Забежали на невысокое крылечко, оттуда - в сени, отряхнулись. Бр-р-р. Мокро, однако, холодно, зябко. Дождь ливанул уже не на шутку. Ребята и сами понимали, что какая уж тут обратная дорога – не видно ни зги. Не заблудятся, так промокнут, а болеть никому не хотелось. Поэтому все были согласны с Егором – придется ночевать здесь. И если Егор опасался, Вика откровенно побаивалась, а Степан сохранял нейтралитет, то Миха был этому только рад, у него от предвкушения чего-то необычайного, таинственного аж глаза блестели. Он единственный был доволен сложившейся ситуацией. Еще бы, такое приключение! Не просто побывать, а провести целую ночь в ведьминой избушке! Да он и детям, и внукам своим будет об этом рассказывать.
Они зашли в горницу, осмотрелись. И сильно удивились тому, что увидели. Первой это всеобщее удивление выразила Вика:
- А тут точно никто не живет? Что-то запустения и разрухи не видно совсем. Как-будто хозяйка только что из дома вышла, - удивленно оглядывалась по сторонам Вика, и добавила, - а тут точно ведьма жила? Может просто бабулька какая, травница там, или знахарка, а вы сразу: ведьма, ведьма…
Егор был с ней полностью согласен. Изба была совершенно не ведьминской. Неизвестно, что он ожидал здесь увидеть, но изба была как изба, совершенно обычная, в деревне таких – каждая вторая, как бы не первая. Беленая печка, чугунок на ней, рядом прислонен ухват, перед печкой - сложенные стопкой дрова, щепа для растопки. Посуда, горшки какие-то на полках стоят. В передней части избы - большой стол, вокруг стола – лавки, застеленные домоткаными дорожками. В задней части, за занавеской – широкая лавка-кровать, рядом сундук. И все очень опрятно, чисто, ни пыли, ни паутины, ни запустения, как будто и впрямь ведьма просто ненадолго вышла, а не исчезла неведомо куда больше ста лет тому назад.
Не было тут ничего страшного и ужасного, ни заспиртованных банок с жабами или еще чем непотребным, ни еще каких-то ведьминских атрибутов. Разве что множество трав, висевших пучками под потолком и на стенах, да берестяные коробки и туески на полках, видимо, с теми же травами. Ну и свечей еще штук несколько. Не знал бы Егор, что здесь ведьма лесная жила, ни в жизнь бы не поверил.
Ну а раз так, то и бояться нечего, живем! Это ж хорошо, что в избе - ни разрухи, ни запустения, даже пыль сметать не надо. Дрова есть, сейчас печку растопим, опять же - свечи, все не в темноте сидеть. Красота! Одеяла опять же в избе найдутся, а что на полу спать придется – не беда. Одну ночь поспят, не облиняют. И повеселев, Егор принялся растапливать печку и обустраиваться на ночлег. Ребята с радостью присоединились…
Растопили печку, набрали в тяжелый чайник дождевой воды, достали из рюкзаков пачку печенья, чай, заварили и сели за стол чаевничать. И так хорошо и уютно им стало в этой избушке, не передать. За окном непогода и дождь, а у них – печка, тепло, и горячий чай с печеньем. Так бы и сидели весь вечер, такое умиротворение, расслабленность и спокойствие на них снизошло. Даром, что ведьма тут жила. А поди ж ты, как хорошо-то...
Они и сидели, пили чай не спеша, перешучивались, подсмеивались друг над другом, вспоминали как шли сюда, как Вика, увидев змею в первый раз, завизжала так, что у них у всех уши заложило. А Егор смеялся, что Вике не геологом, а пожарной сиреной работать надо.
Из всей честной компании только Миха был слегка недоволен. Он-то от этого ночлега чудес и тайн ждал, а тут – печка, печенье, чай, все обыденно и совсем не страшно. Не, ну теплая печка и ночлег под крышей – это, конечно, здорово, но хоть бы какое чудо произошло, хоть самое завалящее.
