Глава 3
- Андрей! – Громкий и звонкий окрик нарушил тишину двора, столкнув с голых корявых веток берез стаю галок.
Он прозвучал внезапно, как выстрел или крик о помощи. Людей во дворе в этот ранний час было немного: мужчина, выгуливающий пару похожих друг на друга собак одной породы, пожилая дама, бредущая куда-то по своей надобности и мужчина – к тридцати, открывавший в этот момент дверь зеленого «Баргузина», но все, без исключения, повернули голову в направлении источника звука.
- Ты телефон забыл. – Добавила женщина, чья голова торчала из распахнутого окна на третьем этаже, лишь чуть-чуть убавив голосу громкости.
Мужчина у «Баргузина» захлопал ладонями по карманам.
- Вот, блин. – Раздосадовано буркнул он себе под нос, вспомнив, что возвращаться считается дурной приметой. Секунду поразмышляв, он, однако, решил, что примету, хочешь – не хочешь, придется проигнорировать. - Сейчас поднимусь. – Повысив голос, полу крикнул Андрей в направлении распахнутого окна и, прямо с земли, не забираясь в салон автомобиля, запустил его двигатель.
Когда он снова спустился во двор, машина была достаточно прогрета, чтобы можно было ехать.
Мелкая неприятность с забытым телефоном не смогла испортить его приподнятого настроения, которое было вызвано наличием довольно крупного заказа на строительство загородного коттеджа.
Заказчика он, правда, еще и в глаза не видел. Мало того, даже с его представителем Андрей общался только виртуально, по Скайпу, но деньги на его банковский счет за выполненную работу по подбору участка для строительства и разработку проектной документации пришли абсолютно реальные. Это не могло не радовать.
Сегодня ему предстояло осуществить снос старого обветшавшего дома. Андрей уже договорился с бульдозеристом из соседней деревни.
Захватив по дороге трех гасторбайтеров, к месту проведения работ он прибыл с небольшим семиминутным опозданием.
Бульдозера, однако, еще не было.
Второй раз за сегодняшнее утро сказав: «вот, блин», Андрей набрал номер телефона бульдозериста.
- Номер абонента не отвечает или находится вне зоны обслуживания. – Сказала трубка, после серии гудков.
Андрей повторил звонок.
Соединение установилось только после четвертого вызова.
- А Вы где? – Не пытаясь скрыть своего раздражения, рявкнул Андрей, не утруждая себя приветствием.
- А че? – Интонация голоса абонента подсказывала, что настойчивые звонки Андрея только что вырвали бульдозериста из объятий морфея. – О, блин. – Это, видимо, пребывающий в состоянии «с бодуна» машинист определил текущее время. – А вы уже там?
- Мы уже давно тут. А Вы где? – Андрей хотел добавить еще что-нибудь, соответствующее моменту, но сдержался, подумав, что визави вообще может взбрыкнуть и не приехать вовсе, а найти в округе замену будет крайне проблематично.
- А я уже в пути. Короче, не отвлекай, буду минут через пятнадцать, двадцать – край. Бабло готовь. Трубы горят. О, а кстати, у тебя ничего поправиться нет? Чтобы рука тверже была и с рычага не соскочила.
- Э нет, дружок, так дело не пойдет! Вот домик столкнешь, рассчитаемся, хоть обпоправляйся. Как говорится, утром – стулья, вечером – деньги.
- Ладно. – Не стал настаивать на своем бульдозерист. – Жди.
Коротая в ожидании бульдозера время, Андрей, побродив в задумчивости по территории участка, подошел к дому.
Он взялся за ручку входной двери и потянул ее на себя. Дверь не поддалась. Андрей оглядел ее по периметру. Осмотр показал, что дверь заклинило. Прораб дернул сильнее. Низ двери хлобыстнул, но ее верх, оказавшись прочно зажатым покосившейся коробкой, оказал достойное сопротивление и сейчас. Андрей рванул что есть мочи. Верх двери, издав громкий скрежет, вырвалась из плотных объятий коробки. Сила, приложенная Андреем, оказалась, однако, такой большой, что он по инерции вырвал еще и верхнюю петлю. Дверь стала крениться, увлекая Андрея за собой. С трудом, но прорабу удалось сохранить равновесие. Он прошел внутрь.
Изба была абсолютно пустой, ни мебели, ни каких-либо вещей, так, мусор кое-где, только и всего.
Андрей обошел помещение по кругу. Ковырнув одну из куч мусора ногой, он обнаружил старую пожелтевшую фотографию. Прораб вышел на середину избы. Сюда сквозь прореху в крыше попадал солнечный свет.
Послышался лязг гусениц бульдозера. Андрей посмотрел на часы. С момента разговора с бульдозеристом прошло семнадцать минут.
- О, как торопится. Видать, и правда, трубы горят не на шутку. – Подумал Андрей, и принялся рассматривать фотографию.
На ней были запечатлена счастливая семья на берегу Черного моря, вероятнее всего, муж с женой и двое разнополых детишек.
На голове главы семьи красовалась белая широкополая шляпа, наподобие той, в которой в «Веселых ребятах» снимался Утесов. Мужчина был статный, мускулистый, его жена – невероятно красива, несмотря на смешно выглядящий по нынешним временам холщовый купальник, дети – счастливы.
Лязг гусениц нарастал. Бульдозер, и это совершенно очевидно, был уже неподалеку. Андрей разжал пальцы, державшие фотографию, и проследил взглядом, как она спланировала на пол. Лязг ощутимо замедлился, но не прекратился вовсе, и, вдруг…
изба зашевелилась, как потревоженный холодец. Сверху с насыщенностью декабрьского снега посыпались пыль и мусор крупнее.
Андрей инстинктивно поднял голову вверх. Глаза сразу забились этой падающей пылью. Мужчина проморгался, протер глаза руками. Восстановив способность видеть, Андрей обнаружил, что бревна сруба пришли в движение друг относительно друга, а сам дом начал как бы скручиваться.
- Стой! – Раздался снаружи истошный вопль.
Смертельную опасность Андрей скорее почувствовал, чем увидел и сделал шаг в сторону. Выехавшая из соединения со стеной потолочная балка рухнула одним концом на то место, где только что стоял Андрей, проломив ветхие доски пола.
Окрик «Стой» видимо сработал. Дом замер. Но одна потолочная доска, набирая по мере движения скорость, уже неслась на Андрея, нацелив в него пучок вырванных из зацепления гвоздей. Уворачиваясь от нее, мужчина зацепился ногой за свалившуюся ранее потолочную балку и рухнул в образованный ею пролом в полах.
Падающая доска потянула за собой другую, та – следующую, и весь потолок со скрипом и грохотом обрушился, поднимая с пола густые клубы пыли.
…
Автомобиль начал крениться носом вниз, мгновение полета завершилось тем, что внедорожник коснулся колесами земли и ощущение того, что перед ними пропасть сменилось на понимание, что машина перешла в состояние крутого спуска с наклоном близким, вероятно, к предельно допустимому углу. Пока сердцу возвращалась способность биться, и восстанавливалось дыхание, машина совершила несколько амплитудных движений вверх-вниз, то снова почти взлетая в воздух, то плюхаясь брюхом об идущую под уклон дорогу.
Продвинутая подвеска смогла затушить эти колебания только у самого основания холма и… ненадолго, потому что при переходе автомобиля в горизонтальное положение, он получил новый мощный импульс, и вновь заскакал вверх- вниз, как старый советский жестяной игрушечный цыпленок.
Веденеева, да и водителя, конечно, тоже, колбасило не по-детски.
Сделав еще два или три, но уже менее впечатляющих маневра по грунту, которые, тем не менее, не давали Веденееву возможности расслабиться, машина, ополоумевшей лягушкой, запрыгнула на асфальтовую дорогу. Там, последний раз присев на задний мост, взвизгнула колесами и, наконец, перестала трястись, набирая скорость.
