Привет всем. Вчера проводили в последний путь (слова -то какие пустые, дежурные!) большого режиссера, артиста, художника Владимира Валентиновича Меньшова. Печаль и горечь - все, что осталось. Нет, остались его фильмы, светлые, теплые, добрые, жизнеутверждающие, разобранные на цитаты. Но печаль и горечь все равно разливаются в воздухе.
Печаль - потому что уходят мастера, те, кто сохранял школу русского театра, горечь - потому что то, что осталось, делает свой театр "на натуре". Печаль - все меньше больших актеров, у кого учились, кому подражали, кого могли узнать по голосу, по походке. Горечь - остаются "сериальные" однодневки, продающие лицо. А Меньшов ушел, вслед за Гафтом, Саввиной, Волчек, Соломиным, Андреевым, ушел, не оглянувшись.
Печаль и горечь... Чего больше? Пожалуй, горечи. Потому что с каждым таким уходом уходит и подлинный русский театр. Вот что страшно. Уходит традиционная театральная русская школа. Вот что страшно. Идея театра умирает перед торжеством "тельца" - сборов в кассе.
То есть МХАТ до прихода большого менеджера Боякова загибался при пустом зале. Минута озарения - и вот полный зал. Еще бы! На сцене кумир молодежи - Бузова. Пусть она не умеет петь, ведь и госпожа Шанталь не шибко радовала умением петь, пусть она не умеет играть, нет театрального образования. Зато на "имя" пойдут, да что там - пойдут, повалят, правда, не театралы, а подписчики. Ну какая разница? Зато сбор будет! А остальное "слюни" - что на этой сцене когда-то блистали Книппер - Чехова, Станиславский, Мордвинов, Качалов, Гиацинтова, что этот театр - начало новой волны в истории русского театра. Теперь блещет Бузова, открытие нашей эпохи, герой нашего времени. Говорят, и Галкин что-то репетирует. Падение всего - нравов, культуры, духовности, уровня творчества.
Сравните две фотографии. Старый, традиционный, театр и новый - богомоловский. Куда мы дойдем с этим театром?
А тут еще одна новость. К. Богомолов собрался ставить "замшелый" чеховский "Вишневый сад". В роли Раневской - новая (-ый) фаворитка (-ит) креативного режиссера - некто Наташа Максимова. Ну, нет у нее театрального образования, да разве это главное? Зато она (он) вхожа в околотеатральную тусовку. А самое главное слово в режиссуре - трагическую роль Раневской будет играть настоящий (-ая) трансгендер. Вот открытие. Такого еще не было. Да и что с того, что когда-то Раневскую играли Книппер, Тарасова, Фрейндлих? Мы, мол, не снобы, говорит Богомолов. А, по-моему, как раз это и есть снобизм - пригласить трансгендера. Для чего? Просто для хайпа! Просто чтобы потрясти, чтобы показать, вот, мол, мы какие - не снобы, но новаторы.
Слушайте, на подмостках наших театров голые мужики в бюстгальтерах бегали, тестикулами трясли, гейскую любовь воспевали, бузовых слушали. Дальше что?
Помните, у Пушкина:
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, все кипит...
А дальше, извините за нахальство, от меня:
"Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, все кипит;"
На сцене Бузова трепещет,
Не то поет, не то хрипит.
Тестикулы трясут сознанье,
Открыв просторы для познанья
Натуры голой и прямой.
Она зовет, она влечет,
На сцене ей теперь почет,
Респект большой и уважуха.
Такая вот теперь движуха.
А дядя Фрейд, стряхнувши прах,
Кричит из гроба:"Я был прав!
Устройство для продленья рода
Великий стимул для народа!
Театр покажет, что и как.
Ура! Ура! Как я был прав!"
Еще раз прошу прощенья за самодельные стихи.
А вот дальше - опять Пушкин
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
Ну что ж, лучшие уходят, остается то, что остается.
Нет, я не за то, чтобы цепляться за старое. В свое время и МХАТ был новым словом в театральном мире, принят и понят был не сразу. Театр Мейерхольда, театр Таирова тоже многих раздражали. Но это были точно новые театры, это было действительно движение вперед. А куда движется театр Богомолова или Серебренникова? Получается, назад - к естеству, к простейшим инстинктам - не к чувствам, а к инстинктам. Вот это и страшно.
Слушайте, экономист у нас уже командовал медициной, специалист по торговле мебелью командовал обороной, теперь бузовы и трансгендеры без театрального образования играют на великих сценах и в великих пьесах. Поистине время дилетантов. Да еще каких дилетантов! Самое страшное - они креативщики, знойные такие, пыщущие, активные!
Когда-то давно, несколько лет тому назад, в на город приехали с антрепризой С. Никоненко, М. Яковлева, Д Харатьян. После спектакля выдалась возможность поговорить с артистами. Поговорили. Даже немного поспорили. Дело в том, что за пару месяцев до этого я побывала на спектакле "Жестокие игры" в Ленкоме. Харатьян сказал, что эта пьеса (А.Арбузов "Жестокие игры") уже пропиталась нафталином. Меня эти слова задели. Как же так? Театр для того и существует, чтобы будить чувства, воспитывать их, тревожить душу. Разве нравственность уже отменили? Разве душа уже измеряется рублем, сборами? Хотя душу, похоже, давно отменили в новом театре. Ведь в погоне за сборами приводят и бузовых, и трансгендеров, и голую натуру. Ну что ж? Сборы пошли вверх, говорят. А куда пошла душа, кого-нибудь интересует?
Вот и Меньшов ушел.
Всем здоровья.