Расскажу, как творчество одного из любимых маминых питерских бардов - Александра Розенбаума - поспособствовало тому, что я стала более детально изучать город. И его великих мастеров.
Хотите пример? Услышав строчку "Хочу летать я белой чайкой по утрам/И не дышать над Вашим чудом, Монферран" из песни "Налетела, грусть", я, тогда еще юная, стала искать, кто же он такой, этот Монферран! Интернета тогда не было, если что. Искать пришлось в библиотеке.
Мама тогда, впрочем, тоже немного помогла: ответила сдержанно, мол, это скульптор, который Исаакий спроектировал и Александровскую колонну. Без подробностей. Но фамилия-то у скульптора была красивая! С аллитерацией! С грассирующим Р!
В библиотеке мне выдали книгу Яцевича "Пушкинский Петербург", которую я потом слезно выпросила, заплатив за нее, как за утерянную. Потому что в ней было столько интересных деталей про город, что...
Вернемся к Монферрану. Август (Огюст) Рикар по прозвищу Монферран (по имени лицея, в котором он воспитывался в Париже) был внебрачным сыном француженки и немца. Родился он в 1786 году и к моменту своего прибытия в Петербург уже имел дурную славу человека, который использует любые средства на пути к достатку и славе.
Но император Александр I, даже зная это, все равно доверил именно ему строительство одного из главных городских соборов. Потому что портфолио у француза было - закачаешься! Александровская колонна на Дворцовой, которую он воздвиг в 1834-м, по указу другого императора - Николая I. За этот исторический монолит архитектор получил 100 тысяч рублей серебром.
Кстати, свой дом на Мойке, 86-88, который вызывал зависть и порождал слухи среди коренных жителей города, коллег, Монферран называл "жилищем каменщика", хотя там были такие красоты, что у каждого из завистников глаз дергался.
У вас, будь вы хоть трижды распрекрасными и добрыми людьми, тоже бы задергался, если бы вы увидели, как в спальне какого-то мигранта-выскочки стояла подлинная кровать последней королевы Франции Марии-Антуанетты. А по залам была раскидана целая коллекция античных скульптур - 110 экземпляров, у 73-х их которых была доказана подлинность и высокая ценность. А вообще коллекция его антиквариата была второй по ценности после Эрмитажа.
Идем дальше. В одной из комнат огромного, напичканного шедеврами, как кухонной утварью, дома стояла модель еще одного его, правда, уже будущего детища - Исаакиевского собора. На его площадку он ходил пешком из особняка на Мойке каждый день. В смешном парике.
Почему же строительство собора так затянулось? На целых 40 лет? Потому что скульптору, который, кстати, был довольно-таки внушаемым человеком, кто-то предсказал, что он умрет через месяц после "сдачи объекта в эксплуатацию". Это я образно.
И он затягивал процесс, как мог. И 30 мая 1858, когда собор был "принят" императором, Монферран получил за него 40 тысяч серебром и медаль из золота с бриллиантами, он решил, что злой рок его не коснется. Пронесет.
Но...четко через месяц все-таки скончался! От заражения крови после воспалившегося нарыва.
Известно, что скульптор еще при жизни мечтал, что Исаакий, последнее его роскошное творение, станет и его усыпальницей. Но Александр II категорически отказался хоронить его там, а лишь приказал пронести гроб с телом вокруг собора, поставить в церкви Св. Екатерины на Невском проспекте, а затем отправить на родину покойного, во Францию.
Рассказывали также, что каплей, переполнившей чашу терпения государя, стали усы скульптора, которые он посоветовал ему сбрить, потому что не носит погонов. Вот так один великий по праву рождения отомстил другому великому по распоряжению воли Всевышнего.
Но величественный, изумительно красивый Исаакий стоит и стоять будет. Во веки веков. Аминь.
(Забыла сказать спасибо Александру Яковлевичу за песни!)