Веденеев заметил, что водитель наблюдает за ним через салонное зеркало заднего вида, стараясь определить его состояние. Выражение лица Виктора было таким, что Махмуд посчитал за благо не беспокоить вопросами сразу, а предпочел вначале дать Веденееву возможность прийти в себя.
Виктор испытывал в этот момент целую гамму впечатлений. Тупая ноющая ломота в копчике и, пульсирующая в такт учащенному биению его сердца, боль в ушибленном лбу смешивались с ощущением легкости, которое было следствием освобождения от внутреннего напряжения, с восторгом от пережитых впечатлений, отдельные, самые яркие фрагменты которых продолжали все еще крутиться в голове. Помимо этого, он испытывал чувство опьянения, вызванное, видимо, дефицитом поступления крови в мозг, вследствие перебоев в дыхании и работе сердца, что многократно усиливало общее ощущение эйфории. Все это вместе вызвало совершенно ребячье чувство удовлетворения от того, что он принял участие в такой рискованной и поэтому, чисто мужской забаве.
Веденеев открыл перчаточный ящик, достал из него пол-литровую бутылку воды, заранее приготовленную гидом, в несколько больших глотков отпил больше половины и, расслабившись, откинулся на спинку своего кресла.
Машина, тем временем, ровно катилась по приличной асфальтовой автодороге. Махмуд продолжал рассказывать о Евангелиях, приводя множество цитат, о первых христианских монастырях, о судьбах, оставивших свои имена в истории Христианства, монахов-пустынников.
Через какое-то время, внедорожник снова свернул на грунт и, немного пропетляв среди холмов и прочих пустынных неровностей, опять выехал к Нилу. Он остановился в месте, где с каждой стороны великой реки вертикально вверх поднимались отвесные скалы, заканчивавшиеся пустынным плоскогорьем.
Когда путешественники вышли из машины и двинулись в направлении ближайшей к ним скалы, египтянин возобновил свое повествование.
- Этот скальный район на границе долины Нила и пахотных земель называется Джебель-аль-Тариф. Здесь в 1945 году группа египетских фермеров обнаружила комплект раннехристианских текстов, названных впоследствии библиотекой Наг-Хаммади.
Когда-то, очень давно, от скалы отвалился массивный валун, по форме напоминающий сталагмит, ну или колонну, если так легче его представить себе. – Говорил гид, указывая рукой куда-то на границу между самой скалой и каменной осыпью у ее основания. – При падении, этот валун раскололся на несколько бочкообразных осколков. Осколки имели очень характерные очертания, чтобы служить ориентирами. Они и сегодня отчетливо выделяются на общем фоне каменной насыпи. Именно у этой характерной отметины, с северной стороны одного из них, и была в четвертом веке спрятана, а в двадцатом обнаружена упакованная в глиняный сосуд библиотека.
Двигаясь вслед за экскурсоводом и слушая его рассказ, Веденеев осматривал голые скальные образования, без единого зеленого пятнышка, серо-коричневые, как большинство египетских пейзажей за пределами курортной зоны, расчерченные ровными горизонтальными полосками тех же мрачных и неприветливых серо-коричневых оттенков. Эти слои подчеркивали почтенный возраст стоявшего перед ними стеной горного массива.
У его подножья время сформировало каменную осыпь, высотой около пятидесяти метров, на которую и принялись карабкаться путешественники. Камни за долгие годы слежались и образовали, в целом, довольно прочную корку, целостность которой, тем не менее, время от времени нарушалась. Тогда, из-под ног срывались и катились вниз по склону камни разных размеров. Их падение сопровождалось характерным, иногда даже пугающим звуком, поскольку напоминало об относительной зыбкости всего объема каменной массы под ногами неподготовленных должным образом альпинистов.
И все же подъем на насыпь, гребень которой был гораздо положе, чем ее склоны, закончился без происшествий. Здесь в поле зрения Веденеева попали, описанные ранее Махмудом, три характерных цилиндрических осколка похожего на огромный сталактит валуна.
На некотором удалении от этого места Виктор наткнулся взглядом на вход в пещеру, чуть дальше еще на один. Путешественники приступили к их осмотру и посетили в общем счете шесть довольно похожих друг на друга пещер.
В первой же осматриваемой пещере взору посетителей открылись вырезанные в камне типичные египетские изображения людей и тексты.
Двигаясь впереди Виктора и прокладывая ему дорогу, проводник давал пояснения. – Эти пещеры – говорил он – в период их создания представляли собой гробницы знатных египтян периода шестой династии, позднее разграбленные. Потом эти пещеры использовались ранними христианами как жилища и храмы. Об этом свидетельствуют сохранившиеся, хотя и почти стертые временем, нанесенные на стены кресты. Весь комплекс пещер являлся, по своей сути, первым христианским монастырем, ну, или, как минимум, одним из первых.
В другой пещере путешественники получили возможность осмотреть надпись на коптском, со слов гида, языке.
Практически все пещеры заканчивались аккуратными прямоугольными углублениями. Не нужно было быть историком, чтобы понять, что изначально это были погребальные камеры.
В процессе осмотра рукотворных отверстий в прочной скальной породе, Махмуд начал рассказывать об известном и популярном мифе о «проклятии фараонов».
- Этот термин вошел в обиход после череды смертей среди участников экспедиции Картера, которая открыла миру сокровища гробницы Тутанхамона. В течение довольно короткого времени после посещения гробницы, большинство из них ушли из жизни по тем или иным причинам. Выдвигалась гипотеза, что в замкнутом пространстве древних гробниц могли сохраниться болезнетворные микроорганизмы, которым иммунная система современного человека утратила способность эффективно противодействовать. И сейчас эта гипотеза остается ни опровергнутой, ни доказанной. – Говорил гид. – Хотя лично я придерживаюсь иной точки зрения. Я полагаю, что нужно быть законченным авантюристом для того, чтобы принимать участие в экспедициях подобной предприятию Картера. Так же, как нужно быть авантюристом для восхождения на К-2 или Эверест, где погибает каждый пятый, спуска с Ниагарского водопада и прочих безумств. Люди, способные на это отважится, относятся к особому типу. Они, как правило, умирают не от старости. Ну, кто может гарантировать, что в какой-нибудь из этих пещер на голову Вам или мне время не уронит камень, тем более что за предшествующие тысячелетия их упало здесь столько, что они образовали пятидесятиметровую осыпь.
Этот неосторожный философский пассаж египтянина смазал ощущение восторга от наблюдаемого исторического эксклюзива и вновь запустил в душу Виктора чувство тревоги.
Осматривать пещеры становилось все труднее и труднее, потому что начало смеркаться. Путешественникам пришлось включить фонари, заранее приготовленные экскурсоводом.
Медленно продвигаясь вглубь лабиринта следующей пещеры, они лучами своих фонарей ощупывали путь, чтобы куда-нибудь не провалиться или не наступить на что-нибудь, или, того хуже, на кого-нибудь. Убедившись в безопасности окружающего пространства, они направляли лучи своих фонарей на стены и потолки и, не спеша, подолгу и внимательно рассматривали результаты тяжелого и искусного труда древних строителей гробницы.
Виктор был восхищен элементами внутренней отделки рукотворных пещер. Он достал планшет из заплечного рюкзака и принялся фотографировать исключительно точно подогнанные друг к другу камни колонн, поддерживающих в некоторых местах свод пещеры, наиболее изящные фрагменты вырезанных в камне изображений. Яркие всполохи фотовспышки агрессивно воздействовали на зрение, раздражая сетчатку глаз так, что в течение какого-то, довольно длительного, времени в них оставались мутные белесые пятна. Это затрудняло восприятие окружающей действительности, искажало ее, а воображение заполняло пробелы различными фантастическими образами. Тем не менее, Виктор продолжал, хотя и чуть медленнее, продвигаться вслед за своим экскурсоводом вглубь пещеры.
