ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 11. Подружка-красавица
Как только капсула вошла в атмосферу планеты, благостность покинула Патрисию, а храбрость не объявилась. Пат казалось, что за ее посадкой наблюдает вся Оксандра, но сделать свой корабль невидимым, как это умели Кетл и Стар, она не могла.
Пат повторяла себе, что здесь это неважно. Это только на космодромы прилетают огромные пассажирские корабли, которым нужны условия для посадки, а так на Ксандру садятся все кому не лень, и никто не возьмется отслеживать ее маленькое суденышко.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29)
Обнаружить ее мог только тот, кто ждал бы специально, но никаких встречающих не наблюдалось. Иляне учли вращение планеты и с точностью до сотни метров рассчитали приземление. Патрисия посадила капсулу довольно удачно — поближе к подножию, на одну из горных площадок естественного происхождения.
Ксандрийские горы, а скорее, холмы, являли собой сильно уменьшенную, упрощенную копию величественных иллийских массивов: те же площадки-лысины и их пики-короны. Только короны пониже, а спуски куда положе.
Положение Фатаза указывало на день. Дверь капсулы открылась автоматически, Пат вылезла, надела на спину рюкзак и поискала место для спуска.
Оксандра крутилась куда ближе к светилу, чем Илия, так что пекло тут нещадно. Автоклимат в куртке давно сломался, и Пат попробовала отрегулировать температуру тела так, как учил ее Кетл. И, как обычно, переборщила. По коже побежали мурашки, а нос покраснел от холода. «Ну ничего, сейчас все восстановится», — подумала она.
По сравнению с тем, что ей приходилось преодолевать в горах Илии, спуск сначала казался делом нетрудным, хоть и малоприятным. Кетл посоветовал ей сразу запастись энергией, чтобы не уставать, но ей не хотелось лишний раз использовать Дар — без строгого контроля мужа она чувствовала себя неуверенно.
Следуя указаниям Стара, Патрисия взяла курс на север. Она спускалась по поросшим серой травой холмам, и, чем ниже, тем больше кустарников и деревьев возникало на ее пути. Иногда приходилось сквозь них продираться, а там, где их не было, Пат оскальзывалась на камнях. Один раз она упала и проехала несколько метров на заднице, врезавшись в колючие кусты и исцарапав лицо.
Наконец, далеко слева она увидела те самые подвесные дома, на которые велел ориентироваться Стар. А перед ней разливался огромным массивом бескрайний серо-желтый лес. Далеко-далеко впереди леса заканчивались, и начиналась окраина города, бедный многолюдный район, в котором она должна была переночевать, прежде чем отправиться в столицу-муравейник. Над едва угадываемым у горизонта городом стояло серо-желтое марево, так что небо сливалось с землей. Там ей следовало поменять камешки на местные деньги и затеряться на несколько дней, оглядеться, а потом взять билет на Ихорано, куда Макеллин в свое время отправил жену.
Подвесные элитные дома — «дачи» местных магнатов следовало обойти подальше. А жаль — оттуда до города вела ухоженная дорога для желающих проехаться по старинке. Ей же предстоит не близкий путь — спасибо, если доберется дотемна.
Деревья тут напоминали тропические: никаких веток, толстый сухой ствол и плотная мясистая крона — нелепые огромные листья сероватого цвета. Внизу она остановилась в тени такого дерева, прислонилась к песочному стволу и перекусила — выпила утренний напиток, любовно приготовленный мужем (неужели это было еще вчера?), съела консервы.
Все шло по плану, но здесь ее поджидали, словно опередив в полете, тоска и тревога. Сейчас она испытала весь спектр эмоций, который предвидела, расставаясь с Кетлом — одиночество, боль вечной разлуки, страх перед будущим. Никакие способности не могли дать ей средства от этой боли — Дар не избавлял от душевных страданий. И, наверное, правильно. Ведь исцелиться можно было, только забыв, а Пат не хотела ничего забывать.
Она поднялась, вздохнула и послушно взяла правее, все больше углубляясь в лес. Дороги как таковой не было, а между деревьями рос еще более плотный кустарник.
Когда она зашла, точнее, забралась достаточно далеко, она позвала. Сосредоточилась и снова позвала, плохо представляя, кого ждать. Стар сказал, что на Ксандре еще остались животные, которые отвечают на зов. Однако никто не приходил. Видимо, Пат не обладала для них нужным авторитетом.
