Я шла с очередного собеседования, глубоко погруженная в себя, прокручивая в голове обрывки интервью и задним числом понимая, что всё было провальным: и мой внешний вид, и мои ответы на интервью нахальной самоуверенной девочке, которая цедила вопросы с нескрываемой скукой, изредка поглядывая на меня из-за экрана монитора. Офис конторы, куда я пришла в поисках работы, блистал зеркалами, новизной, огромными опен-спейс холлами и вышколенными сотрудниками. Я совсем не вписывалась в этот новомодный интерьер в своем платье-балахоне, кедах и с маленьким потрепанным рюкзачком.
Я возвращалась в пустую нелюбимую квартиру, где из моих собеседников были только старый телевизор и маленький ноутбук - мое основное место работы. Впрочем, уже бывшее. В связи с последними событиями маленькое агентство, в котором я проработала пишущим корреспондентом два года, закрылось. Всех сотрудников числом пять человек уволили. И вот я уже третью неделю рассылаю свои резюме повсюду в поисках любой работы для человека, пишущего неплохие тексты на любые злободневные темы, и пока все напрасно.
Еще никогда я не чувствовала себя так одиноко и безнадежно. Денег совсем не осталось. Квартиру на следующий месяц я не потяну. Обратиться к кому-либо за помощью мне не давала гордость, хотя, скорее всего, это был комплекс девочки из провинции, желающей доказать всему миру, что она привыкла справляться с трудностями сама.
Слезы накипали на глазах. Я шла от метро домой, шмыгая носом и пытаясь найти хоть какой-то разумный выход. Выхода не было. Разум выстраивал какие-то безумные варианты, потом их отбрасывал и вслед громоздил новые.
Всё, хватит, - сказала я сама себе. Пора заканчивать с Москвой. Наигралась в сильную личность. Поеду к бабушке, тем более давно у нее не была, а сколько раз обещалась навестить.
Придя домой, я собрала все свои пожитки, которые уместились в один чемодан вместе с моим старым ноутбуком, созвонилась с хозяйкой и сообщила ей, что уезжаю и ключи оставлю соседке. Загрузив чемодан в свой видавший виды старенький Пежо с вмятиной на задней левой дверце, я тихонько вырулила со двора, прощаясь с домом, Москвой и своим прошлым, которое, как пленка, медленно прокручивалось у меня в голове, подобно верстам, наматываемым на колеса моей машины.
Я родом из Иркутска. Родители мои оба корреспонденты, уехали туда по комсомольской путевке. Все мое детство кто-нибудь из них обязательно находился в длительной командировке и я частенько оставалась дома одна, предоставленная сама себе. Раз в год к нам на месяц приезжала бабушка, папина мама, из-под Костромы. К ней-то как раз я и еду сейчас. Это добрейшей души человек, знающий множество сказок, пословиц и поговорок. Она большую часть своей жизни проработала учителем русского языка и литературы в деревенской школе, пока та не закрылась в связи с отсутствием учеников. В годы перестройки деревня опустела, жители поразъехались в поисках лучшей доли. Из когда-то большой деревни осталось жилых дворов десять-пятнадцать. Бабушка уехать наотрез отказалась. Огородничала, вела свое небольшое хозяйство. Она всегда жила одна, муж погиб в автомобильной аварии, едва они успели пожениться. Родители рассказывали, что она его очень любила, долго горевала, и так больше ни за кого не пошла замуж, хотя такие предложения ей делали.
После школы я захотела пойти по стопам родителей и отправила документы на поступление в МГУ на факультет журналистики. В первый год не поступила, осталась в Москве. Зарабатывала практику: полгода проработала в психоневрологическом диспансере на Юго-Западной, полгода - в доме престарелых, там же. Та еще была практика, без смеха не вспомнишь. На следующий год благополучно поступила. На последнем курсе вышла замуж за однокурсника, рыжего, как огонь, нахального, коренного москвича. После окончания МГУ переехала к нему в двухкомнатную квартиру, где кроме него жили его мама и сестра. Маме я сразу не понравилась. Через два месяца я поняла, что находиться в такой атмосфере нелюбви я больше не могу и предложила мужу снять квартиру. Мы переехали неподалеку в однокомнатную квартиру. Я устроилась работать на радио, муж затеял какой-то бизнес. Дела у него не сразу, но постепенно пошли в гору. Через пару лет мы переехали в апартаменты, которые он продолжал снимать, говоря, что в нынешних условиях покупать свое жилье нерентабельно. С ребенком у нас не заладилось. Муж говорил, что рано. Надо ему сначала подняться. Хотя с деньгами в то время нужды не было. Через какое-то время, дела у мужа резко ухудшились, по его словам. Он стал часто приходить домой пьяным или пропадать на несколько дней, объясняя это внезапными командировками. Скандалов не было, но общение сошло на нет. Все это окончилось тем, что он мне заявил, что меня разлюбил, у него давно есть другая, у них будет ребенок и попросил развода.
