Курт Кобейн, фронтмен популярной американской гранж-группы Nirvana, был обнаружен мёртвым у себя дома в Сиэтле, Вашингтон, 8 апреля 1994 года, на третий день после своей смерти. Согласно полицейскому отчёту, он был найден лежащим на полу с простреленной головой, на груди у него лежало ружьё; неподалёку была обнаружена предсмертная записка. Официальная версия гласит, что причиной смерти Кобейна стало самоубийство, однако на эту тему существует множество теорий и спекуляций, одна из самых популярных — версия об убийстве.
Предыстория.
К началу 1994 года отношения Курта Кобейна с женой, вокалисткой Hole Кортни Лав, и другими участниками Nirvana сильно ухудшились. Кобейн страдал от тяжёлой героиновой зависимости и, хотя он несколько раз проходил курсы лечения, всякий раз неизменно возвращался к наркотикам. «Он был [тогда] очень тихий. Отстранился от всех своих отношений, ни с кем не общался», — вспоминал Дэйв Грол в интервью с биографом Кобейна Чарлзом Кроссом[1]. Крист Новоселич, вспоминая об их совместной поездке к дилеру, у которого Кобейн приобретал героин, высказался ещё категоричнее: «Всё, чего он хотел — это обдолбаться до потери сознания… Умереть — вот чего он хотел»[2]. В начале 1994 года организаторы музыкального фестиваля Lollapalooza предложили Nirvana принять участие, но он отверг это предложение, что спровоцировало новую волну ссор с Кортни, считавшей, что ему не следует упускать такую возможность, и сделало его отношения с менеджментом ещё более натянутыми[3].
В начале марта 1994 года Кобейн, находившийся в туре со своей группой, слёг с тяжёлым бронхитом и ларингитом. Второго числа он вылетел в Рим для лечения; на следующий день к нему приехала Кортни Лав. Наутро Лав обнаружила мужа лежащим без сознания. Музыкант был немедленно доставлен в больницу и пришёл в себя только на следующий день; обследование показало, что у него была передозировка рогипнола, который он запил шампанским. Курт заявил, что это была случайная передозировка, однако многие рассматривают этот эпизод как его первую попытку самоубийства. Пять дней спустя его выписали, и супруги вернулись домой в Сиэтл.
18 марта Лав вызвала полицию, сообщив, что её муж заперся в комнате с ружьём и угрожает покончить с собой. Когда полицейские прибыли, Кобейн заявил, что не собирался убивать себя и просто хотел «спрятаться» от Кортни, с которой у них состоялась крупная ссора. После протестов Курта Лав отказалась от своих слов. Полиция конфисковала несколько предметов оружия (Кобейн увлекался стрельбой и коллекционировал ружья) и банку таблеток неизвестного происхождения.
25 марта Кортни Лав созвала десять человек из числа друзей Курта и сотрудников его звукозаписывающей компании, чтобы они уговорили его отправиться на лечение от наркозависимости. Недовольный Кобейн вёл себя с пришедшими резко, протестуя и оскорбляя их, но в конце концов согласился пройти курс реабилитации. 30 марта он прибыл в клинику «Exodus» в Лос-Анджелесе. Сотрудники клиники не подозревали о его возможном депрессивном настрое: на вид он вёл себя спокойно и даже весело играл со своей полуторагодовалой дочерью Фрэнсис Бин, когда её принесли повидаться с ним. Это был последний раз, когда он видел дочь: в тот же вечер он вышел во двор якобы покурить и перелез через двухметровую ограду (утром того же дня он пошутил, что это был бы «на редкость дурацкий способ побега»). Он воспользовался своей кредитной картой, чтобы взять билет на самолёт до Сиэтла. В самолёте его соседом оказался Дафф Маккаган из Guns N' Roses; несмотря на неприязненное отношение Кобейна к этой группе, он, казалось, был рад видеть Даффа. Они обсуждали общих знакомых, Курт признался, что покинул клинику, Маккаган, сам проходивший реабилитацию, выразил понимание. Кобейн вёл себя приветливо, но Маккаган позднее признавался, что что-то в его поведении его смутило: «Инстинкт говорил мне, что что-то было не так»[4].
