Я шел вдоль берега петляющей среди полей речушки и любовался на стрекоз, носившихся туда-сюда над водной гладью. Издали они так похожи на крохотные вертолеты…
Вертолеты. Я бегу по бетонке к своей машине, на ходу натягивая летный шлем, как кто-то сбивает меня с ног. Твою ж в качель, откуда на аэродроме черти? Живым не дамся, даже не рассчитывайте, подонки! Как трудно дышать, удавку набросили и волокут куда-то в сторону гор. Держись, Скворец!
Я хватаю нападавшего за шею и одновременно падаю вниз, вынуждая того перелететь через мое плечо. А теперь удар головой, и еще для верности в челюсть добавить…
- Ты что, обалдел? – где-то совсем близко возмущенно заверещала Эм.
Бац – кажись, мне пощечина прилетела? Бац – вторая!
Я сел на кровати и помотал головой, отгоняя остатки кошмара.
- Что случилось? – спросил я у напарницы, во все глаза пялясь на ее изрядно порозовевшую скулу. Кто ее так приложил? Неужели я? Ничего не понимаю.
- Ты совсем уже с катушек съехал! Я тебя бужу, а ты, вместо того, чтобы сказать «доброе утро», начинаешь драться!
- А… ну, извини. А почему ты раздета? – до меня вдруг дошло, что на Эм нет одежды, хотя бы символический треугольник трусиков – и тот отсутствует!
- Мало ли почему! – огрызнулась Эм. – Из душа иду, вот почему!
- А чего ты тогда сухая?
- Я тебе что, преступник? Что ты меня допрашиваешь? Или мне тебе еще спасибо надо сказать за то, что нос не сломал? Да ты хоть знаешь…
Если Эм завелась, это надолго. Единственный принцип, который подходит к подобной ситуации: если женщина не права – извинись перед ней. Но черт ее дери, неужели за все время нашего знакомства она так и не уяснила, что поднимать меня с постели можно либо с помощью будильника, либо осторожно подергав за ногу?! За ногу – чтоб не дотянулся! Или забыла, как я ее едва не придушил во время наших первых совместных ночевок? Ей тогда вздумалось усесться на меня верхом и, так сказать, оприходовать без особого моего на то согласия, типа сюрприз. В результате заполучила синяки на шее и хриплый голос. Дулась на меня больше недели: дескать, едва на тот свет не отправил ни за что, ни про что. А я-то тут причем? Ну не могу ничего с собой поделать, как привились в армии рефлексы – так и остались, и никуда от них не денешься.
Наконец красноречие Эм иссякло и в номере стало тихо.
- Который час?
- Одиннадцать!
- Что ж, тогда пора подумать насчет завтрака…
Эм тут же кинула в меня лежащий на тумбочке пакет с яблоками. Я выбрал самое спелое, откусил и продолжил:
- И надо идти выяснять, что тут за секта завелась.
- Уже!
- Что – уже? Уже позавтракала или…
- Или! Нет тут никакой секты, и не было никогда.
- То есть? – Эм изрядно меня озадачила, а поскольку спросонок я соображал туго, то никак не мог взять в толк, что она имеет в виду.
- Ангелы или Беспечные ангелы – это твои старые приятели хиппи, у них тут летний лагерь, минут двадцать ходьбы. Ведут себя тихо, с местными полный контакт и взаимопонимание. Так что пустышку тянем!
Тут я должен сделать маленькое лирическое отступление на тему, почему Эм зовет хиппи моими старыми приятелями.
После того, как я подал рапорт и ушел на гражданку – старлей двадцати двух лет от роду с расшатанной психикой и полным непониманием, что же ему теперь делать – я несколько месяцев прожил в хипповской общине. Попал туда по наводке бывшего одноклассника, за что до сих пор очень ему благодарен. Никакой курорт или реабилитационный центр не могли дать мне и десятой доли того, что я получил у этих беззлобных чудаков.
Посмотреть со стороны – обычные туристы. Живут в палатках, кормятся макаронами с тушенкой да лесными дарами, а вечерами лихо бренчат на гитарах. Были в той общине и некие обязательные для ее членов ритуалы вроде утренней медитации или чтения проповедей старейшинами, но меня это не касалось: медитации я с завидной регулярностью просыпал, а на проповеди забредал пару раз из чистого интереса. Я был гостем коммуны, и поэтому меня никто не трогал и ни к чему не принуждал. Впрочем, иждивенцем меня тоже было сложно назвать: я то мотался в город за провизией на всю честную братию, то рубил дрова и помогал в прочих немудреных хозяйственных работах.
Первые месяца полтора я практически ни с кем не разговаривал. Ел, спал, гулял по окрестностям. В хорошую погоду долго смотрел на облака, в плохую – слушал, как стучит дождь по пологу палатки. Я одновременно был среди людей и поодаль от них. Когда на душе становилось особенно грустно, шел к первому попавшемуся костру, внимал чужим разговорам, пил вино и подпевал, если слышал знакомые песни.
А затем в один действительно прекрасный день я осознал, что больше не хочу быть затворником, что черная тоска, обручем сдавившая мое сердце, отступила. Нет, я не стал тем же рубахой-парнем, каким был еще пару лет назад. Но мне впервые с момента увольнения из армии захотелось жить и дышать полной грудью.
Еще через неделю у меня появилась любовница Аленка, веселая девица лет на пять-семь старше меня, неревнивая и нетребовательная, зато склонная ко всяческим розыгрышам, так что скучать мне уже не приходилось. Однажды Аленка заявилась в мою палатку не одна, а со своей подругой Женькой и, не особо слушая возражения, девушки доказали мне, что лучше одной красивой барышни могут быть только две.
