Последний день
Последний день.
Пролог.
Хорошо помню тот день, когда упали первые ракеты. Нет, не потому, что этот день разделил все на до и после. Не потому, что мир никогда не станет прежним. В тот день я понял о нас то, что испугало меня больше, чем эта война. Может поэтому, не смотря на всеобщую панику, страх и отчаяние, я будто смотрю на все извне. Будто я защищен невидимой прозрачной стеной, которая не спасет меня от смерти, но защитит от боли и никому ненужных вопросов «почему?» и «за что?».
Последний день.
Я проснулся от резкого и давно надоевшего звонка будильника. Все, настроение вполне сложилось! Почему я не меняю мелодию на будильнике? Ведь эту я уже ненавижу! Встаю и плетусь на кухню. Нажимаю на кнопку чайника. Одеваюсь. Не хочу идти на работу, нет сил. Впрочем, так начинается любой мой «рабочий» день. Чайник кипит. Я наливаю чай, но его не возможно пить, горячий. Выхожу на улицу. Колючий ветер мгновенно добирается до всех теплых мест моего тела. Я оборачиваюсь и смотрю на окна дома. Ни в одном из них нет света. Ощущение будто меня выпихнули. Ну почему я должен тащиться на работу в субботу, когда все нормальные люди спят? Иду к остановке. На встречу попадается женщина, такая же озябшая, как и я. Понимающе смотрю в ее сторону. С одной стороны, жалко нас, с другой, хорошо, что я не один. Издали замечаю автобус, бегу на остановку. Автобус медленно удаляется в тот момент, когда я в десяти метрах от остановки. Ну, видел же меня, тяжело не увидеть человека на пустой дороге. Двадцать минут мерзну в ожидании следующего. Залезаю в автобус, температура в салоне всего на пару градусов выше, зато нет ветра. Греюсь. В салоне все спят. Все же хорошо в субботу. Вчера ехал как сельдь в банке, монотонно получая в лицо дамской сумочкой, висящей на пухлой женской руке, которой она держалась за поручень. Отвернуться я не мог, так как небритая "морда" пожилого джентльмена дышала таким «амбре», что не ровен час стошнит. С этими мыслями доезжаю до станции метро. Это вторая после наземного городского транспорта «клоака». Здесь можно подышать ароматами свежей мочи и насладиться видом отдыхающих в вагонах бомжей. Эскалатор не работает из-за женщины, застрявшей в ступеньке каблуком. Спускаюсь пешком, смотрю на ее улыбающееся лицо, поддельно скрывающее смущение и осознание нелепости своего положения вследствие собственной глупости. В вагоне не многолюдно. Сажусь и нахохливаюсь как замерзший воробей, дремлю. Вагон дергает. Нехотя открываю глаза. Напротив сидит ребенок лет пяти. Он смотрит на меня глубоким, чистым взглядом. Что-то меняется во мне, я чувствую, что, может быть, в первый раз за много лет я вижу правду. В этом взгляде нет лжи, страха. Он не оценивает меня. Мы смотрим друг на друга, и тут он улыбается! Искренне, не за что, просто так. Что-то тает во мне, трещит внутри будто старая, грязная глыба льда рассыпается под собственной тяжестью. Мамаша замечает наше общение и резко одергивает малыша. Откуда столько злобы в ее двадцать с небольшим? Я слышу ее шипение: «Дядя злой, нельзя». Ребенок напуган, в его глазах слезы. Не могу смотреть на них, отвожу взгляд. Выхожу, не дожидаясь нужной станции. Смотрю в лица. Понимаю, что попал в зверинец. Одни смотрят с ненавистью, другие с безразличием, третьи с испугом, но среди всех этих лиц я не вижу тех чистых глаз, какими смотрел на меня тот малыш. Выхожу в город. Теперь не смогу работать, не поеду. Набираю «рабочий».
- Андрей, привет, я заболел. Не смогу выйти.
- Что случилось?
- Живот болит, съел что-то не то.
- Лечись.
- Спасибо, пока.
Вот и все! Да разве кому интересно, что со мной? Даже если и случится что:
- А, да, жаль!
Сажусь в трамвай, еду куда повезет. Смотрю в окно. Вижу город, построенный великими людьми. Монументальные постройки с диковинными архитектурными изысками. Забываю обо всем и как ребенок гляжу на здания. Выхожу и иду по улочкам старого города. Здесь меньше суеты, не давят стены типовых "многоэтажек". Почему-то тянет зайти в церковь. Вхожу. Здесь совсем спокойно, мерцает свет свечей и пахнет церковным маслом. Вглядываюсь в лики святых и… Вот оно! Тот же взгляд! Также смотрел на меня ребенок из метро. Нет, ни город виноват, ни работа, ни метро. Мы сами! И нас уже не остановить. Я выхожу из церкви, еду домой. Не могу больше смотреть в лица. Все будто в тумане. Страшное предчувствие неизбежности охватывает меня. Я осознаю, что такой же, как все, я не могу изменить ничего и ничего не меняю. Сколько всего хотелось сделать, мечтал быть нужным. Сейчас не нужен даже себе. Не осталось даже любимых блюд, замененных на общее «еда». Достаю телефон, листаю записную книгу. Звонить некому. Останавливаюсь и вижу, как люди спешат, толкаются, бегут мимо меня. Представляю, что меня нет и не было никогда. Что изменилось бы? Ничего. Но я здесь, как же так, вот я! Ничего не меняется, все также, не замечая меня, бегут люди.
- Я есть!!! - кричу я. Многие обернулись, глядят как на идиота. Делаю вид, что окликнул знакомого и смущенно ухожу поглубже в толпу идущих в никуда. Не знаю, как оказался в этой части города, но отсюда прекрасный вид.
Эпилог
Я вижу, как ракеты врезаются в здания великого города, как в небо летят обломки нашего бытия. Люди бегут, падают, кричат. Только теперь их лица одинаковы. На них нет масок притворства. Мне больше не страшно, мне легко. Наконец-то всей этой лжи конец, и только мы виной тому. Да! Мы сами хотели этого, не понимая и не осознавая того. Мы приближали этот день. И он пришел, последний день.
© Copyright: Калашников Владимир, 2012
Свидетельство о публикации №212080800903
