Об этом деле - самом громком «контрреволюционном» деле в начальный период войны – написано достаточно много. Но ошибок, неточностей и мало на чем основанных предположений – еще больше…
22 июля 1941 года состоялся закрытый судебный процесс Военной коллегии Верховного суда СССР над командующим Западным Особым военным округом Героем Советского Союза генералом армии Дмитрием Григорьевичем Павловым и его подчиненными - генерал-майорами В. Е. Климовских (начальник штаба), А.Т. Григорьевым (начальник войск связи) и А. А. Коробковым (командующий 4-й армией).
Отметим лишь некоторые особенности этого суда, а также обстоятельства, которые ему предшествовали.
Прежде всего – это предрешенность вопроса о применении высшей меры. Руководству страны необходимо было возложить на других ответственность за неподготовленность страны и армии к войне. После отстранения 30 июня от должности, Павлов был вызван в Москву. В.М. Молотов, у которого Павлов побывал, был холоден и не подал ему руки.
2 июля генерал был возвращён на фронт - заместителем командующего Западным фронтом, но по дороге 4 июля 1941 года его арестовали в Гомельской области.
С предрешенностью суда связана вторая особенность – произвольность выбора виновных. Другими словами – в спешке вместе с Павловым взяли тех, кто оказался рядом. Вряд ли кто будет сегодня оспаривать правоту слов начальника штаба 4-й армии Л. Сандалова о том, что генерал Коробков попал под жернова лишь потому, что его армия, несмотря на громадные потери, продолжала существовать и не потеряла связи с штабом фронта: «К концу июня 1941 года был предназначен по разверстке для предания суду от Западного фронта один командарм, а налицо был только командарм 4-й армии. Командующие 3-й и 10-й армиями[1] находились в эти дни неизвестно где, и с ними связи не было. Это и определило судьбу Коробкова».
Для выполнения «разверстки» 2 июля в штаб Западного фронта прибыл известный специалист по этой части - главный армейский идеолог Лев Мехлис. А 6 июля он уже телеграфировал вождю о проделанной работе – привел длинный перечень военачальников, виновных в «тяжелом поражении» и подлежащих суду военного трибунала.
В тот же день был получен ответ Сталина о том, что он "приветствует эти мероприятия, как один из верных способов оздоровления фронта»...
Следствие по делу генерала Павлова действовало по давно отработанной схеме. Просветив биографию, практически в каждой строке усмотрели его контрреволюционность. В годы Первой мировой – примыкал к анархистам, находился в германском плену… В Испании – восхищался обученностью немецких войск, поддерживал тесную связь с врагами народа Смушкевичем, Мерецковым[2], проводил предательскую работу, направленную на поражение республиканцев…
Приведем небольшой фрагмент из протокола допроса генерала Павлова от 7 июля 1941 года:
«Вопрос: Кто виновник прорыва на Западном фронте?
Ответ: Как я уже показывал, основной причиной быстрого продвижения немецких войск на нашу территорию являлось явное превосходство авиации и танков противника… Наряду с этим потеря управления штабом 4-й армии Коробковым и Сандаловым своими частями способствовала быстрому продвижению противника в бобруйском направлении, а невыполнение моего приказа командующим 10-й армии генералом Голубевым о производстве удара на Брянск (вероятно в протоколе опечатка - авт.) 6-м мехкорпусом с целью разгрома мехгруппировки противника, после чего войти в мое распоряжение в районе Волковыска, лишило меня возможности иметь надлежащую ударную группу.
Вопрос: Изменнические действия были со стороны ваших подчиненных?
Ответ: Нет, не было. У некоторых работников была некоторая растерянность при быстро меняющейся обстановке.
Вопрос: А в чем ваша персональная вина в прорыве фронта?
Ответ: Я предпринял все меры для того, чтобы предотвратить прорыв немецких войск. Виновным себя в создавшемся на фронте положении не считаю…
Вопрос: Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счет ваших преступных действий как командующего фронтом.
