, у него и так всё отлично получается. Как у нормального. Катя не округляла глаз, не шарахалась, не спрашивала: «ты что, дурак?» или «ты с ума сошёл?», в общем, не делала ничего, что могло бы дать ему понять – он где-то ошибся. Наоборот, часто заходила к нему, чтобы спокойно что-то посчитать, потому что обстановка в приёмной к сосредоточенной работе не располагала. Андрей понимал, что уходит Катя, когда отца нет на месте или в обеденный перерыв. Возьмёт с собой переносную трубку телефона и приходит. Однажды у неё не сходились цифры в таблице. Скорее всего, она ошибалась, набирая их на калькуляторе. Посчитала несколько раз – получила разное. Он сосчитал всё в уме. И Катя не стала, как почти все, кого он знал, проводить эксперименты и просить его считать снова и снова. Он гордился своими умениями, но быть бесплатным цирком не хотел. Ещё от Кати всегда приятно пахло – чем-то похожим на зелёные яблоки. Шампунем или дезодорантом. Чуть заметно, и потому не надоедало.
Его домик она поставила на полку на рабочем месте. Не выбросила. Наверное, он к ней привык. Поэтому и хотел, чтобы она сейчас была тут, рядом.
Привык, пожалуй, слишком быстро для себя. Людей, к которым он привыкал, чтобы скучать и хотеть ещё увидеть, можно было сосчитать по пальцам. Родителей в этот список включать не стоило, родители – привычка биологическая. Из чужих же – его первая учительница, ходившая к ним домой пять классов подряд, участковая из детской поликлиники, инструктор в бассейне, соседка с кудрявой собакой, породы которой сама не знала, но утверждала, что её Атос породистый, Ольга Вячеславовна, Полина. Пожалуй, всё. Из всех этих людей сейчас он видел только Ольгу Вячеславовну, к которой даже сегодня с утра пришёл со своей мятой белой рубашкой, чтобы она погладила. Со всеми остальными пришлось расстаться, и каждый раз это было просто ужасно. Хуже всех – с Полиной, но и остальные ему были нужны на тот момент, когда общение прекращалось. В те дни Андрей думал, что зря его постоянно называют равнодушным. Если ему настолько плохо оттого, что учительница больше не придёт – он вырос и теперь к нему будут ходить совсем другие учителя, – и при этом он ненормально равнодушный… Тогда как же переживают расставание нормальные люди? Они должны умирать от боли внутри. И почему отец называет зацикленностью то, что у других называют любовью? Он столько раз слышал, как про одноклассников говорят «наш Серёжа–Ваня–Миша так любит Наталью Геннадьевну». Про него же отец говорил – Андрей зациклился на этой Наталье Геннадьевне. Правда, мама обозначала это всё-таки словом «любовь»… Но он всё равно ощущал несправедливость. Будто не то что-то отобрали, не то оно у него есть, но никто не верит…
Теперь вот он ждал Катю. Потому что она была не такая, как все люди вокруг, и она сейчас была ему необходима. И ему всё равно, как это называется. Пусть зацикленность. Слова мало что меняют.
Вместо Кати зашла сначала Маргарита – проверить, правильно ли он выглядит. Она, не умеющая в уме умножить два двузначных, считала его тупым. Хотя ему этого не говорила. Просто он иногда слышал то, чего не должен был.
Потом примчалась Кира в безумно блестящем платье, спросить, где Катя и почему её до сих пор нет на месте.
Сама же Катя заглянула уже перед презентацией. На Кате была белая блузка. То есть они полностью совпадали с ней по цветам – белый и тёмно-серый.
– Ух, – сказала Катя, – здесь всегда перед презентацией такой дурдом?
– В дурдоме тихо, буйных колют, – возразил Андрей, – здесь как на вокзале. Или как на базаре. Или как в детском саду.
– Я не ходила в детский сад, – вздохнула Катя. – Мы жили в маленьком гарнизоне, там просто не было детского сада.
– А я ходил. Целую неделю, только этого не помню. Помню первый день, и всё. И это было очень шумно. Но ничего, скоро начнётся показ, и тебе будет интересно. Все девушки любят смотреть на одежду.
Катя улыбнулась:
– Не все. Если бы можно было не пойти – я бы не пошла.
Она либо говорила правду, и тогда они снова совпадали, либо сказала так, чтобы ему было приятно это услышать. Для того, чтобы отличить правду от вежливости, нужно было вглядываться в лицо и жесты собеседника и расшифровывать что-то мелкое и неуловимое, чего он, конечно, не умел. Но посмотрел на Катю внимательно. Внимательнее, чем нужно было, чтобы зафиксировать её улыбку. И понял, что сегодня она накрасилась. Раньше косметики на ней не было, кроме первого дня. А сейчас была – чуть заметная, неяркая, но была.
– Как же ты не ходила в детский сад, а где находилась, пока родители работали? – спросил Андрей, чтобы не высказаться про косметику. Это было бы неправильно.
– Там была начальная школа – все младшие классы в одном кабинете, мама их учила, а меня с полутора лет брала с собой. Так что я читаю с трёх и вообще всю жизнь учусь.
«Помада бывает не просто разного цвета, но и разная на вкус», – подумал Андрей. И ему стало очень интересно, какая она у Кати. Настолько, что он уставился на её губы. Попутно размышляя, что такие вещи нормальный мужчина может проверить единственным способом. И этот способ – не попросить у неё саму помаду, чтобы попробовать. Способ – другой.
Катя села, заявив, что вот сейчас передохнёт и в бой, а Андрей думал уже не про вкус помады, а про поцелуй. Как это – целоваться с Катей? Почему-то ему вдруг показалось, что это не так, как с Полиной. И не так, как с несколькими другими девушками, с которыми он целовался потому, что этого хотели они, а ему было как-то всё равно, и он был даже рад, что это не повторялось. И даже не как с той девчонкой из дневного стационара, куда его возили, чтобы продлить домашнее обучение на последний школьный год. Та прямо сказала – мы уже взрослые, а ни черта не умеем, потому что придурки и нормальные целоваться с нами не станут. Надо тренироваться друг с другом. С ней было спокойнее всего, потому что оба знали, что и зачем делают. И это просто тренировка. А с Катей? Поцелуй он Катю, это будет не тренировка. И не ничего не значащий поцелуй, который нужен девушке, а ему безразличен. Но и не как с Полиной – точно по любви. Это будет что-то другое и совершенно особенное.