Из неоконченной повести о Лили.
Начало. Отпустите меня в Гималаи. Надо вырваться куда-нибудь.
Ах, эти серые глаза!
Лилия очень любит Петербург, во всякое время года, в любом настроении. Кто-то бы поехал разгонять хандру к морю, к солнцу, а ее тянет туда. Больше всего она любит ездить в Петербург одна, когда никто не мешает, когда есть возможность прислушаться к себе. И если он, город, пребывает в тумане и мглистости, то еще и лучше, «…чтоб, тошнее было…». "Клин клином...", - как говорится. Она тогда, со своей тоской и душевным томлением, бродит, ежится от суровой, гранитной его холодности, проникается его величественной и торжественной задумчивостью. Думает о многом и переосмысливает.
Холодный город равнодушен к ней, а она исследует его вдоль и поперек, совершенно для него безболезненно.
Они оба с мужем, предвкушают эти встречи после, хоть и недолгой, разлуки. Им, обычно, хватает и полторы-две недели, чтобы сильно соскучиться.
Юрий сам взял билет, на нижнюю полку в купейном вагоне, и поехал провожать. Он быстро шел впереди, Лиля никогда за ним не успевала.
На перроне, возле нужного вагона, он остановился, поставил сумки и поджидал жену. Подходя ближе, среди большой группы людей, Лилия увидела Павла. Нет, сначала знакомые, серые глаза.
Эти глаза остановились на ней и замерли, они смотрели поверх, стоящих вокруг него, возбужденных предстоящей поездкой, людей. Лиля подумала, что какая-то делегация, или по путевке едут. В Петербург кто только не едет. Они с Павлом кивнули друг другу. Они на протяжении всей жизни так кивали друг другу, когда встречались, и проходили мимо. Лилия никогда не знакомила с ним своего мужа. И сами они останавливались, и пробовали говорить, может, пару раз за все время. Так, ни о чем. И разбегались по своим делам.
А дела у них были полярно разные: он после института учился в аспирантуре, строил карьеру, жил какое-то время в Германии, Лилия же – мать семейства, трое детей, и много, много с этим связанных забот, а трудовая деятельность – случайные места.
Юрий поинтересовался:
- Знакомый?
- Да, в нашей школе учился, - рассеянно произнесла Лиля.
Они зашли в вагон, прошли к третьему с конца вагона, купе. Там уже сидела дама. Кивнула в знак приветствия, и отвернулась снова к окошку.
Ездить налегке у Лилии никогда не получалось. Всякие гостинцы и подарки родным. Юра все разместил: что-то поднял наверх, необходимое в дороге Лиля попросила оставить внизу. Чмокнули друг друга, он сказал:
- Ну, давай. Позвоню на Иришкин домашний, послезавтра, вечером, хорошо? Тебя Валерий должен встретить, я еще сегодня звякну ему, напомню. – И направился из вагона.
Подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу, помахал рукой.
Провожать обычно хуже и тоскливей, чем уезжать. И не в характере Юрия стоять на перроне, ждать, когда двинется поезд, идти, ускоряя шаг вдогонку, и махать рукой. Поэтому, глянув еще раз внимательно в сторону стоявших у вагона людей, он своей быстрой размашистой походкой стал удаляться к машине. Он торопился, ему надо было еще вернуться на работу.
"Перчатки где-то посеял, теперь эти варежки дурацкие, как ластами гребет", - Лиля смотрела вслед мужу, - "надо будет ему в Питере перчатки купить, а то сам то не удосужится."
Группа людей начала рассасываться: кто-то заходил в вагон, кто-то, попрощавшись, уходил так же, как Юрий Михайлович, а любители долгих проводов маячили перед окнами. Лилия увидела подстриженную, с седеющими висками голову Павла среди людей, двинувшихся в вагон. Отметила, как эффектно гармонировало его темно-серое длинное пальто и фиолетовый шерстяной шарф с темно-русыми, седыми на висках волосами, и серыми его глазами.
«Значит, он тоже едет!» - То, что Павел садился в этот же вагон, неудивительно. Вагоны были прицепными к поезду, следовавшему из Новосибирска.
Бывают такие периоды в жизни, когда не хочется никого видеть. Лиля поехала за уединением, а тут, хочешь – не хочешь, придется пообщаться. Но Павел был не один, а в группе людей, так что, общение скорей всего, будет мимолетным, как всегда. – Стоя у окна и глядя на людей, размышляла Лилия.
В вагоне стало тесно, и она зашла в свое купе.
Соседка ее сидела по-прежнему у окна.
«Хорошо, если бы к нам больше никто не подсел, и еще, чтобы эта приятная на вид, спокойная женщина, не испортила первого впечатления о себе, и не оказалась назойливой и болтливой», - подумалось Лиле.