Когда она уже отчаялась, где-то слева от нее зашевелились кусты, и, продираясь сквозь ветки, к ней вывалилось нечто зеленое и круглое, напоминающее огромную черепаху. Шея у существа сильно вытягивалась и крутилась в разные стороны, а на крохотной чешуйчатой голове блестело по два глаза с обеих сторон. Еще два глаза нашлись наверху, так что когда «черепаха» вертела головой, казалось, что глаз у нее как минимум двадцать. Зверь замер в ожидании, а Пат понятия не имела, как можно взобраться на гладкую полусферу панциря — слишком скользко и высоко.
Она подошла и погладила зеленоватый панцирь зверя, собираясь поблагодарить и отпустить восвояси, как вдруг рука у нее провалилась — панцирь, казавшийся таким жестким, резко промялся. Пат похлопала по нему в нескольких местах — и он просел целиком. Подтянувшись, Пат забралась наверх. Панцирь еще немного сдулся под ней, словно черепаха втянула его в себя, и снова стал твердым, но плоским. Пат оказалась довольно высоко на гладкой овальной платформе, не свалиться с которой можно было только, если улечься плашмя. По крайней мере, не птица, подумала она, и приготовилась к долгой дороге.
— Постарайся идти побыстрее, ладно? — сказала она вслух. — Нам надо вперед, на север, через весь лес, к городу на окраине.
Произнеся это, она не забыла представить маршрут и «передать» его своему новоявленному коню. И «конь» рванул — в буквальном смысле. Маленькие ножки вдруг вытянулись, как звенья в подзорной трубе, и черепаха понеслась, проламываясь сквозь кусты. До ужаса неуклюжее животное двигалось быстро и хаотично, и Пат из-за всех сил держалась за края панциря, порой не успевая уберечь голову или ноги от хлестких ударов встречных кустов. Рюкзак за ее спиной подпрыгивал, мотался из стороны в сторону.
— Можно и помедленнее, — взмолилась она, и черепаха послушалась, немного понизив скорость.
Благодаря ей Патрисия добралась до окраины леса еще засветло, никого не встретив. Она слезла с черепахи, несколько секунд привыкая к твердой земле, а потом благодарно погладила зверя. На его спине снова начала надуваться воздушная подушка, создавая иллюзию круглого панциря, а ножки сложились и вновь стали коротенькими. Надувшись полностью, зверь несколько секунд покачался, словно вежливо отвечая на благодарность, и ломанулся обратно сквозь бурелом.
Пат некоторое время приводила себя в порядок, выдирая колючки из волос и одежды. Куртка в нескольких местах порвалась, на лице и руках — царапины. Нельзя в таком виде показываться «на люди», придется заживляться. Она наморщила лоб, сосредотачиваясь, и, как учил Кетл, направила внутреннюю энергию — совсем чуть-чуть — на свои ранки. На этот раз получилось удачно. Остатки крови она вытерла рукавом.
Впереди вилась та самая скоростная дорога, а рядом — пешеходный тракт, на который теперь ей придется выйти.
Пат закинула рюкзак за спину и довольно бодро зашагала по тракту вперед, не взирая на ямы с колдобинами. Никто ей не встретился, автомобилей тоже не было, только над головой иногда с огромной скоростью, как стрелы, проносились куори. Она прошла не меньше километра, прежде чем показалась окраина города, давая о себе знать пыльным маревом и стойким запахом помойки.
Откуда она знает этот запах, Пат понятия не имела, на Земле никаких помоек давно не было. А вот и источник аромата — огромная дымящаяся куча. Неужели на Ксандре при их технологиях не могут утилизировать мусор? «Скорее, не хотят, они же пофигисты», — ответила она самой себе, зажала нос и буквально бегом миновала зону смрада.
Как здесь люди-то живут? Буквально в ста метрах от помойки показались первые дома, больше напоминающие нагроможденные друг на друга коробки различной формы. Тут же Пат увидела и первых «людей». Двое-трое местных занимались своими непонятными делами, ковыряясь возле домов. Пат старалась их не рассматривать, чтобы не вызывать любопытство. Впрочем, никто и не собирался обращать на нее внимание.
Чем дальше она шла, тем крепче становились строения, поражая разнообразием форм и размеров. Одни напоминали летающие тарелки, на которых любили путешествовать жители особо далеких планет. Возможно, это и были старые космолеты, только их выкрасили в цвета самых ядовитых оттенков и сделали вход через крышу. Другие дома походили на приземистые грибы с низкой ножкой и огромными шляпками.