Желтые лучи их фонарей были достаточно мощными, но, все же, довольно узкими, и освещали ограниченное пространство, в то время как большая часть пещеры оставалась, практически, в абсолютной темноте. Они колебались в такт движения путешественников, постоянно перемещались, направляемые хозяевами фонарей, иногда пересекались, а потом расходились в противоположные стороны. На границе между светом фонаря и остальным утопающим во мраке пространством образовывались причудливые тени, которые воображение дорисовывало до человеческих и звериных силуэтов. Наиболее выразительными эти силуэты становились, когда луч фонаря переламывался, попадая на угол коридора или на неровность в стене, или пересекал туловище одного из исследователей. Эта какофония света и тени создавала у Виктора стойкое впечатление, что в темноте, кроме них двоих, есть еще кто-то, и этот кто-то почему-то скрывается, не желая показать себя. Разуму сначала удавалось успешно справляться с этим беспокойством, нивелируя его рациональными объяснениями происходящих видений. Но чем дальше продвигались путешественники вглубь пещеры и чем дольше они шли, воображение Виктора воспалялось сильнее и сильнее, и разум уже не мог погасить возрастающее чувство тревоги. Ощущение близкого присутствия опасности не покидало Веденеева уже ни на секунду, постепенно перерастая в страх. И когда в луче фонаря товарища по путешествию, Веденеев увидел отразившуюся на стене абсолютно реальную тень человека, втянувшего голову глубоко в плечи, то не сразу понял, что это его собственная тень. Мгновения непонимания оказалось достаточно, чтобы его непрерывно нарастающий страх перерос в панику.
Огромным напряжением душевных сил, Виктору удалось, на некоторое время, вернуть своему разуму способность размышлять рационально. Веденеев подумал о том, что, слава богу, окружающий их мрак не позволяет партнеру видеть его животный страх, который, и в этом у Виктора не было никаких сомнений, отражался на его лице совершенно отчетливо и недвусмысленно. Он осознал, что дальше справляться со своими страхами уже не сможет, и, преодолевая стыд, принял решение прекратить дальнейшее движение вперед и возвращаться.
Он шагнул вправо, чтобы развернуться к проводнику и довести до него свое решение. Собираясь с духом, он пытался контролировать себя, чтобы голосом не выдать свое удручающее состояние, когда справа послышались какие-то шипящие звуки.
Произошедшее возвратило его в состояние паники, заставило вздрогнуть и, потом, сковало его тело, лишив всякой возможности двинуть рукой или ногой или, даже, произнести хоть единое слово. Превозмогая оцепенение, Виктор, с огромным усилием воли, повернул, все-таки, свое туловище кругом на одеревеневших от ужаса ногах, подобно тому, как поворачивается многотонная махина строительного крана, и заставил себя, столь же одеревеневшими руками, направить луч своего осветительного прибора в то место, откуда раздались эти шипящие звуки.
Световое пятно фонаря напарника поползло в туже самую сторону. Когда лучи сошлись вместе, то в их перекрестии Веденеев увидел почти абсолютно черную, без какого-нибудь рисунка на теле, змею, чешуя которой завораживающе поблескивала в лучах фонарей. Змея была на удалении метра от ног Веденеева. Она лежала, свернувшись в кольцо, ее голова была приподнята над телом на несколько сантиметров, верхняя часть туловища расплющилась, образовав характерный капюшон. Остановив свой взгляд на черных круглых угольках змеиных зрачков, Виктор отчетливо осознал смертельную опасность своего положения. Паника овладела им с новой силой и заставила отпрянуть. Но прежде чем Веденеев успел это сделать, змея, отреагировав на его движение, совершила стремительный бросок в его направлении.
По болезненному тычку в ногу Виктор понял, что скорости его заторможенной от страха реакции не хватило, чтобы избежать контакта со змеей.
Его напарник, находившийся на безопасном расстоянии, сопровождал движения кобры лучом своего фонаря, поэтому Веденеев видел, что змея отползла вглубь погребальной ниши, где вновь приняла боевую стойку.
Толи страх, толи инъекция змеиного яда, запустили его сердце в такой невообразимо интенсивный режим работы, что было бы неудивительно, если бы оно в этот момент разорвалось. Виктор предпринял попытку успокоить свой организм и восстановить утраченную способность размышлять рационально. По всей видимости, именно тот факт, что свершилось самое страшное, что могло произойти и стали причиной того, что страхи, утратив свою базовую основу, пропали. Угроза возможной и скорой смерти перевела мозг в эффективный режим работы.
Веденеев проконтролировал взглядом, что змея, которую проводник продолжал держать в свете своего фонаря, утратила сейчас агрессивность, положив свою голову на туловище, и находится на безопасном расстоянии, решил осмотреть рану. Переведя луч своего фонаря на ногу, одновременно задирая штанину, Виктор вдруг осознал, что, хотя, контакт со змеей, без всяких сомнений, имел место быть, он не почувствовал укуса. Память сохранила ощущение болезненного удара в ногу, как будто туда попал брошенный кем-то или случайно вылетевший из-под машины камень.
Эта странность дала основание, чтобы в душе зародилась слабая надежда на что-то, чего мозг Веденеева пока не мог осознать. Он ускорил свои движения, резкость и отрывистость которых, выдавала его чрезвычайную нервозность, задрал-таки штанину и принялся под светом луча своего фонаря миллиметр за миллиметром осматривать место контакта со змеей, которое без труда определялось небольшим по размеру покраснением. Он смотрел пристально, сначала в самый центр этого покраснения, потом охватил взглядом все пятно, затем начал осматривать его по периметру вкруговую все дальше удаляясь взором от его центра. Он смотрел и, к счастью, не находил характерной отметины от укуса змеи, которую он представлял себе в виде двух кровоточащих точек.
В это время воображение запустило воспроизведение запечатленного в памяти фрагмента броска кобры. Просматривая эту запись, Виктор не видел, чтобы змея, во время своего молниеносного броска, открывала пасть. Не понимая, как это возможно и не очень веря в точность воспроизведения памятью судьбоносного фрагмента, неуверенный в том, что следов укуса на ноге действительно нет, и, все-таки, с чувством укрепляющейся надежды, он быстрым шагом направился к выходу из пещеры.
Проводник сделал сначала несколько шагов спиной назад, продолжая удерживать змею, которая в это время уже не проявляла никаких признаков агрессии, в зоне видимости. Уже потом он отважился развернуться и поспешил вслед за Веденеевым.
Как только Виктор выбрался из пещеры, он плюхнулся на расположенный поблизости камень и, не желая тратить попусту ни секунды драгоценного времени, снова засучил штанину. Сумерки только начинались, и дневного света было еще вполне достаточно, чтобы как следует осмотреть ногу. Убедившись в отсутствии следов змеиного укуса, Веденеев поднял, свой взгляд, все еще выражающий недоумение, на, стоявшего у выхода из пещеры проводника.
Тот, зная, видимо, о поведении египетских кобр, гораздо больше Веденеева, уже понял, что на самом деле произошло.
С улыбкой на лице египтянин произнес: «Обошлось». Виктор, не сумел разобрать интонации египтянина и не понял, было произнесенное им слово вопросом или утверждением. Вообще способности воспринимать слова и адекватно реагировать на них возвращалась к Веденееву постепенно, как выползают из густого тумана медленно движущиеся по автостраде машины.
Египетские кобры не такие тупые, как о них можно подумать. - Предпринял Махмуд попытку пошутить, и, после небольшой паузы, которую он выдержал, чтобы убедиться, что его шутка не вызвала негативной реакции, продолжил. – Но они, такие же жадные, как большинство туристов.
Улыбка египтянина, его шутливый тон, слово «обошлось», подобно тому, как разрозненные элементы замысловатого пазла складываются в руках ребенка в целостную картинку, скомпоновались в мозгу Веденеева в понятие «пронесло». Только после этого Виктор стал, сначала, распознавать слова, которые произносил египтянин, и уже потом до него начал доходить их смысл.
