Весьма давно, Капитолина Сергеевна была студенткой экономического факультета. Окно её общежитской комнаты выходило на пустырь, заросший кустарником. Там частенько обретались человекообразные существа. Девочки - студентки, стороной обходя неприятное место, не упускали возможности понаблюдать за жизнью бомжей из окон общаги. Как-то в мае соседка Капы, курившая в форточку, возвестила насмешливо: "О, ещё одна появилась - мадама!"
Капитолина тоже взглянула и ей стало не по себе. "Мадама" оказалась старухой - с клюкой и в дурацкой с полями шляпе. Наблюдения показали, что и маргиналам присущи обычные человеческие чувства: пожилую новенькую они не обижали. Вот один, достав из пакета, протянул ей что-то съестное. Старушка изобразила реверанс и подружки Капы заржали:"Во мадама даёт! Не иначе институт благородных бомжих закончила!"
Несколько дней спустя, получив деньги за подработку, Капа, не понимая себя, зашла в пельменную. Студенты иногда здесь обедали - недорогие пельмени были на удивленье вкусны. Отказав себе в порции, девушка переложила пельмешки в контейнер и отправилась на пустырь. Она знала, что у его обитателей в это время "рабочий день" и "мадама," скорее всего совершенно одна: уважая возраст, больные ноги, "люди пустыря" её кормили и добывать копейку не вынуждали.
Бабка сидела, привалившись спиной к каким-то коробкам. Уже на расстоянии двух шагов, Капа ощутила запах давно не мытого тела. Вид грязной одежды, свалявшихся волос вызвал в ней не отвращение, а ужас в перемешку с жалостью. Протянув пельмени, произнесла: "Покушайте, бабушка!" И только тут поняла, что следовало позаботиться хотя бы о ложке: старуха, деловито открыв контейнер, принялась выхватывать из него пельмени корявыми, далёкими от чистоты пальцами.
Капа принесла не только пельмени, но и вопросы:"Как вы здесь оказались? Не потерялись ли? Быть может, вас кто-то разыскивает?" Старуха, дожевав угощение, по своему поблагодарила:"Вкусно как! Ещё приноси, когда лишние будут. Не ищет меня никто. Я ж не брильянт. В деревне жила, горя не зная. Земелька там дорогая - лес, река. Вот избу и продали. Поманили да попросили нагнуться пониже." "Зачем?"- не поняла Капитолина. "Так пинка дать!"- затряслась всем телом от невесёлого смеха старуха.
"Кто?!" "Так дочь с сыном. Они меня друг дружке передавать устали. Сказали:"Вертайся в деревню, мама, кто-нибудь из родни приютит. А мне стыдно: уж больно я ими хваливалась. Спасибо бомжикам - приютили. А к зиме бы хорошо помереть." "А сколько вам лет?"- дрожащим голоском уточнила Капитолина. "Восьмой десяток заканчивается. Сижу тут и язык зубами зажимаю." "Зачем?!" "Да чтоб детушек родимых не проклянуть. Материнскую клять ничем не снять. Жалко их."
Капа, походив пару дней, как в воду опущенная (подружкам говорила, что зуб болит), всё-таки позвонила в милицию и про "мадаму" рассказала. Пустырь от бомжей очистили и девушка очень надеялась, что старая женщина какой-никакой уголок заимела. Да хоть и приют - не до выбора. Но не приведи, Господи, до такого дожить. Юная, милосердная Капа не ведала, что через отвергнутую детьми старуху, она увидела свою далёкую, седую судьбинушку.
Отчего-то замуж Капу взяли только в тридцать лет. Зато получила всё сразу - через год дочь родила, а квартира, участок садовый у мужа имелись. Ивану сорок лет сравнялось. Степенный, уважительный к жене мужчина. И заботливый, в меру строгий отец.
Дочка Клава росла пай девочкой: косички, пятёрки, поцелуйчики родителям на ночь. Возраст отрочества подменил дочь Ивана и Капитолины: она стала недовольной ими: не так одевают, мало денег дают карманных и задушили контролем. На шестнадцатилетие ей "сообразили" шубку цигейковую. Серо - дымчатую, с капюшоном. Но к ней совершенно не подходили старые зимние сапоги.