Она испытывала непонятное раздражение, почти физический дискомфорт, и не сразу осознала, что его вызывает. На Илии она привыкла к тишине и не тотчас поняла, что это местная музыка — рабочая окраина отдыхала. Шум нарастал, какофония звука вызывала ощущение хаоса и желание заткнуть уши. Народу встречалось все больше, и, чем бы они ни занимались (а чем они, кстати, занимаются?), они делали характерные телодвижения — пританцовывали, крутя головой, руками и задом. Источник музыки Пат не определила, она шла отовсюду.
Поскольку никто по-прежнему не обращал на нее никакого внимания, не разглядывал и не бежал, показывая пальцем, она стала рассматривать их сама, вспоминая, нет ли какого-нибудь способа заглушить звук. Увы, такому Кетл ее не учил.
Обитатели квартала оказались столь же непохожими друг на друга, как и их дома. Пат помнила, что, кроме коренных ксандр, здесь проживают и расы с других планет. Некоторые прилетают, как на курорт, отдохнуть от правил и погулять. Кое-кто остается тут навсегда, прельщенный местным образом жизни. Ну а кое-кто, как и она сама, прячется тут от проблем на родине.
Она узнала по описанию нескольких туроозов, жителей Тезурии — внешне они напоминали креза, только ростом повыше и не с короткими рыжими, а с длинными черными вьющимися волосами. Головы и у этих казались слишком большими, а уши прижатыми, но, в отличие от креза, у них имелись еще и густые черные брови, а кожа была шершаво-пупырчатая. Способностями креза, насколько она помнила, тезурийцы не обладали.
Были и другие, бледнолицые с Ихорано, планеты, на которой, как предполагалось, должна затеряться Пат. На илините их звали белясы. С точки зрения Патрисии, на людей они походили гораздо меньше, чем иляне, ксандры, крезы и тезурийцы вместе взятые. Бесцветные глаза, жидкие белесые волосы, начинающиеся чуть ли не на затылке яйцевидной головы с огромным выпирающим лбом… Пат надеялась, что ее друзья-илле видели сходство между нею и белясами только в цвете их кожи. По мнению Патрисии, у них на планете она будет выглядеть как елка в березовой роще. К счастью, на безобидной Ихорано она задерживаться не планировала.
Но коренных ксандр здесь, на окраине, было все-таки больше — гости с других планет по большей части концентрировались в центре столицы. Внешне аборигены выглядели почти как иляне, разве что ростом были пониже, но толком она их пока не разглядела.
Больше всего Пат поразила одежда — к этому требовалось привыкнуть. Сначала она думала, что это обтягивающие комбинезоны, но потом одна из ксандр перешла перед Пат дорогу… Это был вовсе не комбинезон, просто все тело женщины покрывала густая татуировка. Настолько густая, что ксандра не выглядела обнаженной. Оставалось только порадоваться, что ей не встретился мужчина в том же наряде.
Стар что-то рассказывал о том, какое значение придают на Ксандре внешнему виду и как дорого тут ценят ткани. Видимо, бедняки могли позволить себе только такой костюм. Чем лучше становились дома, тем больше одежды появлялось на местных жителях, но, все равно, крайне странной. Пат все чаще затруднялась сказать, мужчина или женщина перед ней — и те, и другие носили самые необычные и странные прически, которые она когда-либо видела на любой из планет.
Пат невольно вспомнила строгость и чистоту нарядов иллийских мужчин — их плотные рубашки и рыцарские плащи; нежную красоту традиционных нарядов илянок — струящиеся туники, гладкие волосы и фарфоровые, если так можно сказать про смуглую кожу, лики без малейшей косметики. Например, такие, как у Яли Нел или Леялы на портрете Гвеаюрига. Здесь же, на ее взгляд, был настоящий цирк. Впрочем, и к этому можно привыкнуть. Все дело, наверное, просто в моде, — на Земле тоже случались странные поветрия в стилях.
Пат миновала очередной квартал и оказалась на площадке для транспорта — как раз ее она и искала. Сунула руку в карман, нащупывая свои «монеты». Конвертировать их, по словам Теаюрига, было не обязательно, главное, не показывать, как много у нее таких денег. Она прошлась по рядам, рассматривая воздушные суда. Некоторые из них — блестящие мини-тарелки, могли летать на верхних границах атмосферы. Пат не знала, как ими управлять, да и цена наверняка зашкаливала. И тут же стояли совсем примитивные и убогие — на Земле таких давно не осталось. Основную же массу представляли воздушные такси, управляемые роботами, которым она и дома-то не слишком доверяла.