Тем временем, проводник счел необходимым пояснить свою шутку. – Кобра заглатывает пищу целиком. Она лишена способности разрывать ее на части и поглощать по кускам. Человека змея проглотить целиком не может, и не воспринимает его как жертву, поэтому, стараясь не тратить яд впустую, сначала совершает предупредительный бросок с закрытой пастью, как в нашем случае. Бывает, правда и делает холостой укус, не впрыскивая яда. Поэтому, как правило, встреча человека с коброй не заканчивается летальным исходом.- После этих слов он выдержал небольшую паузу и добавил.- Хотя бывают и исключения.
Последние, произнесенные египтянином слова, заставили Виктора непроизвольно вздрогнуть. Он никогда не слышал о таком странном поведении змей, и это обстоятельство, вызывало в нем чувство некоего недоверия. Виктор боялся, что собственное желание верить в счастливый исход происшествия, сыграет с ним злую шутку и станет причиной того, что он пропустит какой-нибудь из возможных признаков надвигающейся беды. Не желая оказаться в роли страуса, прячущего от опасности свою голову в песок, он искал малейшие признаки такой опасности, вновь и вновь прокручивая в мозгу детали происшествия, сопоставляя их с полученной от гида информацией, и, к счастью, не находил. Вся эта гамма кипящих внутри него, противоречивых чувств легко читалась по его отсутствующему взгляду.
С трудом сбрасывая оцепенение, Виктор потянулся к своему рюкзаку и достал из него початую пластиковую плоскую бутылку виски «Ballantine’s». Руководствуясь, свойственному, наверное, только русскому менталитету правилу приличия, он сделал движение рукой с зажатой в ней бутылкой в направлении компаньона, но, вспомнив, что тот за рулем, осекся и стал, молча откручивать винтовую пробку.
- Да Вы ведь, наверное, и вообще не пьете?- Задал Виктор вопрос в продолжение, собственной мысли, неизвестной его собеседнику. Не надеясь, да и не очень-то желая получить на него ответ, Веденеев проигнорировал неодобрительный взгляд египтянина и прилично отхлебнул из бутылки. Он не стал убирать виски в рюкзак, а поместил бутылку в нагрудный карман своего костюма.
До отеля она не доехала.
…
Андрей лежал на песчаном дне подполья и прислушивался, пытаясь по звукам понять, что происходит наверху. Ни лязга гусениц бульдозера, ни скрежета бревен слышно теперь не было. Пыль потихонечку оседала, пропуская в пространство подпола все больше солнечного света.
- Андрей. – Позвал его бригадир гасторбайтеров. Он стоял теперь на входе в покосившийся и чудом не обрушившийся совсем дом. – Андрей, ты жив?
- Жив. – Буркнул Андрей.
- Ты бы выбирался оттуда. – Сказал таджик.
- Спасибо за совет. – Пробубнил прораб.
Стараясь подняться, он уперся правой рукой в песок под собой, а левая во что-то уткнулась. Андрей повернул голову, посмотреть, что там попало под руку. Это был ящик. Большой добротный зеленый ящик. Андрей разблокировал его запоры, приподнял крышку и уперся взглядом в хребты трех автоматов.
- Ну, нафиг. – Не поверил глазам прораб.
Он коснулся одного экземпляра пальцами, на которых остался налет какой-то смазки.
Андрей окинул пространство подполья взглядом. Ящик здесь был не один.
…
- От Кожедуба под сосной не спрячешься! – Снова и снова, повторяя одну и ту же фразу, бубнил себе под нос пьяный водитель водовозки. Он разогнал ГАЗ-57 до запредельных для грузовика, 50-ти километров в час, желая произвести впечатление на двух, находящихся в кабине школьников-восьмиклассников. Машину нещадно трясло на ухабах проселочной дороги. Ребята с огромным трудом удерживали свои по-мальчишески легкие тела на истертом и истрескавшемся от времени коричневом кожаном диване, улыбались, и, временами, смеялись в голос, видя, что это доставляет водителю радость, хотя и не понимали, почему.
- Пожалуйста, проснитесь! Наш самолет вошел в зону турбулентности. – Разбудил Веденеева голос бортпроводницы, прервав его, навеянные советско-пионерскими воспоминаниями сновидения. - Вам необходимо привести спинку Вашего сиденья в вертикальное положение и пристегнуть ремень безопасности. – Завершила она стандартную, давно заученную фразу, терпеливо дожидаясь, пока ее требование будет исполнено.
Самолет нещадно трясло, ничуть не меньше, чем на проселочной дороге ту самую водовозку из школьного прошлого, когда их - восьмиклассников отправили на целый месяц в колхоз, оказывать помощь в сборе урожая. А урожай в России, как и снег зимой, всегда – неожиданность, практически ЧП, справиться с которым и помогал бесплатный детский труд. Виктору с приятелем сильно повезло. Их, как наиболее физически развитых, определили в помощь этому, всегда пьяному водителю водовозки. Работа заключалась в том, чтобы заполнить водой из колодца бидоны, загрузить их в кузов грузовика и развести по объектам. Тяжеловато, конечно, но все лучше, чем корячиться по шесть часов на уборке картофеля или моркови.
Когда стюардесса, убедившись, что ее инструкции исполнены, пошла к следующему, требующему ее внимания пассажиру, Виктор посмотрел в салонное табло, где в режиме текущего времени демонстрировалось месторасположение самолета.
До посадки в Шереметьево оставалось чуть больше часа.
Виктор активизировал свой ай-пад и на одной из страниц какого-то сайта нашел довольно подробную информацию о немецком стрелковом вооружении времен Второй Мировой Войны. Андрей в телефонном разговоре достаточно подробно описал обнаруженные в подполье образцы оружия. Сейчас Веденеев восстанавливал в памяти эти описания и сравнивал их с приведенными на сайте техническими характеристиками и фотографиями, получая визуальное представление о находке. К тому моменту, когда по громкоговорящей связи прозвучало объявление о начале снижения, сопровождаемое, как водится, требованием выключить все электронные приборы Виктор знал, что его арсенал включает в себя 2 пулемета MG 42, 12 штурмовых винтовок StG-44 и самозарядную винтовку G-41. Самозарядная винтовка G-41 была предназначена для одиночной стрельбы и рассчитана на 10 патронов, снабжена оптическим прицелом и, по сути, являлась снайперским оружием с прицельной дальностью 1200 метров. Штурмовая винтовка StG-44 считалась самым выдающимся творением легендарного Хуго Шмайссера и являлась прообразом многих послевоенных образцов того же назначения, включая и АК-47, и, кстати, судя по фото, по форме была даже очень похожа на самый популярный в мире советский автомат. Из нее было возможно вести огонь, как одиночными выстрелами, так и автоматными очередями с темпом до 500 выстрелов в секунду. Отличные характеристики, судя по опубликованным о нем на сайте данным, имел и пулемет, который воины Красной армии называли «газонокосилка», а союзники прозвали его «циркулярной пилой Гитлера».
Виктор, имея к тому основания, считал себя человеком довольно равнодушным к оружию и не испытывал к нему того трепета, который свойственен большинству особей мужского пола. Он мнил себя почти пацифистом. Однако, вопреки собственному мнению о самом себе, в нем зародилось желание не только посмотреть на эту удивительную находку, но и, если представится возможность, испытать раритетное оружие на практике.
Но в салоне лайнера прозвучал зуммер и командир экипажа на двух языках известил пассажиров о том, что самолет приступил к снижению, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Вынужденный, повинуясь требованиям правил безопасности, отключить свой планшет, Виктор достал из сетчатого кармана впереди стоявшего кресла рекламный журнал. Без интереса пролистав, наполненный яркими картинками малосодержательный глянцевый журнал, Веденеев вернул его на прежнее место и, закрыв глаза, попытался вновь вздремнуть. Сон, однако, не приходил. Вместо этого, воображение вдруг начало генерировать картинки фанерных мишеней, искрящихся щепками от попадающих в них выстрелов, и вдребезги разлетающихся стеклянных бутылок.
…
Родина встретила Виктора Веденеева, сосредоточенными и неулыбчивыми лицами таможенных контролеров, назойливыми предложениями таксистов, ярким синим небом, и дохнула на него прохладой, от которой за время путешествий по теплым странам он успел-таки отвыкнуть.