А еще через несколько месяцев я был полностью готов к возвращению в обычную жизнь. Я понял, что несмотря на увольнение, душой я все равно военный, а значит, дальнейшая судьба так или иначе будет связана с защитой. Охранник, милиционер, контрактник-спецназовец – я был готов идти по любой из этих дорог. А в итоге попал в контору, и если и жалею об этом, так только в те минуты, когда сижу голодный и замерзший под проливным дождем, выслеживая очередного бандита.
Так что известие о том, что Беспечные ангелы оказались всего лишь безобидной хипповской коммуной, меня изрядно огорошило. С одной стороны, хорошо, если так; просто кто-то чересчур бдительный решил перестраховаться, подав жалобу «куда следует», и преувеличил в ней все, что только можно. Но с другой стороны – а если нет? Хиппи, по крайней мере те, которых я знал, никогда не агитировали окружающих вступать в их ряды. А в донесении говорится, что секта вербует новых членов. Так вербует или нет, и если и впрямь хиппи изменили собственным негласным правилам, неужто дошли до того, что хватают и насильно затаскивают к себе народ? Что-то мне не верится. Но выяснить это стоит.
- Так где, говоришь, у них лагерь?
Эм фыркнула, давая понять, что все еще злится на меня.
- Хочешь, чтобы я сам его нашел?
Эм сверкнула глазами и с видимой неохотой сообщила:
- Как выйдешь из гостиницы – сразу направо, дальше на первом перекрестке снова направо и до окраины, а оттуда и сам их увидишь.
- Ты со мной?
- А что я там забыла?! Говорю же тебе: пустышку тянем. Наверняка страшная секта примстилась одной из местных бабок на почве прогрессирующего маразма и паранойи. Если хочешь этим заниматься – изволь, а я свое на сегодня уже оттоптала!
- Ну, не хочешь – дело твое, - покорно согласился я, зная, что если Эм уперлась, ее бульдозером с места не сдвинешь.
Почему-то мое согласие Эм ничуть не обрадовало, а, похоже, разозлило еще сильнее. Черт, никогда не понимал женщин, а уж Эм – в частности и особенности. Ну что я опять сделал не так?
Я предпочел не забивать себе голову этим вопросом, на который все равно не мог получить ответа, поэтому попросту сбежал. Оделся по-быстрому, прихватил пару яблок и был таков. В конце концов, если Эм захочет, она знает, где меня искать. А изображать из себя кающегося грешника только потому, что Эм приспичило разбудить меня небезопасным образом – это, я считаю, уже перебор.
Кстати, а все-таки: почему она была раздета? Опять взялась за старое?..
Эм не обманула: община хиппи находилась именно там, где она и сказала, на лугу около леса. Оглядевшись, я не мог не признать, что место выбрано крайне удачно: далеко от жилых домов, поэтому даже теоретически громкими криками и песнями тут никого не смутишь. При этом до города рукой подать, так что вопрос с подвозом провизии снимается сам собой. Чисто внешне все чинно и благопристойно: стройные ряды палаток, вместо кострищ – разборные мангалы и газовые плитки. Прогресс налицо, с той моей коммуной и не сравнишь.
Я разрывался между желанием отправиться обратно в гостиницу и чувством долга, велящего мне немедленно топать к хиппи и выяснять все лично. После непродолжительной внутренней борьбы чувство долга все-таки победило, будь оно неладно, и я начал прикидывать, как лучше всего обставить свое появление там. Про официоз можно забыть раз и навсегда. Хиппи – граждане миролюбивые, но к любой власти испытывают инстинктивную неприязнь и на контакт идти отказываются. Значит, придется на скорую руку придумывать более-менее правдоподобную легенду.
Например: приехал в чужой город, пошел гулять и заблудился. Или того пуще: объявить себя корреспондентом каких-нибудь «Земских Ведомостей» и взять у народа интервью. Все бы ничего, да только вот «корреспондент» с собой ни диктофона, ни фотоаппарата не захватил, а хиппи, хоть и блаженные с виду, но отнюдь не идиоты. Что же делать?
- Мой Небесный брат, ты ли это? – раздался за спиной густой рокочущий бас, который я при всем желании ни с кем не мог спутать.
- Говорящий с ветром, какими судьбами? – я обернулся и тут же попал в медвежьи объятья своего старого приятеля.
- Недаром сегодняшней ночью мне снилась чайка, птица странствий и перемен! Она возвещала о твоем приходе! Пойдем же, Небесный брат, и возрадуемся нашей встрече…
М-да, вот так поворот! Меньше всего ожидал здесь увидеть этого бродячего философа и добрейшей души человека. Я не знал его настоящего имени, в общине все звали его Говорящий с ветром. Мой знакомец в миру имел степень доктора наук и, когда испытывал нужду в «презренном металле», писал курсовые и дипломы за всяких неучей. Говорящий с ветром был старше меня всего лет на семь, но окладистая борода прибавляла ему солидности и еще пяток лет сверху. За то время, что мы не виделись, он слегка разъелся, но это обстоятельство ни капельки его не портило.
- Какие дороги завели тебя сюда, Небесный брат?
- Э… с девушкой поссорился, - брякнул я первое, что пришло в голову.
- Печальная причина, но добрые последствия! Я дам тебе почитать трактат на эту тему!..
Ничего не меняется! Сколько я его помню, Говорящий с ветром всегда либо сочинял, либо обдумывал свои бесконечные трактаты. Всерьез подозреваю, что как минимум парочка из них легла в основу чьих-то диссертаций. Впрочем, это его личное дело, как распоряжаться плодами своих размышлений.
"На пять минут миллионеры", часть 4