В последующие дни Курта несколько раз замечали в разных местах Сиэтла, но ни Кортни Лав, ни друзьям по группе не удавалось установить его точное местоположение и выйти с ним на контакт. Кортни Лав заблокировала его кредитную карту, заявив, что она была украдена, чтобы ограничить его в возможностях передвижения, и наняла частного детектива, чтобы он помог ей выследить Кобейна
Обнаружение тела.
8 апреля 1994 года электрик по имени Гэри Смит (Gary Smith) прибыл в дом Кобейна, располагавшийся по адресу 171 Lake Washington Blvd East в Сиэтле, в 8 часов 30 минут для установки системы безопасности[5]. Смит несколько раз позвонил в дом, однако двери никто не открыл. Затем он заметил припаркованный в гараже, находившемся рядом с домом, автомобиль Volvo, и решил, что хозяева дома, возможно, в гараже или оранжерее, которая располагалась прямо над гаражом. Смит проверил гараж, затем поднялся по лестнице к оранжерее. Через стеклянную дверь оранжереи Смит заметил тело и предположил, что кто-то спит, однако, присмотревшись, он увидел кровь у левого уха и ружьё, лежащее поперёк тела. Так был обнаружен Курт Кобейн. В 8 часов 45 минут Гэри Смит позвонил в полицию и местную радиостанцию. Курт оставил предсмертную записку, написанную ручкой с красной пастой. В ней он жаловался, что «уже давно не получает удовольствия от прослушивания и написания музыки» и признавался в «чувстве вины» перед своими близкими и поклонниками, с которым он «не мог справиться»[6]. Записка была адресована «Бодде», его воображаемому другу детства.
Экспертиза показала, что Кобейн был мёртв уже несколько дней; как точную дату смерти назвали 5 апреля. В крови у музыканта было обнаружено значительное количество героина. В полицейском отчёте было указано, что смерть наступила в результате «проникающего огнестрельного ранения в голову»; причиной смерти было названо самоубийство. Хотя дирижер Дэвид Вудард построил для Кобейна «Машину сновидений», слухи о том, что Кобейн активно использовал это устройство в дни, предшествовавшие его самоубийству, опровергаются более поздними сообщениями
Версия об убийстве.
Том Грант, частный детектив из Лос-Анджелеса, нанятый Кортни Лав (которая сама в это время находилась в Лос-Анджелесе) 3 апреля 1994 года, после того, как Кобейн сбежал из реабилитационной клиники 1 апреля 1994 года. Том Грант был нанят Кортни для поисков Курта, местонахождение которого было неизвестно с 1 апреля 1994 года (то есть с момента побега из реабилитационной клиники), а также для выяснения личности человека, который пытался воспользоваться заблокированной кредитной карточкой Курта за несколько дней до его смерти (позже Кортни призналась Гранту, что солгала насчёт кредитной карточки Курта; пытаясь ограничить передвижения своего мужа, она аннулировала его кредитную карточку, заявив, что она якобы украдена). Гранта, по словам, насторожили нелогичное поведение и путаные показания Кортни во время следствия. В процессе Грант установил, по его мнению, ряд интересных фактов. По утверждению частного детектива, кто-то хотел изобразить картину самоубийства и изобразил её почти убедительно. Главными доводами Гранта стали следующие утверждения[12]:
- о крайне высоком содержании героина в крови музыканта:
- У Кобейна были обнаружены два следа инъекций на обеих руках; в крови было выявлено содержание введённой дозы героина, превышающей смертельную в три раза (1,52 мг на литр крови). По утверждению медицинских экспертов, одна смертельная доза героина вводит человека в кому в течение нескольких секунд либо убивает его до того, как он успевает извлечь иглу шприца из вены. Человек, в крови которого содержатся три смертельные дозы, вряд ли может положить шприц и сопутствующие инструменты обратно в коробку, взять ружьё и выстрелить себе в голову (следствием была восстановлена именно такая последовательность событий)[11]. В то же время известно, что у людей, злоупотребляющих опиатами в течение длительного времени, толерантность к наркотикам повышается. На вопрос, мог ли Кобейн настолько «привыкнуть» к героину, чтобы указанная доза не только его не убила, но и не привела к полной потере сознания, двое из пяти судмедэкспертов, опрошенных новостной телекомпанией Dateline NBC, ответили утвердительно, остальные заявили, что имеющейся информации недостаточно для однозначного заключения[13]. Отмечалось также, что сведения об уровне героина в крови Кобейна не исходят из официальных медицинских или полицейских источников (по законам штата Вашингтон, такая информация является конфиденциальной), а основываются на публикации в «Seattle Post-Intelligencer», которая может оказаться ошибочной или неточной[14].