Соседка-спекулянтка (как за дверью стояла) притащила сапожки - импортные, тёплые, мягкие. Сто тридцать рублей "всего." Капа было к заначке дёрнулась, а Иван остудил:"Подарок царский - шуба, сделан. Сапоги - на будущий год. Случись что, а у нас ни рубля за душой!" Капитолина спорить не стала, и в Клаву вошла такая обида - жизнь проживёшь, а не забудется! Повесила в шкаф шубку-обновку, и до конца зимы в старом пальто проходила. Купили ей к следующему снежку сапоги, но ощущение несправедливости не смылось.
После школы могла в родном городе поступить в институт- имелся по нужному профилю, но Клава в соседний подалась, создав родителям дополнительные расходы. "Не дочь вырастили, а акулу,"- вздыхал Иван. Капитолина старалась понять:"Молодая. Воли хочется!" И каждый месяц перевод отправляла - родителей, в качестве гостей, дочка не жаловала.
Замуж Клавдия вышла удачно: родители мужа, желающие облегчить жизнь молодожёнов, пригласили к себе старушку-свекровь (вопрос об этом давно стоял). Чтобы дочь не чувствовала себя бесприданницей, Капитолина подбила мужа подарить молодым машину - знакомые продавали в рассрочку. На обременительный для родителей подарок, Клава одной фразой отреагировала:
"Не стоило беспокоиться." Но глазки сверкнули удовлетворением. К папе и маме она приезжала лишь в сентябре, чтобы набить багажник банками с разносолами - уж больно вкусно мать солила огурцы с помидорами! Внучка Света - длинноногая девочка-школьница, деда и бабушку со стороны матери воспринимала, как хороших знакомых и только. Обидно да что поделаешь.
Каждый год, будто час проходил. Иван на погост отправился. Клава, не проронив слезы, говорила матери: "Отец и так всё отмерянное мужикам время выбрал. Семьдесят семь возраст приличный." Для Капитолины свет померк. Ваня, хоть на ласку и суров был - всегда рядом чувствовался, а теперь одиночество подступило. Женщине семидесяти лет не исполнилось, но сгорбилась, непривычно голову тёмным платком повязала и ходила старушкой.
Клавдия переживая за мать, только о ней и зудела мужу довольно странным образом:"Вот скажи - куда ей трёхкомнатная квартира? Оплачивать да убирать замучаешься. Живёт барыней, а наша Светка (это про дочь) растёт и не заметишь, как невестой станет."
Супруг Клавы, давно с позабытыми к ней страстями, раздражался:"Живёт тёща, нас не напрягая, денег не просит. А Светке школу закончить нужно да в институт поступить! В конце-концов, пусть жениха ищет с квартирой. Вот ты же меня нашла!" И отгораживался от Клавы газетой - беспечный, как все мужики!
А у Клавы кипели мозги. И так и эдак раскладывала она квартирный пасьянс, стараясь впрямую не думать, что мать зажилась. То, что когда-нибудь квартира перейдёт по наследству именно к ней, женщина понимала. Но хотелось поживиться здесь и сейчас. Ну, хотя бы половинкой квартиры.
И тут "неутешная вдова" (так Клава иронизировала) выкинула финт, обретя сожителя. "Сердечного друга,"- пояснила она дочери. Всё началось с сочувствия Капитолины бывшему однокласснику -уже старику, понятно. Они случайно встретились в магазине. Фёдор Гаврилович (для своих просто Федя) трудно жил с семьёй внука. Тут ещё правнучка родилась. А у него давление, свежий инфаркт.
"Хоть собирайся да вслед за твоим Ваней иди, а ведь я, по сравнению с ним, молодой!" - сетовал седой одноклассник. Приглашение в гости Федя принял охотно, и вскоре старички стали настолько близко приятельствовать, что Фёдор Гаврилович жил у Капитолины Сергеевны по нескольку дней, на радость семейству внука.
Темы бесед казались нескончаемыми - школьные годы чудесные вспоминали, обсуждали бессовестные магазинные цены. Капа вновь взялась тесто пирожковое ставить, обеды готовить серьёзные. Сбросила с головы платок и, вошедшие в привычку слёзы, забыла. Не то, чтобы помолодела, но приободрилась точно.