Наконец, к своей радости, Пат обнаружила несколько знакомых в управлении куори. Она огляделась: Стар велел ей найти судно, на котором светится желтый треугольник — это значило, что куори продается, или оранжевый — если сдается в аренду. На одном из таких куори как раз обнаружился желтый. Пат подошла и нажала на треугольничек. Тут же чуть ли не из-под ее ноги вылез маленький столбик с ротиком-клювом. Ротик раскрылся в ожидании денег. Пат положила в него самый крохотный камушек, ротик его проглотил и раскрылся снова. Она положила еще один, покрупнее. Ротик проглотил и его, подумал, и выплюнул два ксандрийских треугольничка — совсем ничтожную сдачу.
Дверца куори, до этого замкнутая, тихо отъехала. Пат залезла в него, сбросила оттянувший плечи рюкзак и с наслаждением откинулась на сидении. Только сейчас она поняла, как устала, и как гудят ноги. Но восстанавливаться с помощью Дара ей по-прежнему не хотелось. Лучше поберечь энергию, кто его знает, что будет дальше.
Зато теперь ее появление в гостинице не вызовет вопросов — мало ли откуда она прилетела. Впрочем, вопросов тут, похоже, и так ничего не вызывает. Стар велел ей снять самое простое жилье для ночевки, но в ноздрях у нее до сих пор стоял запах помойки, поэтому Пат, поднявшись в воздух, пролетела еще несколько кварталов, прежде чем выбрала место для посадки. Здесь, как ей показалось сверху, домов было больше, чем их обитателей, а значит, ночевка должна найтись. Большие оранжевые треугольники на стене означают гостиницу.
Вот вполне подходящий «гриб», только не с одной, а с тремя шляпками-этажами, нанизанными на одну и ту же широченную ножку. Приземлившись на желтоватое покрытие перед домом, Пат огляделась. Несмотря на внешнее отсутствие обитателей, «музыка» доставала и здесь. Парковка ничем не обозначалась, а уже в двадцати метрах от здания виднелась неухоженная каменистая почва, и так до следующего строения.
Пат обошла «ножку», сразу обнаружив чернеющий проем вровень с землей — вход без дверей. Внутри, однако, оказалось вполне ничего, и даже относительно чисто — металл и пластик, как на Земле. А главное, тут царила тишина. Ее уши, донельзя забитые какофонией улиц, почувствовали облегчение. Как в старинной земной гостинице за прозрачной стойкой сидела женщина-ксандра — испещренный татуировками лоб, плосковатый нос, широко поставленные глаза с приклеенной к векам сеткой-паутинкой вместо несуществующих ресниц. Вблизи оказалось, что ксандры не так уж похожи на женщин-илле. Или конкретно эта так мало похожа.
Возле нее стоял мужчина. К удивлению Пат, это оказался креза. Не турооз, а самый настоящий креза, той же расы, что и Соов, рыжеволосый, безбровый и низкорослый. Оба — и ксандра, и креза, неспешно подняли головы на пришелицу и уставились на нее с совершеннейшим равнодушием.
— Здравствуйте, — она поклонилась.
Это было первое слово, произнесенное ею на Оксандре. Перед отлетом Стар дал ей пару уроков ксандрийского, но она решила не рисковать. Тезурийский в ее исполнении будет выглядеть куда естественнее, да и ответ она лучше поймет. А проникать в чужой язык с помощью Дара она еще не научилась.
Женщина поклонилась и поприветствовала в ответ, мужчина только на секунду прикрыл глазки-жучки.
— Мне нужна самая маленькая комната, на одну ночь. И я припарковала свой куори на вашей стоянке.
Женщина смотрела на нее с прежним равнодушием, и Пат, спохватившись, достала «деньги». Креза теперь рассматривал ее — что означал взгляд его крохотных глазок, Пат не понимала, но это ее напрягало. С теми креза, с которыми она встречалась раньше, у нее сразу устанавливалась взаимная симпатия, но этот показался ей неприятным.
Хозяйка — или администратор? — приняла камушек, но сдачи Патрисия не дождалась, хотя жилье тут должно быть дешевым.
— Мне самую маленькую комнату, — с упором повторила она, но женщина только согласно помахала руками — одними кистями, вверх и вниз, словно проветривая свой оголенный живот.