Предложения таксистов Виктор оставил вне своего внимания, потому что на стоянке аэропорта его поджидал автомобиль «Toyota FG cruiser», ключи от которого он только что забрал в автоматической камере хранения. Об этом заблаговременно позаботился Егор Турчинский – консультант по инвестициям.
Знакомство с ним обеспечило Веденееву стабильный финансовый достаток и со временем переросло если и не в дружбу, то уж, во всяком случае, в приятельство.
Турчинский, у которого были русские корни, хоть и был иностранцем в третьем поколении, но безукоризненно владел языком своих предков. Он обладал не свойственными русской натуре качествами: расчетливостью, обстоятельностью и осмотрительностью. Это позволяло ему эффективно и в удаленном режиме решать практически любые организационные задачи в любой стране мира, что он и проделывал в интересах Веденеева неоднократно.
Сейчас, сойдя с трапа самолета, Виктор знал не только, где стоит взятый для него в аренду автомобиль, но и точный адрес снятой для него трехкомнатной квартиры в Твери. Не то, чтобы три комнаты нужны были Виктору для проживания. Просто, исходя из места расположения квартиры, состояния комнат, судя по фотографиям, она более других подходила для Веденеева.
Квартира располагалась в историческом центре Твери, в здании сталинской, как принято говорить, постройки бывшего общежития академии ПВО им. Жукова, которое красовалось, украшенное колоннами и лепниной, между двух мостов через Волгу. Окнами гостиной жилище выходило на реку. Через центральное окно открывался прекрасный вид на противоположную набережную с расположенным на ней символом города – памятником Афанасию Никитину. Но не это стало определяющим фактором для выбора ее Виктором в качестве места проживания.
Веденеев, как и большинство людей, не любил и не хотел менять привычный уклад жизни. Для комфортного существования у него должна была быть возможность совершать пробежки на воздухе. Наличие поблизости приличной точки питания, при его уединенном образе жизни, также приобретало качество насущной потребности.
Выбранная квартира более других удовлетворяла его критериям отбора. Конечно, Виктор знал об этом не столько из своего заграничного источника информации, сколько из собственных воспоминаний. В Твери он родился и вырос; отсюда уехал учиться в военное училище; сюда же вернулся после увольнения из вооруженных сил, полный надежд на прекрасное будущее. Здесь, чуть позже, представлявшееся прекрасным, будущее ткнуло его носом в дерьмо постперестроечного бытия и выплюнуло за пограничные столбики.
Не смотря на всю неоднозначность воспоминаний, сознание того, что он возвращается на свою малую Родину, наполняло душу теплотой и радостью.
Но Виктора поджидал еще и бонус, как принято говорить теперь, о котором он узнал когда, менее чем через три часа, переступил через порог выбранной квартиры. Комнаты оказались просто высоченными, чего не было видно по фотографиям, и это давало ощущение свободы личного пространства.
Немного щекотало самолюбие и то, что ранее это здание принадлежало академии ПВО, куда, молодым офицером, делавшим свою карьеру в Радиотехнических восках, Веденеев мечтал поступить. Не сложилось. Теперь уже и хрен с ним.
К этому выводу Виктор пришел, пока хозяйка квартиры демонстрировала ему свои правоустанавливающие документы, расхваливала ее достоинства, тоном своего голоса и выражением лица как бы извиняясь за высокую стоимость аренды.
Хозяйка была словоохотлива, и уже начала было все тем же извиняющимся тоном рассказывать Веденееву о том, с какой неохотой под грузом внешних обстоятельств она вынуждена сдавать такую прекрасную квартиру…
Не желая продолжать, грозившийся затянуться разговор, в котором он не находил ни малейшего смысла, Виктор поспешил расплатиться и вручил ей деньги за два месяца проживания.
Этот ход повлек за собой ожидаемые Веденеевым последствия, и хозяйка, еще несколько минут пошелестев где-то поблизости своим голоском, ставшим до неприличия любезным, продемонстрировала свою тактичность и, попрощавшись, захлопнула за собой дверь.
…
Ярко синий внедорожник Веденеева остановился возле темно-зеленого «баргузина» Андрея когда окончательно рассвело и солнечные лучи уже начали доставлять на землю не только свет, но и тепло. Оно нагревало остывший за ночь атмосферный воздух, металлическую оболочку автомобилей, ласкало оголенные участки людских тел. После процедуры короткого личного знакомства, Виктор и прораб прошли мимо копошащихся за работой представителей бывших Советских республик Средней Азии в направлении руин разрушенного деревянного дома. Негромко общаясь на родном языке, гастарбайтеры расчищали место предполагаемого строительства от обломков снесенного строения.
- Анзур, - обратился Андрей к одному из рабочих – крышку снимите. Прораб указал рукой на наскоро сколоченный дощатый щит, лежащий поверх пола. Анзур, исполнявший, видимо, среди соотечественников функции бригадира, при помощи нескольких крикливых команд и активной жестикуляции организовал исполнение полученного от прораба распоряжения. Когда четверо рабочих, кряхтя и поругиваясь, отодвинули щит в сторону, в полу открылся большой пролом, проделанный падающей потолочной балкой. В него проникало достаточно солнечного света, чтобы можно было осмотреть почти все пространство подполья, не прибегая к помощи искусственного освещения.
- Будьте поаккуратней. – Предупредил Андрей. – Доски гнилые. В любой момент могут проломиться.
Пока Веденеев осматривался и провожал взглядом удаляющихся гастарбайтеров, прораб двинулся вперед. Он подошел к краю пролома, глубоко присел и, опершись одной рукой о доски перекрытия, спрыгнул вниз. Из щелей спружинившего дощатого пола, доходившего Андрею до уровня груди, вертикально вверх ровными параллельными линиями выстрелили фонтанчики из смеси песка и пыли. Поверх перешедшего в режим затухающих колебаний перекрытия расплылось пылевое облако.
Похлопывая руками, одна о другую, Андрей посмотрел снизу-вверх на Виктора, взглядом приглашая того, последовать его примеру.
Помня предупреждение прораба по поводу прогнивших досок, Веденеев осторожно приблизился к пробоине и, присев на корточки, осмотрел подполье. Он окинул взглядом остатки рассохшихся и полу истлевших кадушек, видимо, когда-то используемых хозяевами дома для заготовок, типа засолки огурцов и квашения капусты, с десяток глиняных горшков, частично расколотых, какие-то стеклянные банки и три оружейных ящика, крышки которых сейчас открывал Андрей. Представшая перед глазами картина в целом соответствовала представлениям Виктора, составленным на основании рассказов прораба.
Спрыгнув на песчаное дно подполья, Веденеев, согнув в коленях ноги, в полу приседе неуклюжим «гусиным шагом» приблизился к ящикам.
Он без спешки осмотрел каждый образец арсенала, подержал его в руках, отметив про себя, что немецкая автоматическая винтовка более тяжелая, чем «Калашников», если конечно время не деформировало сохранившиеся в памяти тактильные ощущения тридцатилетней давности.
Впечатление от пулемета сравнить было не с чем. Андрей вытащил его из гнезда, и теперь он стоял на ящике на растопыренных ножках черный и блестящий от обильной смазки, сохранявшей его более семидесяти лет. В нем чувствовалась устрашающая дьявольская мощь.
- Там, в ящике - два сменных ствола к пулемету, пустые пулеметные ленты на 50 и 250 патронов и запаянные металлические коробки с боеприпасами к нему. – Проинформировал Виктора прораб.
Насмотревшись оружейных раритетов, и утолив тем самым свое любопытство, Виктор переключил свое внимание на выпадающий из общей картины предмет. Это тоже был ящик, но не оружейный и не фабричный, а самодельный и довольно грубо сколоченный. Он стоял чуть в сторону от пролома в глубине подполья и был до самого верха засыпан торфом.