Сказать, что это был для меня гром среди ясного неба, я не могу. Что-то давно мне подсказывало фальшь в наших взаимоотношениях, но я старалась не обращать внимания, надеясь, что, может, всё образуется. Но, как показало время, будущего у наших отношений не было.
И вот я осталась одна. Денег у него я просить не стала, сняла квартиру, взяла кредит на машину и постаралась вычеркнуть его из памяти.
С мужчинами сразу как-то не задалось. Может, потому, что один раз уже обожглась? Я специальный анализ не делала. Но до сих пор не нашлось такого, с кем бы хотелось пойти рука об руку. Не могу сказать, что я была совсем одинокой. Есть у меня и друзья, и подруги. И мужчины появлялись в моей жизни. Но не надолго.
С такими мыслями я докатила до деревни. Еще издали я заприметила знакомый дом с зеленой крышей. Бабушкин дом стоит на самом высоком месте и его видно уже издали. Я достала из багажника гостинцы, которые успела купить по дороге, и вошла в калитку. На крыльцо вышла бабушка, маленькая, постаревшая. Всё её лицо лучилось от радостной улыбки. Вскинув руками она вскрикнула:
- Кто к нам приехал! А я сон вчерась видела: птичка залетела ко мне в сад и так радостно чирикает. Проснулась счастливая. Сразу поняла, что твое сердечко ко мне стремится, значит, скоро и ждать надо.
Она радостно захлопотала вокруг меня.
- У меня и банька истоплена, давай-ка сразу с дороги иди попарься, там и веничек на полке мяконький, березовый, из свежих веточек вчера настригла.
Я пошла в баню и то ли от воздействия пара, то ли от радушного приема бабушки, которая излучала чистую любовь, я почувствовала, что меня отпускает, будто тяжелый ком обиды, разочарования, безнадеги, угнездившийся где-то в груди, стал таять, растворяться. Я яростно хлестала себя веником, терла до изнеможения мочалкой, стараясь смыть всё прошлое уныние, отрезая, отрывая от себя, соскабливая все связи, все нити, что тянули меня в прошлое.
После бани мы сели за стол, накрытый бабушкой в саду под раскидистой старой грушей, выпили вишневой наливки, я пустила слезу, рассказывая бабушке про свою несчастную жизнь. Бабушка участливо слушала меня, жалостливо вздыхая и изредка промакивая уголком косынки свои глаза, жалея меня горемычную, как она меня называла.
Забурлил самовар.
- Ну сейчас мы с тобой чайку попьем. Густого. Да с деревенским козьим молочком.
Бабушка налила нам крепкий чай с молоком, душистый, пахнущий смородиновым листом. За чаем тема разговора переменилась и бабушка рассказала все деревенские новости, которые мне стали почему-то интересны, потом перешла на тему огорода и хозяйства. Речь её была неспешной, с легким костромским говором, от которого сами по себе растягивались губы в улыбке.
- Ты чего улыбаешься? Что-то смешное говорю?
- Нет, бабушка, родная, просто мне у тебя так хорошо и спокойно. Можно я у тебя поживу некоторое время?
- Живи сколько хочешь, вдвоем-то поди веселее. С огородом мне поможешь. Варенья наварим. Вона вишни наспело. Да погоди, я вчерась сундук, кстати, разбирала, да твои девчачьи платья нашла, что ты из Иркутску еще привозила. Ты, смотрю, бока-то не наела, видать, не сладкая жизнь-то в городе. Поди как раз будут.
Бабушка вновь промокнула глаза уголком платка. Она встала и засеменила в дом.
- Посмотри, что я там еще нашла.
И она протянула мне маленькую самодельную куколку.
Это была та самая куколка, что я маленькая сшила сама под её присмотром, как раз в один из её приездов в Иркутск. Я ей пожаловалась, что мне бывает очень одиноко и страшно одной. Родители, как я уже говорила, часто ездили по своим делам в командировки. Тогда-то бабушка и предложила сшить куколку, которая станет моей подружкой и нам вдвоем уже не будет так страшно и одиноко.
Куколка была маленькая, с ладонь, тряпичная. У неё была маленькая головка, тельце, ручки и ножки. Я сама ей нарисовала глаза, нос две дырочки и ниточку улыбающегося рта. Когда кукла была готова, бабушка сшила ей маленькое нарядное платье.
- Как же мы её назовем?
- Оська, - сказала я.
- Может, как-нибудь по другому назовем?
- Нет. Я хочу так.
Меня зовут Ольга. Но в детстве я себя называла Оська, не выговаривая часть букв. Так и закрепилось, родители до сих пор еще могут назвать меня Оськой.
Я взяла протянутую бабушкой куколку. Личико совсем стерлось, когда-то синие-пресиние глаза выцвели, поблек рот, платьице обветшало. Сердце сладко защемило. В носу защипало от подступивших слез. Я взяла куколку и прижала к своей груди, будто свое родное дитя, нашедшееся после долгой разлуки.
- Я тебе постелю на веранде. Там свежо, воздуху много. Благодать. Птички тебя только будут будить по утру да солнышко щекотать.