Ответ: Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал...»[3].
Вину в контрреволюционных действиях Павлов отрицал и в дальнейшем. Тем не менее из обвинительного заключения следовало, что "в результате предательства интересов Родины, развала управления войсками и сдачи оружия противнику без боя была создана возможность прорыва фронта противником". Отмечалось также, что Павлов, как участник антисоветского заговора 1935-1937 годов "из жажды мести за разгром этого заговора открыл фронт врагу".
В общем, если резюмировать основную мысль следствия, то она сводилась к тому, что обвиняемые умышленно занимались «подготовкой поражения РККА».
Генерал Павлов, конечно, не был ни предателем, ни контрреволюционером (некоторые до сих пор называют его таковым). Хотя его войска и потерпели сокрушительное поражение, позволив противнику менее чем за один месяц дойти до Смоленска. Факт этот очевиден. Но связан ли он напрямую с личностью командующего, который, безусловно, нес основную ответственность за положение дел? Предпринял ли он все от него зависящее для организации достойного отпора врагу? И в состоянии ли он был это сделать профессионально?
Вопросы эти не простые. Историки и авторы многочисленных мемуаров, пытавшиеся ответить на них, дают генералу диаметрально противоположные характеристики. Например, в воспоминаниях Н.С. Хрущева можно прочесть: «...он на меня произвел удручающее впечатление, он мне показался малоразвитым человеком. Я просто боялся, как человек с таким кругозором и с такой слабой подготовкой может отвечать за состояние бронетанковых войск Советского Союза, сумеет ли он охватить, охватывает ли он все, может ли он поставить все задачи, которые необходимы, чтобы сделать этот вид вооружения действительно основой мощи Красной Армии».
Совсем другого мнения о генерале Павлове маршал К.А. Мерецков. Скажем сразу, что это мнение представляется более объективным. И не только потому, что его высказал не партийный функционер, а профессионал своего дела. Важно подчеркнуть, что именно Павлов «вынужден» был дать следователям развернутые показания на Мерецкова о его причастности к контрреволюционному заговору. Когда Мерецков писал свои воспоминания, он знал об этом. И тем не менее дал генералу следующую оценку: «Мне хочется защитить здесь его имя. Нападки на Павлова напрасны, а их авторы ставят вопрос с ног на голову. Павлов справедливо доказывал, что… роль танковых войск растет с каждым днем; значит, нам необходимо создавать новые танки, более мощные и более подвижные. Фактически этот тезис и был претворен в жизнь»[4].
Можно приводить и другие мнения и оценки – от восторженных до крайне отрицательных. Истина, видимо, как всегда, лежит где-то посередине. С одной стороны, командующий Западным фронтом вряд ли дорос во всех отношениях до полноценного командира такого уровня. Ведь он только в 1931 году впервые пересел с коня на танк. По возвращении из Испании во внеочередном порядке стал комкором, в мае 40-го – генерал-полковником, а в начале следующего – генералом армии. Причина столь стремительного взлета хорошо известна. Но это уже вина не Павлова.
В то же время нельзя сбрасывать со счетов, что, командуя в течение года самым большим военным округом, он очень многое успел сделать для повышения его боеготовности. Известно, что еще в феврале 1941 года Павлов обращался к вышестоящему командованию с просьбой о выделении средств на приведение западного театра военных действий «в действительно оборонительное состояние путем создания ряда оборонительных полос на глубину 200-300 километров», а за несколько дней до начала войны – просил разрешения занять полевые укрепления вдоль границы. Нельзя забывать и о том, что западное направление не расценивалось руководством страны как направление главного удара вермахта. Между тем, наиболее мощные, массированные удары немецкие войска предприняли именно на этом направлении. Некоторые историки справедливо пишут также о негативных последствиях ожидания многими командирами внезапных, необоснованных арестов. Страх сковывал их инициативу, препятствовал объективности докладов о сложившейся обстановке, развивал боязнь прослыть трусами, паникерами, спровоцировать своими решениями и действиями вооруженный конфликт с Германией.