- о предсмертной записке:
- По мнению Гранта, предсмертная записка Кобейна, являвшаяся в ходе следствия основным доводом в пользу версии о самоубийстве, не содержала прямого указания на уход из жизни. Записка не была адресована жене и дочери Курта, она написана фанатам Кобейна, которым он говорит о том, что уходит из музыкального бизнеса. Последние строчки: «Кортни, не останавливайся — ради Фрэнсис, ради её жизни, которая будет гораздо счастливее без меня; я люблю вас» — написаны с более сильным нажимом, нежели вся записка, и, по мнению сторонников версии об убийстве, были добавлены позднее посторонним человеком. В рамках работы над всё той же программой телекомпанией Dateline NBC было опрошено четверо экспертов по почерку, но ни один из них не подтвердил этого утверждения. Один из них заявил, что записка целиком и полностью написана Куртом Кобейном и почерк в ней, в том числе и в последних строчках, совпадает с известными образцами его письма. Другие трое ответили, что имеющихся данных недостаточно для однозначного заключения. Следует уточнить, что все исследования проводились с использованием не оригинального письма, а его ксерокопии[13].
- об отпечатках пальцев:
- На ружье, из которого Курт якобы выстрелил себе в голову, не было обнаружено «отчётливых» (legible) отпечатков пальцев — ни посторонних, ни самого Курта
Реакция знакомых.
Грег Сэйдж, лидер влиятельной панк-рок-группы Wipers и один из кумиров Курта, знавший его при жизни, так прокомментировал смерть Кобейна в одном из своих интервью:
Я не хочу тут теоретизировать и строить какие-то предположения, я знаю только то, что он лично говорил мне: он совсем не был доволен своим положением. Думаю, успех казался ему чем-то вроде кирпичной стены. У него не было другого выхода, кроме как покончить со всем этим: для него всё это было слишком фальшивым, а он был очень искренним человеком, в нём вовсе не было фальши. Вообще в день, где-то примерно через две недели после его смерти, он собирался прийти сюда, чтобы записать несколько каверов на Ледбелли. Но это как бы держалось в секрете, потому что ему бы точно не позволили. И ещё подумайте: он был тогда в индустрии, где счёт шёл на миллиарды долларов, и если бы там прознали, что он хочет уйти [со сцены], они бы в жизни не дали ему этого сделать — ведь если бы он просто ушёл со сцены, он был бы полностью забыт; но если бы он умер, он был бы увековечен[30].
Оригинальный текст (англ.)
Well, I can’t really speculate other than what he said to me, which was, he wasn’t at all happy about it, success to him seemed like, I think, a brick wall. There was nowhere else to go but down, it was too artificial for him, and he wasn’t an artificial person at all. He was actually, two weeks after he died, he was supposed to come here and he wanted to record a bunch of Leadbelly covers. It was kind of in secret, because, I mean, people would definitely not allow him to do that. You also have to wonder, he was a billion-dollar industry at the time, and if the industry had any idea at all of him wishing or wanting to get out, they couldn’t have allowed that, you know, in life, because if he was just to get out of the scene, he’d be totally forgotten, but if he was to die, he’d be immortalized.
Фронтмен R.E.M. Майкл Стайп вспоминал:
Я говорил с ним по телефону, отчаянно пытаясь вытащить его из этого состояния. Самым искренним образом, как старший брат — Боже, ненавижу это выражение, — я старался убедить его не принимать происходящее слишком близко к сердцу, что он выберется из этой ситуации. Если бы Murmur [первый альбом R.E.M.] разошёлся тиражом в пять миллионов экземпляров, никто из нас [участников группы] не остался бы в живых. Я правда так считаю. Я бы умер с кваалюдом в крови. Кваалюдом и кучей порций «Джека Дэниэлса»[31].
Оригинальный текст (англ.)
That was me on the phone to him, desperately trying to get him out of the frame of mind he was in... In the most big-brotherly way -- God, I hate that term -- in the most genuine way, I wanted him to know that he didn't need to pay attention to all this, that he was going to make it through. If R.E.M. had sold 5 million copies of "Murmur," none of us would be alive to tell the tale. I really believe that. I'd have died with Quaaludes in my blood and a lot of Jack Daniels.