- Скажите, Андрей, а у Вас есть какие-нибудь версии, что он здесь делает? – Спрашивая, Виктор, одновременно, с некоторой опаской, медленно и аккуратно заснул в торф руку недалеко от края ящика. Ладошка беспрепятственно проникла в легкую и сухую массу почти до самого дна.
Андрей, удивившись вопросу, ответил отрицательно, и по его тону было понятно, что он им просто не задавался.
Веденеев, тем временем, укорил себя в неосмотрительности. «Ну, какой черт дернул меня совать руку непонятно куда, когда вокруг столько оружия, которое просто кричит своим присутствием об опасности». - Подумал Виктор. – «А что, если там внутри кто-нибудь поставил какую-нибудь растяжку для таких балбесов, как я. Бабахнет – не только костей не соберут, ботинок не найдут».
Молнией мелькнувшая в сознании, эта мысль заставила Виктора одернуть руку. Вытаскивая ее из торфа, Веденеев почувствовал, что зацепил какой-то предмет, который вслед за его рукой, как черт из табакерки выскочил на поверхность. Аналогия с чертом возникла в голове Веденеева еще и потому, что «это» (еще непонятно что) было темно коричневого, почти черного цвета. Приглядевшись внимательнее, Виктор, к своему ужасу, понял, что высунувшимся наружу предметом была рука. Маленькая, казавшаяся ненатуральной, черная ладошка наполовину своей длины возвышалась теперь над поверхностью торфа, усиливая в сознании Виктора ощущение присутствия чертовщины.
Веденеев какое-то время в недоумении смотрел в ящик, безуспешно пытаясь придумать хоть какое-то, пусть самое невероятное, объяснение увиденному, потом поднялся и вернулся к ящикам с оружием. На ходу мужчина еще раз через плечо бросил взгляд на странный предмет, как бы удостоверяясь, что это не галлюцинация.
Чтобы закончить осмотр, Веденеев приподнял крышку последнего из маркированных немецких ящиков. В нем, в специальных гнездах лежали 6 гранат с длинными деревянными ручками, а поверх них протертая с краев картонная коробка из-под Массандровского вина. В коробке хранился изрядно потрепанный журнал учета товарно-материальных ценностей и партбилет.
Веденеев взял в руки красную книжицу, казавшуюся совершенно новой. Шероховатая обложка документа навеяла воспоминания о собственном партийном билете. Тот и сейчас валялся в кипе других документов, наверное, где-нибудь между свидетельством о рождении и аттестатом или, например, дипломом о высшем образовании и трудовой книжкой. Виктор пробежал глазами напечатанные глубоким теснением черным цветом надписи: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!», «Всесоюзная коммунистическая партия (б)», «Секция коммунистического интернационала», «ЦК ВКП (б)».
- Древняя книжица. – Резюмировал Веденеев. – На моем - написано: «Коммунистическая партия Советского Союза», а здесь – еще ВКП (б). – Виктор раскрыл партбилет. – 30 июня 1941 года. – Зачитал он вслух дату выдачи документа. – Уже во время войны. – Неудивительно, что он - такой новый. Смотри. – Веденеев указал на вторую страницу разворота.
«Уплата членских взносов за 1941 год» - Прочитал Андрей заглавие таблицы, в которой не было ни единой записи.
Андрей посмотрел, но понять, что хочет ему сказать Виктор не сумел. Для него Коммунистическая партия Советского Союза была уже историей, пусть, и не такой давней, но, тем не менее, историей.
- Он даже взносов не заплатил ни разу. – Пояснив свою мысль, Виктор перевел взгляд на фото обладателя партийного билета.
Лицо показалось знакомым. Чтобы проверить мелькнувшую в мозгу догадку, Виктор, добрался до пролома. Здесь он распрямился во весь рост, испытав приятное облегчение, и еще раз осмотрел висевшие на стенах фотографии. Стало очевидным, что партбилет принадлежал одному из членов семейства, вероятнее всего, хозяину дома.
В подполье было все-таки довольно прохладно, поэтому Виктор с Андреем, не видя далее повода оставаться в нем, выбрались наружу. Андрей принялся руководить рабочими, которые готовили площадку для складирования строительных материалов. Виктор вскарабкался в кабину своего внедорожника, включил двигатель, чтобы нагнать тепла и создать комфортную обстановку и открыл журнал. То, что он прочел, повергло его в шок.
…
Страницы журнала представляли собой, выполненные типографским способом, стандартные таблицы с графами: номер - по порядку, наименование места хранения, описание материальных ценностей, принял на хранение, получил, возвратил и так далее. Всего двадцать один столбец. Записи в них были выполнены карандашом аккуратным ровным почерком и отражали точное и скрупулезное описание принадлежащих колхозу имени Ворошилова материальных ценностей.
Пробегая глазами карандашные записи о движении стройматериалов, красок, скипидара, совковых лопат, вил, седел, сбруй и другого колхозного имущества, Виктор, то и дело отвлекался на собственные мысли.
«Кому понадобилось хранить эту опись, а главное - для чего?» - Задавал себе вопросы Веденеев, в задумчивости, переворачивая одну за другой страницы журнала. Не особо отдавая себе отчет в своих действиях, инстинктивно, Виктор решил просмотреть журнал в ускоренном режиме, как когда-то училищный «препод» перелистывал его методичку, надеясь отыскать в ней «шпору». Он пополам преломил гибкий журнал. Высвобождаясь из-под большого пальца его правой руки, страницы, одна за другой, с легким шуршанием, расправлялись, возвращаясь в прежнее состояние. Визуально контролируя этот процесс, Виктор обнаружил, что журнал содержит и другие записи. Он прервал процесс и раскрыл тетрадь на заинтересовавшем его месте. Здесь текст шел сплошняком, игнорируя вертикальные линии таблиц. Веденеев погрузился в его чтение.
«Сегодня я, староста поселения, выбил табурет из-под ног, возможно, последнего человека, который знал правду обо мне, моего друга со школьной скамьи, председателя колхоза и командира партизанского отряда Сергея Захарова. Сейчас его тело висит на центральной площади поселка, а односельчане ненавидят меня, презирают и плюют мне в след. И эта ненависть камнем давит мне на сердце. Оно может не выдержать, разорваться как граната от страданий. Тогда у меня не будет возможности объяснить все людям, и их ненависть и презрение будут преследовать меня и на том свете, а моих детей сделают изгоями.
Это страшно, это очень страшно, это невыносимо страшно, это страшнее чем смерть.
Правду обо мне знали трое: Илья Ефимович Брагин, секретарь райкома партии; его первый заместитель Кумардин Ерофей Николаевич и председатель нашего колхоза, в котором я работал завхозом, будущий командир партизанского отряда Захаров Сергей Сергеевич.
Весной 1941 года я подал заявление на вступление в партию. Серега дал мне рекомендацию. Партийный билет мне вручали уже после начала войны, когда всем было уже понятно, что оккупация неизбежна.
Сделал это Брагин, в присутствии Кумардина и Захарова в своем кабинете, после чего поставил всем присутствующим задачи на организацию подполья и партизанского сопротивления. Кумардину отводилась роль координатора создаваемых на территории района партизанских отрядов. Захаров назначался командиром одного из них.
Мне поручили остаться в поселке и поступить на службу к оккупантам. При принятии решения исходили из того, что я хорошо владею немецким языком и того факта, что о моем членстве в партии пока еще никто не знал.
Сергей охарактеризовал меня как человека спокойного, уравновешенного и умеющего скрывать свои истинные чувства.
Время показало, что это было правильным решением. Очень скоро после прихода немцев я получил доступ информации, реализация которой дала отряду Захарова возможность провести целый ряд успешных диверсионных действий. В их числе уничтожение склада хранения горюче смазочных материалов в деревне Жуково, уничтожение баржи с продовольствием, предназначенным для расквартированной в ожидании передислокации в деревне Зуйки артиллерийской батареи, подрыв моста, затормозивший передислокацию немецких войск на две недели.