Федя, давненько к собственному вдовству привыкший, оказывал Капе романтическое внимание, коего у неё при муже никогда не было. Дедок из магазина возвращался не только с покупками, но и с букетом цветов. Задорно рассказывал, как рискуя получить от дворника метлой по загривку, воровал их с дворовой клумбы. Купил красивый поднос и медово-молочный ввёл ритуал: каждый вечер молоко с мёдом в хрустальном бокале. Говорил: "Молоко и мёд для моей королевы!"
Он болтал, что любил красавицу Капу все школьные годы. Капа, всю жизнь неприметная, помнила, что Федька ухлёстывал за девчонкой из соседнего класса. На ней и женился. Но игра в якобы прошлую любовь, женщине нравилась. Словом, старички дурили, гуляли, следили за здоровьем друг друга. И захотелось им долго и счастливо жить - вместе, навсегда под одной крышей. Под крышей Капитолины, разумеется.
Давненько совершеннолетние и уже ничем никому не обязанные, они сошлись без намерения пожениться, как утверждала Капитолина Сергеевна огорошенной вопиющим событием дочери. Клава, зная мать, как уступчивую женщину, воспринимающую её подарком (как же - поздняя доченька!), чуть было не наломала дров резким требованием прогнать бывшего одноклассника Федю. Но хитрый ум подсказал ей: не тот эпизод. И Клава принялась действовать по лисьи.
Приезжая непривычно для матери еженедельно, Клава превратилась в эдакую дочь-подругу. О себе рассказывала не таясь, врала, что внучка по бабе Капе скучает. И зять беспокоится:"Как там у тёщи здоровье?" Про Фёдора Гавриловича говорила:"Славный старик. Я рада, что тебе с ним тепло, мама. И было бы хорошо для всех, если бы мы жили даже не по соседству, а вместе!"
А вскоре привезла "идею": продать материнскую квартиру да купить 100- квадратное жильё в таунхаусе - целый посёлок у них за городом строится! "Там, мама лес недалеко. Река рядом. Каждому хозяину участок в пять соток земли полагается. Наши мужички ходили бы на рыбалку, а мы три женщины, Светку считая, создавали бы в саду красоту и полезность. Ты бы солила, как прежде, огурчики, помидорки закатывала. Наверстали бы в отношениях то, что раньше я по дурости упускала,"- журчала ласковым ручейком Клава.
По капельке стакан материнского интереса наполнился. Капитолина согласилась на продажу жилья и на совместную жизнь. Взаимно счастливую, разумеется. Фёдор Гаврилович попытался насторожить Капу собственным опытом, но она отмахнулась:
"Не сравнивай. Федя. Вы в двушке на головах друг у друга сидели, а тут - сто квадратов! Дочка все годы далеко от меня была в прямом и переносном смысле, я внучку почти не видела. От возможности сближения не откажусь. И для твоего сердца жить за городской чертой полезно."
На руку Клавдии, квартира матери продалась быстро. Казалось, следует погрузить вещички, Капу с Федей и отправиться к дочери. Временно - пока таунхаус приобретается. Клава, на словах, планировала хату свою для дочери Светы придержать, квартирантам сдавая. И вдруг заминочка образовалась, в виде отказа Федора Гавриловича ехать в новую жизнь.
Отводя глаза, старичок пообещал, что присоединится позже, когда приобретут таунхаус: "Я, Капочка, пока у внука поживу - соскучился. Потом-то, когда ещё свидимся." Капитолина расстроилась, а Клава делано уговаривала "сердечного друга" матери:" Фёдор Гаврилович, нас не бойтесь стеснить. Мужу моему не терпится познакомиться с будущим приятелем по рыбалке!"
И невозможно было догадаться по ней, что вся эта затея с покупкой квартиры в таунхаусе - ложь. Супруг Клавы и дочь ни сном, ни духом об этом не ведали. Как и о каком-то дедушке Феде, которому Клава незадолго до продажи материнской квартиры, с улыбочкой медузы Горгоны сказала: "Не отговоритесь от переезда - организую вам новый инфаркт. Да хоть обвиню, что вы деньги от продажи квартиры украли!"