****
И словно в ответ на Михины надежды и чаяния в сенях гулко бухнула дверь, ребята вздрогнули и переглянулись: «Не закрыли, что ли? Или ветер?». А потом послышались торопливые шаги, и в горницу вошла женщина. Ну как женщина, видно, что пожилая, по деревенским меркам – почти старуха. Но была она такая… В молодости, наверное, писаной красавицей была, парни, небось, табунами ходили. Да и сейчас язык не поворачивался назвать ее старухой. До сих пор еще статная, высокая. Косы уложены короной вокруг головы, сверху – платок, завязанный надо лбом рожками. Лицо, красивое былой привлекательностью, почти без морщин. В расшитой блузке и домотканой юбке была она величавой, красивой, совсем не страшной. Вошла, как к себе домой, и зашуршала споро по хозяйству. Ребята с Егором замерли и сидели не шевелясь, кажется даже не дышали.
А женщина будто и не видела их, и не замечала. Сновала деловито по горнице. Подбросила в печку дров, отодвинула чайник, налила в чугунок воды и поставила на огонь. Потом потянулась к горшкам, стоящим на полке, достала какие-то травы, отложила в сторону.
Ребята с недоумением переглядывались, взглядами спрашивая друг друга:
- Кто это такая? Она, что, здесь живет? А почему тогда нас не видит? Или просто делает вид, что не замечает? Но мы же вот они, рядом, никуда не скрываемся, не прячемся. Как можно нас не увидеть? Четырех-то человек?
И только когда женщина потянулась еще за каким-то горшком, стоявшим на полке, ребята поняли, почему так. Горшок стоял высоко, женщина подошла почти вплотную к столу и сидевшему на краю лавки Михе, и потянулась за горшком… прямо через Михину голову. Ее рука прошла сквозь него, как туман. И видимо, ощущения от этого «тумана» были для Михи не очень приятными, он непроизвольно поморщился и передернул плечами, как от озноба.
Женщина была нематериальна... Хозяйка гадючьего ручья, лесная ведьма, до сих пор жила в своей избушке, но уже призраком, привидением, фантомом. Ребята, да и Егор тоже, были ошарашены. Как такое возможно? И почему она тогда их не видит? Они же ее видят отчетливо, а вот она их – нет. Даже как-то обидно на мгновение стало. В кои-то веки привидение увидели, тут бы пообщаться с ним, может, спросить чего, а их попросту - не видят.
- Да уж, - подумал Миха, - осторожней надо быть со своими желаниями. Желал ведь чуда или тайны какой? Желал… Ну так на тебе - опыта в копилку, кушай полной ложкой, не обляпайся...
Но тем не менее, поняв, что ведьма их не видит, а значит и не погонит из теплой избушки под холодный ливень, и вообще ничего им не сделает, ребята немного расслабились и продолжали молча наблюдать за женщиной. Не, ну а чего такого-то? Ну привидение, ну неуютно немного, страшновато, ну и что? Она же на них не нападает, не пугает, не колдует, ничего плохого им не делает, чего б и не поглазеть... Интересно же до жути. Да и потом, бежать-то им все равно сейчас некуда.
Их спокойствие было нарушено в один миг. Вике стало скучно сидеть на одном месте и любоваться на шуршащую по хозяйству ведьму, и она, поднявшись с лавки, принялась рассматривать горшки, коробки и туески, стоящие на полках. Ее внимание привлекла небольшая шкатулка, стоявшая в глубине, у самой стены, как будто спрятанная за всеми этими горшками и туесками. Вика цапнула шкатулку, повернулась к ребятам и уже приготовилась сесть обратно на лавку и рассмотреть свою находку поподробнее. Как вдруг:
- Положи! Положи обратно, я сказала. И не трогай, это мое… - ведьма стояла совсем рядом с ними, прямо у стола, рассерженно уперев руки в бока.
Она гневно раздувала ноздри, а потом, нахмурившись, склонилась к Вике близко-близко и уставилась ей прямо в глаза. И сразу стало понятно, что вот сейчас она Вику прекрасно видит. Только не понимает, откуда она тут взялась. Вика поставила шкатулку на стол и замерла.
- Ты чья ж такая будешь? Как сюда попала? Вроде я гостей не ждала, - женщина с недоумением рассматривала Вику, - одежа какая на тебе странная. Кто ты?