В таком положении оказались в июне 41-го многие военачальники. Павлова же Сталин выбрал в качестве показательной жертвы, поскольку потери в его войсках оказались наиболее ощутимыми. И не забыл, видимо, что он тоже был в числе тех, кто высказывал свое возмущение в связи с массовыми репрессиями 1937-38 годов…
Так что же представлял из себя закрытый судебный процесс над Павловым – справедливый суд или судебную расправу и акт устрашения для других военачальников?
Ответ, думаю, однозначен.
Судилище над Павловым, Климовских, Григорьевым и Коробковым состоялось ровно через месяц после начала войны. Процесс проходил ночью в Лефортовском следственном изоляторе.
Председатель Военной коллегии Василий Ульрих открыл заседание в 00.20 минут 22 июля 1941 года.
По воспоминаниям секретаря судебного заседания А. Мазура, в это время начался налет немецкой авиации на столицу и перетрусивший армвоенюрист, тыча пальцем в подсудимых, закричал: «Вот видите, до чего вы довели?»
На вопрос Ульриха, признает ли Павлов обвинение по статьям 58-1 п. «б» и 58-11 УК РСФСР, подсудимый ответил:
- Виновным себя в антисоветском заговоре не признаю. Участником антисоветской заговорщической организации никогда не был.
Ни один из обвиняемых также не признал себя виновным ни в преднамеренном бездействии, ни в других преступлениях. Между тем, Павлов довольно точно назвал судьям причину своего и их ареста:
- Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступление в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились к войне в мирное время.
Отрицая обвинение в том, что фронт был открыт противнику преднамеренно, Павлов подробно говорил о допущенных ошибках. И не только своих. Не будем их все перечислять. Об этом тоже написано достаточно много. И о неукомплектованности частей, и о нехватке топлива для танков, и о запоздалом занятии рубежей укрепрайонов…
История со временем все расставила по своим местам. Генерал Павлов и его сослуживцы не были изменниками Родины. Обвинения в этом тяжком преступлении даже судьи Военной коллегии в своем приговоре по этому делу, оглашенном на рассвете, переквалифицировали на воинские противоправные действия. Правда, вовсе не потому, что, исходя из своего судейского усмотрения, они сочли их несостоятельными. Просто Сталин, прочитав доставленный в Кремль проект приговора, передал Ульриху через Поскребышева свое указание убрать всякую чепуху вроде «заговорщицкой деятельности».
В приговоре указывалось, что "обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев, Коробков вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб РККА, создали возможность прорыва фронта противником на одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные статьями 193-17 п. «б» (бездействие власти при особо отягчающих обстоятельствах) и 197-20 п. «б» (сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил) УК РСФСР.
По этим статьям всех четверых приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение немедленно, а приказом НКО СССР № 0250 от 28 июля 1941 года - объявлен в войсках.
Постскриптум.
В 1956 году Генеральный штаб вынес заключение по этому делу. Из него следовало, что Павлов, Климовских, Григорьев, Коробков не виновны «в проявлении трусости, бездействия, нераспорядительности, в сознательном развале управления войсками и сдаче оружия противнику без боя».
Еще через год Военная коллегия отменила приговор в отношении расстрелянных генералов за отсутствием в их действиях состава преступления. В определении указывалось, что «прорыв гитлеровских войск на фронте обороны Западного особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным по настоящему делу как воинское преступление»[5].
[1] Генералы В.И. Кузнецов и К.Д. Голубев.
[2] Арестованный К.А. Мерецков на допросе 12 июля 1941 года «подтвердил», что вовлек Павлова в заговор.
[3] ЦА ФСБ, Архивно-следственное дело №Р–24000., см. также – Неизвестная Россия. 20 век, кн. 2, М, 1992, с. 82.
[4] Мерецков К.А., На службе народу, с. 187.
[5] Архив Военной коллегии, определение №4н-09510/57.