Старик понял, что силы неравные. В конце - концов, эта наглая дамочка Капитолине мать. Не проглотит старушку, а ему убраться по добру по здорову - разумно. Вот потому и подыграл Клаве. И вот Капитолина Сергеевна, наполненная предвкушениями, с верой, что "и Федя скоро приедет," стала частью семьи дочери.
С удивлением вскоре открыла, что ей не рады ни зять, ни внучка. О таунхаусе заговорила, а Клава пояснила мужу:"Заговариваться стала мама, поэтому и забрала к нам. Не обижайся, что секретно вышло. Боялась - вдруг запретишь." Ну просто Лиса Патрикеевна.
Деньгами матери распоряжалась вместе с мужем. Их оказалось не так уж много - не на все планы хватало. Как радеющая о дочери мать, Клава отложила Свете на учёбу и "когда-нибудь свадьбу." Закрыла кредит за приобретённый год назад автомобиль. А главное - купила однокомнатную квартиру. Для дочери, но на себя оформила. И сразу квартиранты нашлись выгодные - за несколько месяцев заплатили.
Год спустя, Капитолина Сергеевна окончательно превратилась в футбольный мяч, который хотелось закинуть подальше. Клава рассматривала варианты. Более всего, ей нравился тот, что отправлял бабушку Капу в дом престарелых. Она даже сходила на консультацию к заведующей, но та оказалась непонятливой и задавала вопросы совсем неудобные:
"А где раньше проживала ваша родительница? Почему без угла осталась?" Ну, не станешь же ей рассказывать про обиду: старые сапоги к новой шубе! Клава поспешила уйти. Без проблем брали мать в частный пансионат, но при условии долгой жизни, она бы просто разорила Клаву! Точку в метаниях бессовестной женщины, поставил муж: "Клава, довольно стервозничать. Я тебя разгадал. Гони жильцов из квартиры и заселяй туда Капитолину Сергеевну." Пришлось.
Так оказалась Капитолина Сергеевна на своём "пустыре." Дочь приходила редко. С пустыми руками, но с раздражением. Не интересовалась хватает ли матери пенсии и "не догадываясь" хоть немного поделиться деньгами от продажи квартиры. Зятю не было дела до чужой матери и внучка Света бабушку Капу не признавала.
Вокруг жили неизвестные соседи, незнакомый город пугал необходимостью запоминать, где что расположено, как добраться до поликлиники и где найти магазин подешевле. А главное, Капа оказалась вдалеке от дорогих её сердцу мужчин - мужа Вани и сердечного друга Фёдора.
Дочь лишила её мобильного телефона:"Домашний имеется для срочных звонков." И не считала нужным свозить на кладбище, "повидаться" с мужем (и её отцом, между прочим). А про Фёдора Гавриловича сказала, как отрезала: "Забудь про клоуна. Ишь, удумали в любовь на старости лет играть! Сто лет ты ему не нужна, я вызнала. Внук его хитрый придумал план, чтобы дед втёрся в твоё доверие, прописался, со временем и квартирка стала бы принадлежать не только тебе, старой дуре! О душе пора думать в твои семьдесят лет, а не новую жизнь придумывать!"
Молола, врала, не замечая, как побледнела мать, как странной судорогой исказилось лицо. Капитолину Сергеевну увезли с микро инсультом. Микро - это одна миллионная часть исходной единицы, но ей хватило, чтобы в голове образовалась путаница. Не так давно крепкая пожилая женщина, превратилась в старуху с провалами в памяти. Она путала имена дочки и внучки, считала покойного мужа живым и не понимала отчего они проживают отдельно. Жизнь Капы проглотил проклятый "пустырь" навеки.
Клавка живёт, как ни в чём не бывало. Рассказывает приятельницам, как тяжело ей разрываться между домом и чуть ли не сумасшедшей матерью. Героиня, чёрт её подери! Мы с ней долго работали вместе и всякий в коллективе знал историю про обиженную дочь и старые сапоги, которые Клава "в девичьи годы" покорно донашивала.
Благодарю за прочтение. Голосуйте. Подписывайтесь. пишите. Лина