Сказка для детей и не только
В одной деревне, название которой я вам говорить не буду, потому что не помню, стояла большая деревянная дача, слегка покосившаяся от времени, и, как будто наступившая на ржавый гвоздь. Ночью из трубы валил серый дым, не похожий ни на один дым в округе, зажигался свет, но даже не свет, а какое –то странное зеленовато-желтое свечение. Дача была необыкновенная не сама по себе, а потому, что жил в ней загадочный дед с длинной косматой бородой. Никто, правда, не знал, была ли эта борода настоящая и был ли он таким старым, как казался. Его прозвали Медленеев, потому что, во-первых, прозвище немного напоминало фамилию, а во-вторых, потому что говорил Медленеев медленно, неторопливо, а когда здоровался, зажмуривал мечтательно глаза и протягивал руку в перчатке. Но это был добрый, рассеянный чудак, а борода придавала ему такой серьезный и одновременно несчастный вид, что люди невольно думали: «он, должно быть, на пороге какого-то важного открытия, но не знает, кому об этом рассказать».
Ведь самое важно во всех великих делах – это кому-нибудь о них рассказывать, а иначе будет неинтересно. А Менделеев был действительно «несчастен по-ученовски». Он искал возможности взаимодействия с щелочными металлами. Каждый знает, что эти вещества очень активны и все время с чем-нибудь взаимодействуют, но Менделееву нужна была красота. Чтобы были вспышки, грохот, пена, а люди охали и ахали, говоря: «как опасно!». Вот почему он каждый день выходил побродить по берегу местной речки, подумать на лоне природы с полными карманами натрия и одуванчиков и попеть грустные песни, мечтая о той прекрасной, почти поэтической реакции.
В это же время (каких случайностей не бывает) по берегу прогуливался и председатель той деревни, важный и пухлый, как перезрелое яблоко. Его дача стояла в самом центре и являла собой пример для всеобщего подражания. Хозяева домиков по соседству пытались подстроиться под важного председателя и никогда не слушали музыку после восьми часов вечера, потому что у него раскалывалась голова и скручивались уши, стригли траву по особому образцу и даже не высаживали вишню, теплую, буровато-красную, висевшую кислыми бусинами, потому что у дочери Николая Трофимыча, Любоньки, была аллергия на цветение. И лишь одна единственная дача с табличкой «Д. И. – прикладная химия» имела непричесанный вид и дикие вишни. Проходя мимо «Д. И.» Любонька недовольно морщила нос и чихала, как будто через силу. Поэтому председатель и не любил Дмитрия Ивановича, да и ещё по тысяче других причин, которые описывать мы тут не будем: много ли их надо, чтобы невзлюбить человека? Именно он придумал обидное прозвище Дмитрию Ивановичу и повысил плату за жилье, правда не из целей меркантильных, а чисто эстетических: внешний вид дачи уменьшал красоту деревни.
Но сегодня был такой удивительно солнечный и ясный день, что председателю даже не хотелось ни с кем ссориться. Николай Трофимыч миновал «Д.И.», отвернувшись, и закурил трубочку. Встречая по пути знакомых дачников, он крепко пожимал им руки, а они пожимали его пухленькие пальчики в ответ.
- Здравствуйте, здравствуйте, хорошие мои…
Синий дым поднимался все выше и улетал с ясными мыслями председателя. Маленькие пустоватые зрачки его сузились и пропали совсем от того, что местная речушка рядом с ним вдруг неестественно накренилась, вскипела, а потом, перевернувшись, как дохлая рыба, начала подрагивать жабрами и раскидывать зеленоватую пену.
Дмитрий Иванович между тем испугался, что важный председатель поймает его, ученого, за таким постыдным занятием, как сбор одуванчиков, а потому, размахивая шляпой, он быстро побежал к речке, по дороге рассыпая тот самый натрий. И в штанах, перчатках, коротко говоря в чем был, нырнул с головой в воду. Какое тут началось шипение и грохотание! Уши заложило, с водой стало твориться что-то невообразимое. Хорошо, что весь натрий высыпался и лишь часть попала в воду, а в карманах ничего не осталось. Иначе страшно было бы представить, что случилось бы с Дмитрием Ивановичем,речкой и всей химией. Но ученый был доволен, хоть и потерял часть бороды (она немножко подгорела), потому что мир, пусть и в лице этого противного председателя, увидел действительно чудовищную силу химии, а еще было красиво.
Позже Блок, муж дочери Менделеева, напишет про это забавное четверостишие. К сожалению, до наших дней оно не сохранилось.
