– Мы проводили митинги советско-афганской дружбы. Корреспонденция с интригующим названием «Что скрывалось за тайником» была опубликована в газете Туркестанского военного округа «Фрунзевец» 30 апреля 1981 года, я был её автором.
Вот несколько предложений: «Далекий горный поселок Зармардан посетили советские и афганские воины. Во время встречи крестьяне рассказали, что накануне в селение тайно проникли контрреволюционеры. Они распустили слухи, будто если в поселок придут войска, то будут убивать всех, у кого найдут коран или другие исламские книги». И далее я писал в статье о том, что, зная, как дорог для мусульманина коран, враги апрельской революции пытались выступать под видом «защитников» ислама. Сухие и достаточно скупые газетные строки, но как явственно помнится мне тот митинг в глухом, вознесенном под самые небеса горном районе!
Начало очерка здесь
Что примечательно, когда мы только еще собирались туда, в Зармардан, мы и думать не думали, что там уже должным образом кто-то «подготовил» почву для запланированной нами акции. Двинулись мы в Зармардан небольшим отрядом с минимумом военной техники и оружия. Всегда в подобных случаях так поступали. Люди, до которых мы хотели донести слово правды, должны были быть уверенными, что от нас действительно не исходило никакой опасности, что мы вовсе не такие страшные, какими нас изображают наши недруги.
Прибыли на место. Представители афганских вооруженных сил собрали жителей на площади – мужчин, женщины у них, как правило, в подобных мероприятиях не участвуют. Кто-то принес в двух мешках кораны. Оказалось, еще перед нашим приходом дехкане собрали священные книги и спрятали их в тайнике в горном ущелье. «Что делать, Хабибула, с этой литературой?» – растерянно спросил я нашего молодого афганского друга, выполнявшего обязанности переводчика с дари на русский язык. «Дорогой Анатолий, – не замедлил он с ответом, – лучше всего будет, если жители непосредственно из твоих рук получат то, что для них всегда свято и дорого». И научил меня как это сделать наилучшим образом.
Я извлекал из объемистого мешка очередной коран, прикладывал его к губам, затем ко лбу и спрашивал, чей он. Дехкане все хорошо знали свои священные книги, они по очереди подходили ко мне и получали их. Быстро разрядилась обстановка, установились доверие и взаимопонимание.
После митинга ко мне подошел один из местных жителей какого-то неопределенного возраста и пригласил к себе домой отведать его хлеба. Судя по одежде, он был из зажиточных, по здешним меркам. Мои товарищи стали отговаривать меня от этого: мол, главное, ради чего мы прибыли сюда, уже сделано, пора возвращаться в часть… И в какой-то мере они, конечно, были правы. Я достаточно сильно рисковал, отправляясь неведомо к кому и куда в гости. Меня по дороге мог подстрелить вражеский снайпер, могли, в конце концов, похитить… Таких случаев с похищениями наших военных в Афганистане было немало. Но мне не хотелось обидеть отказом афганца, который вроде бы с вполне добрыми намерениями сделал свое предложение. Да и Хабибула заверил меня, что он верит этому дехканину, что разумнее будет не отвергать его предложение. Это позволит как бы еще больше закрепить успех, достигнутый на митинге советско-афганской дружбы.
Вдвоем с переводчиком, оставив товарищей на площади, почти без оружия, если не считать пистолета, который был со мною, мы по узким пыльным улочкам двинулись вслед за немногословным бородатым незнакомцем.
Очутились на самом краю селения возле глинобитного строения, которое было покрупнее соседних. Тут же неподалеку – несколько коров, овец. Нас пригласили в какое-то подобие шатра, стоявшего возле дома. Стен у этого сооружения, державшегося на деревянных подпорках, не было. Только верх закрывался неплотной шерстяной тканью.
Одна из жен хозяина, видимо, старшая, увидев нас, засуетилась возле очага, она пекла лепешки. Другая жена с закрытым лицом сидела в сторонке во дворе в окружении маленьких детишек. Женщина, та, что готовила, сама к нам не подходила. Она передавала лепешки хозяину, а тот – нам. То же самое проделывалось и с кисломолочным продуктом наподобие айрана. Супруг осторожно принимал из рук женщины пиалы и с легким кивком головы обносил угощением нас.
Некоторое время сидели молча, потом хозяин вдруг о чем-то негромко заговорил с моим переводчиком. Я поинтересовался их беседой. Хабибула Артиши сказал, что, мол, его соплеменник просил передать этому русскому, то есть мне, как бы извинение за то, что они, афганцы, в основной своей массе живут бедно. И что он надеется, что мы, советские люди, поможем им в будущем зажить лучше и счастливее прежнего. Я тоже попросил передать нашему уважаемому аксакалу, чтобы он нисколько не сомневался в этом. Да. Именно для выполнения этой благородной миссии мы и находимся сейчас в ДРА.
Минут через тридцать-сорок, вспомнив о боевых товарищах, ожидавших нас на другом конце кишлака, мы стали прощаться с нашими гостеприимными хозяевами, даже тепло обнялись, как старые друзья. Когда уходили, я оглянулся назад и в этот момент встретился с глазами человека, только что принимавшего нас в своем доме. Выражение его лица меня поразило. Была в нем какая-то подавленность и глубокая печаль. Я потом долго размышлял над этим и в конце концов пришел к такому выводу. В тот день – и на митинге, и дома у дехканина – немало говорилось добрых и хороших слов о дружбе и добрососедстве двух стран и народов, о лучшей доле, которую заслуживают простые, трудолюбивые люди древней афганской земли. Но он, афганец, видно, ясно понимал, какая еще пропасть лежала между этими словами и окружавшей действительностью, через какие тяжелейшие испытания скоро придется пройти его родине.
Продолжение здесь Начало очерка здесь
Tags: Биография Project: Suzhdenia Author: Чуриков Евгений
Книга «Мы всё ещё русские» здесь и здесь