И ее ручная гадюка, обмотавшаяся вокруг хозяйкиной руки на манер браслета, чуть повыше локтя, а сейчас пробудившаяся ото сна, тоже потянулась к Вике и стала ее внимательно рассматривать, пробуя воздух возле Викиного лица раздвоенным язычком. Это стало последней каплей. Вика придушенно пискнула, отпустила шкатулку, уронив ее на стол, и закрыла лицо руками. И тут же все изменилось…
Взгляд женщины стал недоумевающим и растерянным, невидящим. Она озиралась по сторонам, и кажется, даже нюхала воздух вокруг себя и над столом. Провела несколько раз рукой прямо над тем местом, где сидела сейчас Вика, рука прошла сквозь Вику, которая так испугалась, что даже пискнуть ничего не могла.
- Вика, она тебя потеряла, - еле слышно прошептал Степа, - она тебя больше не видит. Не трогай шкатулку, это опасно.
И начал шепотом объяснять ребятам, что он читал о таких явлениях. Что иногда, в некоторых местностях, особенно где было много битв или смертей, люди видят таких вот призраков, фантомов, а они людей – нет. Мы словно находимся с ними на разных слоях реальности. А шкатулка, видимо, была заговореной, и когда Вика ее коснулась, она для ведьмы словно бы проявилась, стала реальной. И та ее увидела. Поэтому не надо здесь ничего трогать, и все будет хорошо, все обойдется.
А Вика сидела ни жива, ни мертва, ее до сих пор колотило от испуга. Это было так жутко. Эти страшные, изучающие ее глаза, такие пугающие, пронзительные, недобрые, казалось, совсем без белка – одна только радужка и зрачок. И еще эта змея, гадюка ее ручная. И рука призрака, проходящая сквозь нее, как будто это она, Вика, нематериальна. Еще бы мгновение, еще чуть-чуть, и Вика начала бы визжать от ужаса и фиг бы ее кто остановил. Ну, а в тот момент она так испугалась, что даже дышать не могла…
Ребята тоже сидели молча, не двигаясь и не шевелясь. Произошедшее с Викой на их глазах просто не укладывалось в голове. Поэтому они сидели тихо, как мыши под веником, чтоб случайно или еще как-нибудь не привлечь к себе внимание ведьмы.
****
И вдруг… Они все, даже Вика, насторожились. Что, опять? В сенях послышался какой-то шум, а затем дверь из сеней в горницу пинком распахнулась. На пороге стоял мужик. Здоровый, как лось, выпивший, расхристанный, злющий. А за его спиной, в сенях, виднелся еще народ. Тоже все здоровые мужики, распаленные, злые. И в руках у всех - палки какие-то, камни, поленья, дреколье. Ведьма обернулась на шум, с недовольством оглядела толпу. Мол, кто такие, чего надо?
- Ты… - неразборчиво захрипел мужик, - тварь… друга моего… Ваньку Седого… убила... Ведьма… колдовка проклятая… Помер Ванька… мазью твоей от укусов намазался и помер… Все ты… - и мужик шатаясь и протянув руки, направился к ведьме.
- Ванька Седой? Был у меня такой. Невысокий мужичок, волос весь белый, и впрямь, как седой. Иваном назвался. Вчерась поутру приходил. Мазь от комариных укусов просил, я дала. Хорошая мазь, свежая, недавно варила. Помер, говоришь. Ничего не понимаю… - растерянно бормотала она, - да стой ты, бугай! Прокляну ведь, не помилую! А не прокляну, ухватом так огрею – никакая мазь не поможет.
- Ванька… друг… мазью твоей сегодня ввечеру намазался и помер… в корчах…задыхаться стал… горло царапать… пена изо рта пошла… так и помер… Уууу, ведьма проклятая! Зачем друга моего сгубила, отвечай?!! – мужик остановился перед ведьмой, качаясь то ли от горя, то ли от излишка выпитого.
Сзади раздались нестройные выкрики:
- Ведьма она! Колдовка! У меня золото переманила! А на меня гадюку натравила! А у меня пояс пропал, каменьями расшитый, мамка дарила! А меня в реку столкнула, месяц потом хворый лежал! А я ногу из-за нее подвернул! А у меня… А меня… А я… - слышались из сеней нарастающие возгласы, переходящие в яростные крики.
Понятно, все беды и печали от нее, от ведьмы, а не от самих людишек. Когда болеют или надо им чего – так к ней бегут, за мазями, настоями, растирками - матушка, помоги. А как сами чуть где не доглядели или не сдюжили – сразу ведьма во всем виновата.