Глаза у ксандры после получения денег стали приветливее, но безразличие из них не ушло, и возможно, никогда и не уходило. В ту же секунду, словно его позвали, появился мужчина-ксандра. То, что это мужчина, было ясно по его сложению. Вот он напоминал илянина очень сильно — и ростом, и цветом кожи, и чертами лица… и поэтому казался настоящей пародией на него.
Ткани этим двоим хватило, чтобы прикрыть грудь и навертеть на бедра подобия ярких, неприлично коротких юбочек. Мужчина носил высокую обувь на манер римских сандалий, шнуровка которых заканчивалась под набедренной юбкой, а ноги женщины сплошь покрывали татуировки, не оставляя ни кусочка живой плоти — видать, она вышла из бедного района и приоделась не так давно. Волосы ее представляли собой огромный ярко-желтый шар и оставляли шею голой. Мужчина, наоборот, отпустил длинные, грязновато-зеленые космы.
Креза, однако, одет был вполне обычно, примерно так, как Соов. Ярко-желтая лента на лбу и такая же на левом запястье лишь чуть-чуть отдавали дань крикливой ксандрийской моде.
Хозяйка протянула пришедшему мужчине «монетку», тот ее долго рассматривал, одобрительно кивнул и ушел. А она сделала пригласительный жест.
Пат уже очень устала. В предвкушении отдыха она поднялась вслед за ксандрой на самый верх. Из «ножки» гриба, как из холла, вели два проема. Ксандра повела Пат в один из них. Как только они вошли, проем закрылся за ними сам.
Разглядывая свою «маленькую комнату», Патрисия гадала, действительно ли ксандра не поняла смысл ее речи или сделала вид, чтобы присвоить камушек целиком. Комната представляла собой пол-этажа — ровно половину «шляпки». Внешняя окружность ножки выступала в районе двери. А глазам Пат представилось совершенно пустое пространство с большим круговым окном по наружной стене.
Ксандра извлекла из своих лохмотьев круглый коммуникатор и протянула гостье:
— Пить, есть, веселье пить, веселье делать, музыка делать, лежать делать…
Говорила она на тезурийском с ужасным акцентом — видимо здесь, далеко от центра, он не был так популярен.
— А на чем спать? — растерянно огляделась Пат.
— Лежать делать, — дала запрос коммуникатору ксандра.
Ровно посередине комнаты очертился круг, и пол внутри него ушел вниз на половину человеческого роста. Из щелей начала просачиваться и застывать наподобие перины мягкая пена. Ее можно было трансформировать самому, например, сбить себе подушку, — такое Патрисия видела в детстве в дешевой гостинице на одной из планет.
— Ваши друзья прийти позже? — поинтересовалась ксандра.
— Друзья? Какие друзья… я одна.
Ксандра впервые удивленно подняла брови, а в ее глазах даже появилось некое подобие сочувствия.
— Тогда делай веселье там. Там есть друзья, — она оглянулась на стену позади себя и нарисовала на ней пультом невидимый круг.
Стена сразу стала прозрачной, и в комнату тут же ворвался звук. За стеклом, то есть в соседнем номере, «делали веселье». Там танцевали, ели и пили около трех десятков разумных. Музыка, правда, была не та, что на улице, и телодвижения тоже другие. В этой медленной тягомотной мелодии присутствовало нечто нестерпимо приторное, почти тошнотворное. И телодвижения танцующих больше напоминали не танец, а сексуальную прелюдию, которая завершалась ожидаемым образом в такой же круглой яме-постели, в которой барахталось одновременно пятеро или шестеро — мужчин или женщин, понять было невозможно.
Стена, очевидно, позволяла смотреть только с одной стороны — никто даже не оглянулся.
— Нет, нет, закрой, — быстро сказала Пат. — Мне не нужно веселье. Я устала.
Ксандра понимающе кивнула.
— Если нужно веселье прямо тут, платить еще. Мужчину найти так быстро только один. Но женщин есть, сколько хотеть.
— Ничего не надо, спасибо, — как можно тверже произнесла Патрисия. — Пожалуйста, оставьте меня одну.
Ксандра пожала плечами, подозрительно оглядела ее с ног до головы, но через мгновенье ее глаза стали, как и прежде, равнодушными. Она снова сделала стену сплошной, протянула пульт постоялице и вышла. Дверь поднялась и опустилась за ней. Если было бы чем ее подпереть, Пат бы подперла, но оставалось надеяться, что никто к ней снаружи не попадет. Она бы с удовольствием закрыла и окна, но не знала, как. К тому же, в таком большом, казалось бы, помещении, Пат испытала подзабытую клаустрофобию — нет уж, лучше она будет видеть все, что происходит снаружи.
