Машины вызывали у него восторг. За рулем он себя чувствовал в большей безопасности, чем в городе. Почему-то ему казалось, что на улицах больше грабителей, и страх охватывал его всякий раз, когда он пытался вести машину. Но более всего он переживал за своих лошадей.
Позавтракав в гостинице и оставив лошадей у коновязи, они отправились в путь через Лондон на север, к Британской Колумбии. Им очень повезло, так как их железнодорожная компания еще не успела провести полную проверку поезда.
- Представляете, сколько времени мы ехали бы в переполненном вагоне! - ликовал Грант.
Выйдя на перрон, они поймали кеб и отправились к Парку Кинга, чтобы оттуда двинуться дальше на север.
Пока они ехали, Грант пытался решить вопрос - оставить ли ему лошадей на попечении конюхов или же самому найти подешевле ферму. Кебмен утверждал, что ему очень дешево достались эти лошади, так что Грант собрался дать ему на чай.
Наконец они прибыли в Калгари.
Грант снял комнату в маленьком, но уютном коттедже у моря. Хозяин домика, Эдвард Стилс, принял их как дорогих гостей, поил их чаем, а потом вручил для осмотра конюшню.
Через две недели после этого, в субботу, он прислал Гранту записку, в которой говорилось, что в среду лошадей можно будет провезти в поезде.
А во вторник, на исходе следующего дня, уже на вокзале, они встретили друга Гранта, который приезжал несколько месяцев назад в Калкаты купить лошадей. И он рассказал Гранту, что к ним едет покупатель. Грант решил, что и для него пора отправляться на поиски фермы.
И вот в воскресенье утром он выехал в путь.
Они выехали из Калкатов на рассвете, и дорога заняла у них не более шести часов. Но за это время они повстречали все того же кебмена, который на прощание намекнул Гранту и своему приятелю, что с этого момента они начинают работать на одного клиента.
Некоторое время они ехали все дальше на восток, пока не достигли Хоноки-Спрингс, где купили лошадей. Удовлетворенный покупкой, кебмен наконец-то предложил Гранту и его приятелю небольшую сделку. Он собирался развернуть на своей земле целую конюшню, где им всем предстояло работать. Там же они должны были жить.