Оперативная необходимость потребовала поставить в известность трех бойцов диверсионной группы отряда Захарова, которые иногда передыхали в подполье моего дома либо, готовясь к диверсионной операции, либо после очередной вылазки, пережидали в нем, пока не схлынет основная волна поисковых мероприятий.
Первым из числа осведомленных людей погиб Брагин, попав под вражескую бомбежку в процессе подготовки эвакуации райкома партии. Кувардина не стало, когда немцам удалось выпытать у одного из партизан место дислокации районного штаба партизанского движения.
Неуловимость диверсионной группы и высокая эффективность деятельности отряда Захарова в целом, стали причиной того, что немцы послали на его уничтожение штурмовой отряд. Мы предприняли попытку нарушить планы противника и совершили дерзкое нападение на обоз с боеприпасами, предназначенными для штурмового отряда немцев, которые спрятали в подполье моего дома.
Однако это не помогло предотвратить разгром отряда. Переправить оружие партизанам мы не успели. Отряд Захарова был окружен и, впоследствии, уничтожен. Трех, оставшихся в живых и взятых в плен партизан, среди которых был и Серега, немцы притащили в поселок, чтобы повесить в устрашение его жителям.
Я присутствовал на казни в качестве переводчика. Мы с Сергеем старались не смотреть друг на друга, чтобы не выдать себя, но, тем не менее, встретились взглядами. Руководивший казнью немецкий офицер, наверное, что-то заподозривший, приказал мне выбить табурет из-под ног друга и достал пистолет. Но не этот пистолет, а взгляд Сергея, который на мгновение закрыл глаза, тем самым отдав мне команду, заставили меня подчиниться.
Остался ли в живых кто-нибудь из состава диверсионной группы я не знаю. На это приходится только надеяться и ждать».
Веденеев отложил канцелярскую книгу с исповедью оказавшегося героем предателя на пассажирское кресло и задумался, пытаясь осмыслить прочитанный текст. Он вдруг очень отчетливо, как наяву, представил ненависть на лицах и во взглядах стариков, женщин, подростков, потерявших своих детей, мужей и отцов. Воображение нарисовало этих, страдающих от скорби по родным и близким, людей с камнями в руках, изготавливающихся совершить расправу над предателем. Заключительным эпизодом этого страшного фильма был, кадр за кадром, приближающийся к его голове увесистый булыжник. Эти видения были настолько реалистичными, что Веденеев испытал абсолютно натуральную тяжесть от ненависти и презрения окружающих и чувство животного ужаса, обреченного на страшную смерть человека. Ему вдруг стало жарко. Сначала он списал это ощущение на, вызванную внезапным испугом, реакцию своего организма, но вдруг понял, что с головой погрузившись в чтение исповеди, забыл выключить двигатель автомобиля. Разогретый печкой воздух мощными струями врывался в кабину через воздуховоды, почти обжигая кожу лица и рук. Веденеев быстро исправил свою оплошность и приспустил стекло водительской двери, давая возможность проникнуть в салон освежающему дыханию атмосферы.
Все еще прохладный весенний воздух не сразу, но вернул его организм в нормальные физиологические кондиции. Виктор вновь взял в руки рукопись, перевернул страницу и, в предвкушении чего-то столь же захватывающего, принялся за чтение следующего по очереди и, как он установил раньше, заключительного послания автора потомкам.
«Еще несколько предметов, находящихся в подполье требуют пояснения.
В начале лета 1941 года мы заготавливали торф для отопления административных зданий поселка: управы, клуба и медицинского пункта. Я, как завхоз колхоза, был Серегой назначен бригадиром группы заготовителей. Ежедневно, после окончания работы и убытия бригады заготовщиков, я осуществлял измерения и фиксировал объем добытого топлива. В один из таких дней я, спустившись в котлован, случайно, на глубине около полутора метров, обнаружил и извлек наружу несколько предметов. Это были, как мне показалось, мумия человеческого тела, а так же не до конца истлевшие, обломок доски и деревянная табличка с нанесенными на нее надписями.
Предположив, что указанные предметы имеют историческую ценность, мы с председателем колхоза Захаровым С.С. составили акт их обнаружения. Акт и сопроводительное письмо к нему, в котором указали конкретное место обнаружения предметов, мы направили в райисполком.
Обнаруженные предметы до начала войны находились на хранении в управе поселка.
Когда оккупация поселка стала неизбежной, Захаров С.С. поручил мне хранение найденных предметов до востребования их компетентными органами после нашей победы.
Посовещавшись с Сергеем, мы посчитали, что коль скоро они пролежали в торфе столько времени, то пусть до этого момента в нем и хранятся. Поэтому я сколотил ящик, засыпал его просушенным торфом, а в самую середину поместил эти предметы».
«Ну, хоть не гранаты или взрывчатка, и то хорошо». – Подумал Виктор. Он аккуратно закрыл журнал учета материальных ценностей, посмотрел на перчаточный ящик, в уме сопоставляя его размер с размером тетради, и, посчитав, что тот все же недостаточно велик, положил раритет на задний диван автомобиля.
В это время к внедорожнику со стороны переднего пассажирского сиденья подошел Андрей. Он осторожно, чтобы не вызвать негативную реакцию еще очень малознакомого ему заказчика, приоткрыл дверку автомобиля.
- Не возражаете? – спросил Андрей, кивком головы поясняя, что он просит разрешения присесть на пассажирское кресло внедорожника.
- Прошу Вас. – Отреагировал на его просьбу Виктор.
- Я хотел сказать, что с оружием надо что-то делать.- Объяснил Андрей свой приход.
- Да, надо. – Согласился Веденеев. – И я уже решил, что. Вы, Андрей, пока возьмите с заднего сиденья журнал, почитайте. Уверяю, Вам будет интересно. Потом расскажу, что я решил.
Веденеев, тем временем, взял в руки свой планшет и вошел на сайт «Из рук в руки». Довольно скоро, совершив несколько звонков, он договорился снять на год в ближайшем районном центре гараж в авто кооперативе.
- Скажите, Андрей, Ваше присутствие здесь крайне необходимо? – спросил Виктор и, не дожидаясь ответа, без остановки продолжил. – Я хочу предложить Вам составить мне компанию. Слетаем по-быстрому в город, заодно и пообедаем. Я угощаю. Кстати, пока катаемся и за обедом обсудим мои пожелания по проекту и прочие аспекты сотрудничества. – Накидал Веденеев план поездки, одновременно заводя двигатель внедорожника.
- Хорошо. Давайте так и поступим.- Ответил Андрей и вернулся к чтению карандашного текста.
Машина, в это время, с легкостью реализуя свои внедорожные возможности, уже забралась в изрядно подразбитую колесами колею грунтовой дороги, которая шла, петляя между высокими и ровными, мачтовыми соснами, вдоль берега Волги, и двинулась в сторону выезда на асфальт.
Весна удивительная пора. Прохладный и даже холодный, утром, атмосферный воздух ближе к полудню успевает прогреться настолько, что становится возможным снять на время верхнюю одежду и наслаждаться теплом солнечных лучей.
Уставшие от мороза и холода за долгую русскую зиму жители средней полосы России спешат подставить себя этим долгожданным теплым солнечным лучам. Люди всех возрастов, как раскатившаяся по полу крупа, высыпают на улицы городов, стараясь держаться незатененных участков, в парки и скверы. Радуясь приходу весны, одни - неспешно прогуливаются, беседуя между собой, другие – кто поодиночке, кто парами или даже группами катаются на только что отертых от пыли велосипедах. Есть и третьи и четвертые. Те же, кому в такой погожий день, выпал случай получить выходной, часто едут за город, где пробуждение природы из зимней спячки ощущается особенно ярко.
Мимо такой группы счастливчиков, состоящей из двух девушек и двух юношей, проехал внедорожник Веденеева. Ребята оставили свой ярко синий «Mitsubishi Lancer» недалеко от колеи проселочной дороги, а сами расположились на высоком речном берегу.