- Пусть будят. Бабушка, а нет ли у тебя фломастеров?
- Как нет? Есть. Давече вот зачем-то купила, думала календарь подчеркивать. Вот, на. Только всего четыре цвета.
Свечерело. Я сидела на кровати, смотрела, как медленно гаснет за окном закат. Все мысли отступили. Москва, работа, суета последних дней отошли в прошлое, больше не беспокоя меня. Я посмотрела на куколку, которая будто ожила, уютно расположившись на моей подушке, и у меня в голове открылся целый пласт памяти, связанный с этой куколкой.
Я не сразу, но через какое-то время обратила внимание на определенную связь между собой и куколкой. Сидя на кровати, прокручивая заново события своего детства, юношества, взросления, я эту связь увидела воочию.
Все началось с новенького платья, сшитого бабушкой. Как только я нарядила куколку в платье, на следующий день родители купили мне новое платье. Однажды я, играя, нечаянно повредила куколке руку. В этот же день, качаясь на качелях, я упала и сломала себе руку. Вечером как раз из командировки вернулась мама, я её попросила заштопать куколке ручку и моя рука быстро зажила, «как у собаки», по словам добродушного усатого доктора.
Я привыкла доверять куколке свои детские, а потом уже и подростковые мечты. Я для неё рисовала «события», я так сама себе это называла. Причем я заметила, что если событие прорисовывалось детально, то потом оно непременно сбывалось. Где-то в классе восьмом я обратила на это внимание и порой прорисовывала желаемое «событие» более тщательно. Помню как-то был экзамен в девятом классе по химии, которую я подзапустила. Я нарисовала «событие» экзамена, проигрывая, как куколка заходит в класс и тянет нужный билет. Так и получилось.
Потом еще эта первая влюбленность. Мне нравился в девятом классе мальчик Толя из параллельного класса, самый высокий в классе, спортсмен и отличник. Сама бы я в этом ему никогда не призналась. В девятом классе я вытянулась в рост и стала чуть ли не самой высокой в классе и конечно же абсолютно гадким утенком. Но глаза всегда были синие-пресиние. Так их Толик называл потом. Так вот, я тоже нарисовала «событие», где Толик сам ко мне подходит и предлагает встречаться. На следующий день на перемене мне от него передали записку с предложением встречаться. Хороший был Толик. Мы с ним встречались почти два года. Планы строили. После школы я уехала в Москву, его забрали в армию, и наши пути-дороги разошлись. Где он сейчас, какой стал? Интересно, помнит ли меня?
Не исключением стало и поступление в МГУ. Я направила документы, предварительно проиграв «событие», мне пришел вызов из Москвы. Я поехала поступать и не взяла с собой куколку, подумав, что мое теперешнее положение будущей студентки обязывает меня повзрослеть и перестать играть в куклы. В итоге я провалила экзамен в МГУ, хотя готовилась очень тщательно. Не прошла по конкурсу. По совету добросердечной преподавательницы я устроилась в Москве на работу и записалась одновременно на курсы абитуриентов в МГУ. На Новый год полетела в Иркутск и первым делом нашла свою куколку и взяла её с собой в Москву. Из кусочка черного бархата я сшила ей шапочку, на которой вышила золотой ниткой МГУ, а летом перед каждым экзаменом проигрывала «ситуацию». Итог: четыре пятерки, зачисление на долгожданный факультет. Потом учеба и студенческие дела как-то заслонили мой диалог с куколкой. Вспомнилось только одно: я уже замужем, мы приехали в квартиру свекрови и, разбирая чемодан, я достала куколку.
Сестра мужа, увидев куколку, засмеялась громким неприятным смехом:
- Это что за уродец? Я таких и не видела никогда. Это твое приданое?
Муж тоже поднял меня на смех:
- Ты что, всё еще в куклы играешь? Выброси, старый хлам, люди на смех поднимут.
В то мгновение я почувствовала, как куколка моя будто съежилась, полиняла. И так же что-то съежилось и полиняло у меня внутри. Куколку я тогда отвезла бабушке, не смогла выбросить.
И вот теперь моя куколка лежит у меня на подушке, оживает. Моя Оська. И вместе с ней начинает оживать моя душа. Я взяла синий фломастер и нарисовала куколке заново большие синие глаза. Нос - две дырочки и красным фломастером полоску улыбающегося рта. Моя куколка ожила, глядела на меня синими-пресиними глазами и улыбалась, будто говоря мне, что теперь у нас всё будет хорошо.
Я встала, подошла к висящему на стене небольшому зеркалу и из него на меня взглянула красивая молодая девушка с синими-пресиними глазами.
- Завтра я тебе сошью новое платье, роскошное. И нарисую машину новую, и квартиру, и работу, и Париж, и Толика.
План жизни новой, светлой, радужной вновь разворачивался в моей голове, суля мне надежды, счастье и любовь. Я прижала куколку к груди и так уснула, зная наперед, чем мне предстоит заняться в ближайшие дни.