Ведьма испуганно озиралась по сторонам, понимая, что ухватом она от всех не отобьется, а озверевшая толпа уже вливалась из сеней в горницу. Вот кто-то первый бросил в нее камень. Ведьма, охнула, схватилась за щеку. И в нее полетели камни, поленья, комки грязи. Стоявший ближе всех к ней мужик, у которого друг помер, вдруг шагнул к ней, сдернул с головы платок и больно ухватил за волосы.
- Попалась, тварь. Что делать с ней будем, люди добрые?!! – и встряхнул ее за шкирку, как котенка.
Ведьма, обескураженная этим грубым натиском, этой медвежьей силой, исцарапанная, окровавленная, только молчала. А что тут скажешь в свое оправдание? Да и будет ли кто ее слушать? Для себя они уже всё решили. Что она ведьма, а значит - виновна. А значит надо гадину уничтожить, раздавить, убить.
А народ бесновался:
- Убить! Повесить мерзавку! Сжечь! Утопить! Ведьма! Колдовка!
Наконец, придя к единому мнению, толпа расступилась и несчастную женщину поволокли на улицу. Народ повалил следом, решив, что раз есть ручей – ведьму надо связать по рукам и ногам, чтоб не выплыла, да и утопить - и вся недолга! Дверь на прощание хлопнула и вскоре все стихло.
Ребята сидели ни живы, ни мертвы. У них просто не было слов. Бедная хозяйка! Наконец Вика отмерла:
- Дядь Егор, а почему она их не колданула? Не прокляла или еще чего не сделала? Почему позволила так с собой поступить?!!
- Ох, Вика! – только и мог ответить Егор, - да ведь чтоб проклясть или еще чего колдовское сделать - время нужно, а времени ей как раз и не дали. И это против одного человека хорошо. А здесь – обезумевшая толпа. Такая кого хочешь сомнет, просто числом задавит. Охо-хо. Жалко-то как. Хорошая ведь тетка была, хоть и ведьма, людям помогала, а с ней вот так, люто. Ох, люди, люди...
И думал про себя: вот, значит, что здесь тогда произошло. Просто озверевшие старатели, у которых кто-там помер, недолго думая, взяли и возложили вину за это на лесную ведьму. А тот человек, может, и не от мази вовсе скончался, а по другой какой причине. Или у него аллергия на эту мазь была. А старатели, не разобравшись, выпив и распалившись, накрутив себя, пришли к ней и убили. В ручье утопили. Толпой мужиков – на одну женщину, почти старуху.
Теперь-то понятно, почему артели распались, и вся золотодобыча здесь прекратилась. Егору еще дед его рассказывал, а тому – прадед, что одно время у артельщиков как мор какой случился. Кто в ручей свалился и захлебнулся, не выплыл, кого деревом в лесу придавило, кого зверь лесной задрал. А больше всего – гадюки покусали. А оно вон как. Успела, значит старая, проклятье перед смертью сотворить, чтоб и врагам ее жизнь медом опосля не казалась. Эх, людишки-людишки. Хуже зверей вы иногда лютых. Те хоть своих не едят.
И так, подождав еще немного, стали устраиваться на ночлег. Нашли у хозяйки одеяла, хорошие, толстые, теплые. «Прости, хозяюшка, что без спросу в твоей избе хозяйничаем. Не серчай на нас» - поклонился духу хозяйки Егор.
Наконец, угомонились, улеглись рядком, не раздеваясь, только ботинки поснимали и у печки поставили – до утра высохнут. Лежали молча, в темноте и думали. Как все несправедливо получилось. Как жалко им эту несчастную, пожилую уже тетку, пусть даже и ведьму. Какие люди бывают нетерпимые, злые. И какой беспощадной бывает озверевшая от безнаказанности толпа…
А Миха тоже лежал и все думал, что вот хотел он чуда - чудо и произошло. Хотя лучше б и не происходило вовсе. Тяжело это, когда на твоих глазах человека убивают, а ты и помочь ничем не можешь, можешь только смотреть.
- Да, осторожней надо быть со своими желаниями, они могут и исполниться, - и подумав так, повздыхав, поворочавшись, наконец уснул.
Завтра будет новый день, и дорога домой. А уж впечатлений от этой экспедиции ему хватит на всю оставшуюся жизнь. И фиг бы с ними, с золотыми самородками, жизнь – вот самое дорогое, что дал человеку Бог…
Еще больше интересных и захватывающих историй ждет вас на моем канале