Девушки, не похожие друг на друга, но обе очень красивые, с абсолютно счастливыми лицами, расположились на импровизированной скамейке, представляющей собой ствол поваленного дерева. Они нарезали кусками крупные помидоры, оживленно беседуя. Время от времени они, видимо, подшучивали над своими кавалерами, потому что, поглядывая в их сторону, смеялись искренне, заливисто и от души. Ребята, тем временем, не уступая девчонкам в веселости, расположились чуть поодаль от импровизированного стола, у походного мангала. Они нанизывали на шампуры мясо, поставив миску с маринадом на широкий пень. Этот пень служил одновременно и барной стойкой, на которой стояла, початая уже, литровая бутылка водки и два пластиковых белых стаканчика.
Наблюдение за этим весельем и любование красотой молодости нагнало на Виктора ощущение возрастной пропасти между собой и этой бесшабашной четверкой, которую не удастся нивелировать ни напряженными физическими тренировками, ни чем-либо еще. Ощущение, надо признаться, поганое. Оно мерзким червячком заползло прямо в душу, и пробудило в ней что-то похожее на зависть. Веденеев устыдился своего мимолетного чувства и постарался его отогнать.
Машина, тем временем, оставив группу отдыхающих за спиной, выбралась на асфальт.
В дороге и в процессе не поражающего изобилием блюд, но довольно вкусного обеда в одном из ресторанов районного центра Виктор и Андрей деловито и достаточно подробно обсудили параметры предполагаемого строительства. Переговорами оба остались довольны. Андрея обрадовала масштабность заказа, которая превосходила его первоначальные ожидания. Виктор был удовлетворен обстоятельностью и взвешенностью предложенной Андреем концепции проекта.
Там же в городе Веденеев снял гараж, заплатив его хозяину арендную плату за год вперед, чему тот был несказанно рад, и чуть было не кинулся в пляс, позабыв на время о своем престарелом возрасте. В этом гараже, сменив предварительно замки, Виктор решил оставить пока на хранение, найденное в подполье оружие.
У него возникло желание сохранить каким-нибудь образом память о поражающем воображение подвиге. Но об этом Веденеев Андрею не сказал. Он решил сначала все хорошенько обдумать сам, хотя бы для того, чтобы не выглядеть впоследствии пустословом в глазах своего подрядчика.
Виктор не хотел подвергать опасности, связанной с транспортировкой груза, своего нового знакомого. Поэтому подельники договорились, что Веденеев сам на машине Андрея доставит содержимое подполья к гаражу. А Андрей на внедорожнике Виктора приедет туда чуть позже. Ну, а после разгрузки они поменяются автомобилями снова.
Веденеев не считал эту операцию очень рискованной, хотя бы потому, что на только что проделанном маршруте следования от места обнаружения оружия до снятого в аренду гаража они не видели никаких нарядов полиции, ни дорожной, ни какой-либо еще.
На обратном пути из города Виктор вновь обратил внимание на четверку отдыхающих.
Компания уже покончила к этому времени с мясом, овощами и выпивкой, что добавило им еще больше веселья. Ребята теперь были заняты тем, что метали цельнометаллический походный топор в выбранное в качестве мишени дерево. Их неумение и сбитый алкоголем прицел превратили это действо в абсолютную клоунаду. Каждое неуклюжее движение парней повергало, и девушек, и самих ребят в неудержимый хохот, от которого их глаза были полны слез.
Девушки где-то нашли крыло дохлой чайки, и за каждое удачное попадание в цель втыкали в вязаные шапочки парней по одному перу. Процедура награждения пером заканчивалась громким индейским криком награжденного, что вызывало очередную волну раскатистого заливистого смеха.
Следующий этап веселого пикника Веденеев имел возможность наблюдать, снова проезжая мимо на уже загруженном оружием «баргузине». Компания переместилась ближе к автомобилю, все двери которого были распахнуты настежь. Из синего седана вырывалась громкая энергичная музыка. Девушки, подняв к небу руки, извивались в безудержном танце, в то время как ребята складывали в багажник свои походные принадлежности. В их головных уборах все еще смешно, в раскоряку торчали по нескольку перьев.
Но сейчас организм Веденеева, отравленный гнетущим беспокойством от совершаемого им противоправного действия, практически никак не реагировал на внешние раздражители, поэтому наблюдаемые им картинки пикника не вызвали никакого душевного отклика.
Чувство тревоги не оставляло его ни на секунду. Оно не утихало и не увеличивалось. Оно было таким же монотонным, какой монотонной была асфальтовая полоса под колесами микроавтобуса.
Машина заканчивала несложный маневр, выходя из поворота, когда перед взором Веденеева открылся вид прямого и длинного участка дороги, на обочине которого стоял автомобиль ДПС. Находившийся рядом с машиной полицейский поднял голову, оторвавшись от какого-то занятия, медленно и угрожающе, как показалось Виктору, повернул ее в направлении приближающегося «баргузина». Затем инспектор ДПС вышел на дорожное полотно, не оставляя возможности неправильно истолковать его дальнейшие намерения.
…
Виктор перепугался не на шутку. Он очень надеялся, что ничего подобного не произойдет, и даже был в этом уверен, а поэтому к такому повороту событий был совершенно не готов. «Традиционный русский авось не сработал!» - только и успел подумать Веденеев, когда услышал позади себя быстро нарастающий гул двигателя. Виктор бросил взгляд в зеркало заднего вида. Синий «Mitsubishi Lancer» догонял его, двигаясь с очевидным превышением разрешенной скорости. На выходе из поворота пьяный водитель седана бросил свой автомобиль в обгон. Автомобиль вынесло на встречную полосу, да так, что его правые колеса ушли за пределы дорожного полотна и вырвали из обочины порцию грязи и гравия.
Чудом избежав перевертывания в кювет, автомобиль, сбросив скорость и интенсивно виляя задом, вернулся на асфальтовое покрытие. На прямом участке дороги боковые колебания машины постепенно прекратились.
Инспектор ДПС жестом потребовал остановки автомобиля – нарушителя. «Mitsubishi Lancer» проигнорировал требование полицейского и, набирая потерянную было скорость, промчался мимо машины ДПС.
Виктор, замедлив движение микроавтобуса, наблюдал за разворачивающимися событиями, а потом и вовсе остановил свой «Баргузин», чтобы не создавать препятствия для разворота патрульного автомобиля, который, включив проблесковые маячки и характерное звуковое сопровождение, устремился в погоню.
Еще раз Веденеев увидел синий «Mitsubishi Lancer» километров через десять уже почти на самом въезде в город. Он был буквально обмотан вокруг высокой мощной сосны на выезде из очередного крутого поворота. Ужасная картина происшедшего не оставляла надежды, что хоть кто-то из участников веселого пикника остался в живых. Сотрудники ДПС, ставшие невольными участниками этой трагедии, были поглощены своими заботами и переживаниями и не обращали никакого внимания на дорожный трафик.
…
Утро следующего дня началось с того, что Веденеев предпринял запланированную еще с вечера попытку частично восстановить, нарушенный несколькими прошедшими днями, привычный режим жизнедеятельности, и начал день с пробежки.
Вчерашний день был наполнен целой гаммой разнонаправленных чувств. Не восторг, конечно, но что-то близкое от общения с раритетным немецким оружием, шок от переполненного отчаяньем дневника, страх быть пойманным на перевозке оружия и недовольство собой за участие в этой авантюре, сожаление по поводу гибели подростков в ужасной дорожной трагедии – все эти чувства, перемешавшись, создавали мерзкое ощущение душевного дискомфорта. Свинцовая палитра красок начинавшегося пасмурного дня только усугубляла его состояние.
Пробежка и упражнения на турнике и брусьях привели его тело в тонус, несколько скомпенсировали негативные ощущения и дали возможность расставить задачи в соответствии с приоритетом.
Ни оружие, будучи надежно пристроенным, ни изъятые из торфа загадочные предметы, которые он привез на квартиру, не требовали сиюминутной заботы. И Виктор решил заняться сначала устройством своего быта.