Она жила среди Великих композиторов, поэтов, музыкантов, горячо дружила с ними. Она любила Великую русскую музыку. С каким трепетом и упоением великая актриса рассказывает об этом!
... В городе, где я родилась, было множество меломанов. Знакомые мне присяжные поверенные собирались друг у друга, чтобы играть квартеты великих классиков. Однажды в специальный концертный зал пригласили Скрябина. У рояля стояла большая лира из цветов. Скрябин, выйдя, улыбнулся цветам. Лицо его было обычным, заурядным, пока он не стал играть. И тогда я услыхала и увидела перед собой гения.
Наверное, его концерт втянул, втолкнул мою душу в музыку. И стала она страстью моей долгой жизни.
Михаил Ромм повел меня к Шостаковичу, я стеснялась, боялась, трудно около гения, о чем говорить? Решилась сказать, что потряс 8-й квартет.
А на другой день он прислал мне пластинки всех квартетов.
Маленький, величественный, простой, скорбный.
Ужасно понравился.
Скромный, знает ли, что он – гений?
Нет, наверное.
67-й год.
Потрясающая история создания Шостаковичем его 8-го скрипичного квартета, квартета-реквиема. Рассказывает Автор...
Я рассказала ему, как мы с Ахматовой слушали знаменитую "ленинградку" (- "Лениградскую" симфонию) в Ташкенте, в эвакуации, как дрожали обе, слушая его гениальную музыку. В ней было все: было время наше, время войны, бед, горя. Мы плакали. Она редко плакала. Рассказывала, с каким волнением слушаю 8-й квартет, как потрясла меня его музыка.
Был он таким тихим, кротким... Однажды поднял рукав пижамы, показал тонкую руку ребенка, сказал: "Посмотрите, что стало с моими руками".
... Однажды попала в больницу по поводу диабета. В коридоре увидела Шостаковича и завопила: "Какая радость вас видеть". Страшно смутилась, и мы оба рассмеялись. Он мне тоже обрадовался.
...Спросил, люблю ли я музыку. Я ответила: если что-то люблю по-настоящему в жизни, то это природа и музыка. Он стал спрашивать:
- Кого вы любите больше всего?
- Я люблю такую далекую музыку. Бах, Глюк, Гендель...
Он с интересом стал меня рассматривать.
- А оперу любите?
- Нет, кроме Вагнера.
Он опять посмотрел. С интересом.
- Вот Чайковский, - продолжала я. - написал бы музыку к "Евгению Онегину", и жила бы она. А Пушкина не имел права трогать. Пушкин - сам музыка... Не надо играть Пушкина... Пожалуй, и читать в концертах не надо. А тем более танцевать... И самого Пушкина ни в коем случае изображать не надо. Вот у Булгакова хватило такта написать пьесу о Пушкине без самого Пушкина.
Опять посмотрел с интересом. Но ничего не сказал.
А на обложке его квартетов я прочла: "С восхищением Ф. Г. Раневской".
И вновь говорит Фаина Раневская, всю жизнь восхищавшаяся Пушкиным, гордившаяся тем, что родилась в одном городе с Чеховым, в Таганроге:
Захочется душевной передышки — тянусь к полке за чеховским томиком. Пушкиным я дышу. Мне иногда кажется, что он существует совсем рядом.
…Александр Сергеевич Пушкин был и остается спутником моей жизни. Он был со мной всегда, все долгие годы, что я живу на земле, пожалуй, еще прежде того, как я научилась читать.
...Когда мы начинали с Анной Андреевной (Ахматовой) говорить о Пушкине, я от волнения начинала заикаться.... А она вся делалась другая: воздушная, неземная.
В Большом театре, когда танцевала Уланова, ко мне подошел Рихтер, я сидела в партере.
«Знаете, что я о вас думаю? Эта женщина что-то понимает», – сказал он.
* * *
Я попросила его показать мне руки. Он ответил что-то вроде: «Руки здесь ни при чем». Обожает Вагнера. Холоден к Рахманинову.
Всю ночь у Булгаковой. Была Ахматова, еще кто-то. Рихтер играл всю ночь до утра, не отходя от рояля. Я плакала. Это нельзя забыть до конца жизни.
* * *
Сейчас слушала «Карнавал» Шумана по радио. Плакала от счастья. Пожалуй, стоить жить, чтобы такое слушать...
48-й год.
…В дни рождения Раневской ( - Напомню, что в августе этого года ей исполняется 125 лет!) объявлялся «день открытых дверей». И с утра до позднего вечера принимала она гостей, нарядная, приветливая, особенно красивая...
Скромная квартира, старая, потертая мебель, списанная из Театра имени Моссовета, где Раневская работала. Украшали комнату лишь высокие, под потолок, растения в кадках. А со стен смотрели фотографии с восторженными словами, которыми она очень гордилась. «Самому искусству — Раневской», — утверждает Борис Пастернак. «Великой Фаине с любовью — Святослав Рихтер»... Уланова в «Жизели», и Шостакович, и Нина Тимофеева в «Макбете», и Твардовский, и Инна Чурикова, и Николай Акимов, и Мария Бабанова, и Любовь Орлова — они смотрят с фотографий, шлют ей свое поклонение, свою любовь.
Автограф великого композитора Шостаковича был заклеен полоской бумаги.
- Он обо мне очень хорошо написал. Неловко показывать, — объяснила Раневская.
Напомнил о приближающемся юбилее актрисы Лев Комов.
Читайте ещё о музыке на канале "5 лучших!":
- Борис Пастернак о музыке Баха.
- Пять негромких, но поистине великих песен о войне.
- Муслим Магомаев: горжусь своей родиной и люблю её.