Поезд тронулся. Лилия и ее попутчица сидели напротив друг друга и ждали проводника, чтобы показать еще раз билеты и получить белье. Познакомились, женщину звали Мариной Ивановной.
– Как Цветаеву, - отметила Лиля. - Едет она до Нижнего Новгорода, утром значит, уже выходит, а Лиле еще потом сутки до места. «Жаль, вместо нее может сесть совсем не такой приятный человек. И еще кто-то может подсесть на верхние полки», - бесполезные все мысли лезли ей в голову.
Почему-то всегда очень важно, кто твои попутчики. Казалось бы, это всего один - два дня из такого огромного количества дней твоей жизни. Выйдешь из вагона и можно забыть: и эти дни, и этих людей. Ан, нет. Каждый раз вглядываешься: хороший ли человек; нет, неважно даже хороший ли он человек, важно, насколько присутствие его рядом в таком тесном пространстве, окажется не неприятным.
Проехали уже санитарную зону, люди зашевелились, начались хождения по вагону: за кипятком, в тамбур – курить, и т.д.
Марина Ивановна задумчиво глядя на неприглядный урбанистический пейзаж за окном, неторопливо поела и взялась стелить постель. В поезде можно позволить себе отоспаться или проваляться всю дорогу. Дать, так сказать, полный отдых позвоночнику и всему опорно-двигательному аппарату.
Чтобы не глотать пыль, в поезде всегда очень видимая и липучая пыль, Лилия вышла в коридор.
В середине вагона у поручня стоял Павел с дамой. Дама была моложе, - отметила Лилия - от тридцати пяти до сорока, примерно, - определила она. Стройная, подтянутая. Красивая. Не яркой и сочной красотой, которая сразу бросается в глаза, а такой, что посмотришь, и еще захочется. «Женщина – Осень», - назвала ее Лиля. Пышные и длинные волосы, цвета латуни, забранные на затылке большой заколкой, дуги бровей, подкрашенные коричневым карандашом, кукурузная крупа, рассыпанная по лицу, шее, и наверно, дальше, - во всем краски осенней поры.
Они беседовали, Павел был увлечен, что-то изображал руками и чертил на стекле.
Лилия совсем недавно вспоминала Павла. Бывает так, что думаешь о ком-то, и вскоре приходит весть об этом человеке, или звонок, или встреча. Что это, как не телепатические сигналы?
- А в связи с чем я его вспоминала? - Думала Лилия. - Единственный интеллигентный мальчик из всех, что были у меня. И я его отвергла. ... А по сути, вряд ли мы могли быть с ним долго. Во-первых, родители ему поставили планку и он тянулся. Они могут теперь им гордиться. А я тогда вряд ли могла соответствовать их представлениям о спутнице их любимого сына. – Размышляла не раз Лилия. - Даже, если бы мы преодолели эти препятствия, если бы его любовь оказалась настолько сильна, чтобы мы могли все преодолеть, мне самой нужно было бы тянуться и тянуться, работать над собой, иначе, я очень скоро стала бы ему неинтересна. - А Лиля не любила работать.
Лилия мечтала о крепкой семье, и она у нее есть. А учиться, развиваться Лилю никто никогда не мотивировал, а сама она не скоро к этому пришла. Больно уж тележка ее из детства с комплексами и обидами, которую она тащила за собой, была в то время тяжела, и тянула назад, и замедляла ход.
Павел стоял к Лилии вполоборота.
***
Вот он ее увидел, договорил что-то своей собеседнице, извинился, и двинулся к ней. Дама окинула Лилию изучающим взглядом, чуть кивнула в ответ на ее вежливый кивок, и уставилась в окно.
Лиля сделала шаг навстречу Павлу, чтобы не стоять прямо напротив двери в свое купе.
- Ой, сударыня, а вы тоже этим поездом едете? – Игриво заговорил он, подходя, и улыбаясь больше глазами, чем губами.
Сколько помнила Лиля, Павел раньше всегда был очень сдержан и серьезен. Не угрюм, но и не балагур, не весельчак.
- Еду. - Ответила она, улыбаясь в ответ.
- Привет.
( а жить ты будешь долго, я вспоминала тебя недавно… в обед)
- Привет.
- Как дела?
( Дела отлично. Как обычно*)
- Да, в общем, знаешь, все в порядке. Без бед*.
- Хорошо выглядишь.
(Да. Я совсем не изменилась. Нет. нет.*)
- Спасибо, - и снова улыбнулась в ответ.
«Я- молодец, - подумалось ей, - что заставила себя пойти в салон, обновить стрижку, сделать маникюр. Покрасить, уже поблескивающие кое-где сединой, волосы. Уже все это проделывая с собой, настроение Лилии постепенно улучшилось. И главное, она была довольна, что пребывая в меланхолии какое-то время, потом находясь в хлопотах в связи с предстоящей поездкой, немного даже похудела. По крайней мере, опали щеки.
- У тебя все в порядке, грустная какая-то?
- Да, все в порядке. - Лиля снова пожала плечами. Да, она и так-то не порхала бабочкой. А сейчас переживала какую-то серую полосу своей жизни. Жизнь, как известно, она в полоску. И ругала себя за уныние, и ничего не могла с собой поделать.
Слава богу, и Юрий со временем стал понимать, что если отпустит жену из гнезда совсем на короткое время, это воздастся ему во много крат…. Лиля приедет благодарная, обновленная, живая….
Как в советские времена везли из Москвы авоську с апельсинами, она тоже привезет с собой авоську радости и перемен. И ей самой на долгое время хватит впечатлений, открытий, над которыми она будет размышлять, о чем-то говорить, и себе на потом... постепенно разбирать багаж, рассортировывать, раскладывать по полочкам. Пока все кипой, как старые записные книжки. Торчит из этой кипы сиреневый уголок, потянешь за него...Боже, как интересно! Вот она, нужная тебе информация. А ты забыла.... Или платье, яркое, выскальзывающее из рук, молния через всю спину, еле влезла. Платье - стимул. Какая самоуверенность! ... Вот оно висит, еще ждет ... Снова забыла. ... А время ускользает. Ну же! Ты же хотела меняться!
Павел выглядел респектабельно. Сразу видно, это мужчина, который умеет носить галстук. Юрка и надел то его всего раза два, ну может, три за всю их совместную жизнь, в особо торжественных случаях. Для него джинсы, свитер - самая любимая одежда. Он же - Юрчик, живчик и торопыга, какой ему галстук!
А Лиля, рано выйдя замуж, и живя много лет с одним мужчиной, как-то совсем не умела общаться с другими. Ну конечно там, с общими знакомыми, друзьями, а так вот, приватно …
Это был другой Паша, незнакомый. Каким интересным мужчиной он стал! С возрастом он приобрел особенную благородную красоту. Лилия и раньше, когда пару раз встречалась с ним случайно в городе, отмечала, что он высок, строен, элегантен. Куда делась его угловатость: плечи расправились, руки из костистых, каких-то граблевидных, превратились в сильные, ухоженные. Руки Павла лежат на поручне, и она любуется ими. Кольца вроде нет.
Лиля в своих тапочках, кажется, на голову ниже Павла.
Синий джемпер из тонкого трикотажа подчеркивал его стройность. Здоровый цвет тщательно выбритого лица. Заботится о своем здоровье и ведет правильный образ жизни. - Отмечала про себя Лиля.
- Паш, ты такой спортивный. – Произносит она вслух свои мысли. – Ходишь качаться?
- Хоо-жу. Но не очень люблю.
- Может, ты и теннисом занимаешься?
- Догадливая ты!
- И на горных лыжах.
- И на горных лыжах. Представь.
- Здорово. А я только на равнинных. … И летом еще на велике.
- Что тоже не плохо. … В Питер едешь?
- На велике. Ага. - Глупо юморнула. - Вот выдались каникулы.... Я к родственникам. А ты?... Отдыхать? В командировку?
- И то, и другое. Попробуем совместить приятное, с полезным. Вот, кстати, коллега моя. - Павел показывает глазами на оставленную им у окна, в одиночестве, барышню, иногда поглядывавшую в их сторону. "Почему кстати? Совсем, не кстати", - про себя размышляла Лиля.
Женщина – Осень вытянула губы в ниточку. «А она, наверно, злюка», - думает про себя Лиля.
- На техническую конференцию едем. По обмену опытом.
Лилия знала от кого-то из общих знакомых, что приехав из Германии, Павел работает в департаменте главного конструктора завода. Ведет курс в учебном центре.
По коридору то и дело снуют люди. Приходится прижиматься к поручню, давая им пройти.
Иногда Лиля и Павел касаются друг друга плечом, рукой. Один раз тучный дядечка очень сильно потеснил их, расправленная грудная клетка Павла коснулась ее плеча. Лилю на пол-минутки обволокло его теплом и чуть-чуть ароматом хорошего парфюма …
Экая пошлость!
А что дальше то? /О чем? О снах. О книгах?*/
Павел и его спутница продолжали разговор, а Лилия незаметно вернулась в свое купе.
Нет, нас ничего не связывает. Только воспоминания. Вспомнить можно. А общаться, завязывать отношения ... Для чего? Прежних эмоций уже не будет. Это иллюзия, что можно испытать ту бурю чувств, что творилась в душе в прошлом. Это ностальгия по ушедшей романтике.
* слова из песни "Привет"
Фото и картинки с сайта Pixabay.
Из неоконченной повести о Лили. Все хорошо, а все чего-то не хватает. Жизнь проходит, а мы все откладываем на потом.