С помощью голосового запроса Пат извлекла из-под пола плоский унитаз и низкую квадратную ванну с сенсорным управлением — вода поступала в нее снизу. Стен предусмотрено не было. Пат освежилась, как могла, побрезговав залезать в корыто, вытерлась бумажными — к счастью, одноразовыми, — полотенцами. Потом методом тыка уменьшила освещение в комнате, отодвинула рюкзак поближе к окну, подальше от входа (даже угла нормального нет!) и уселась возле него прямо на пол.
После увиденного за стеной она ни за что не стала бы спать в постельной яме — сколько народу «делали тут веселье» до нее? Едой она тоже побрезговала. Хорошо, что у нее еще имелись консервы и вечерний напиток Кетла.
Кетл… Теперь, когда она осталась одна, в тишине, тоска навалилась на нее в полной мере. Пат вспомнила свой первый день у него в пещере. Ей было тогда страшновато, она не знала, что ее ждет, но совсем не так, как сейчас. Тогда она словно попала в захватывающее приключение, а сколько открытий она делала благодаря Кетлу…
Да что там пещера… Даже когда она прибыла на Илию и заселилась в гостиницу, она не чувствовала такой тяжести на душе, хотя и боялась преследования. Сейчас ее никто не преследовал, но все здесь казалось враждебным. Более одинокой она никогда себя не ощущала. Вдали от родного дома… не от земного, конечно. А от того единственного места во Вселенной, где был Кетлерен.
«Какая странная эта свобода, Кетл», — мысленно сказала Патрисия, вспоминая, как он еще до их брака рвался освободить ее, отпустить из гор. Нет, настоящее заточение — это Оксандра. Надо как можно быстрее ее покинуть.
Пат прилегла головой на рюкзак. Изнуряющая жара осталась снаружи, и на полу было прохладно. Наверняка здесь можно включить обогрев, только лень вставать. Замерзнет, так согреется сама. Она постаралась отвлечься от мыслей о Кетле, иначе становилось совсем тяжело. Погладила свой совсем еще плоский живот и мысленно поговорила с ребенком, то ли утешая его, то ли утешаясь сама. Наверное, она это придумала, но ей показалось, что она чувствует ответное утешение.
Пат пыталась вспомнить, что ей еще известно о здешних порядках. Теперь ей стало понятно, почему никто из илян не возьмет в жены ксандру. Удивительно, но Стар никогда не говорил о местных жителях с отвращением или осуждением, скорее в его словах звучала жалость. «Они не знают Сил, а Силы не знают их», — сказал как-то парень с сочувствием. У него хватало крепости оставаться собой и не падать духом.
У Патрисии пока сочувствовать им не получалось. Она вспомнила равнодушный, а потом алчный взгляд ксандры и неприятные глазки креза и ощутила беспокойство. Интересно, знают ли илле, что тут есть креза? Похоже, Стар и вовсе их здесь не встречал, а вот ей повезло. Кажется, Зов что-то упоминала… вроде кто-то из них улетел подальше от Илии. Недалеко же они, оказывается, улетели. А может, этот поселился тут еще раньше, задолго до катастрофы?
«У креза собственные способности…» — Пат представила взгляд этого типа, и вдруг ее осенило. Служанка Зов, вспомнила она, сразу поняла, что она индиго!
Ну и что, успокоила себя Патрисия. Чего ей бояться? Тут бок о бок проживает столько народов и рас, — никому нет дела, какой у нее цвет. И у этого креза наверняка свои дела и заботы. Отвечает, небось, за уборку гостиницы, как и Зов, обычная прислуга. Интересно, а какие цвета у него самого? У Соова, помнится, слоновая кость и морская вода.
Стоп, а почему она даже не посмотрела? Вот что значит отсутствие привычки. Патрисия сообразила, что еще ни разу не использовала взгляд на Оксандре, не видела истинной сути природы и жителей. А что, если она разучилась?
Это нужно срочно проверить.
Пат вскочила, подошла к окну, дотронулась до рамы, совсем как на Земле, и датчик сработал, поднимая стекло наверх. Она вдохнула все тот же душный, совсем не остывший воздух. На улице никого. Уже стемнело, но пыльное марево и яркое освещение делало небо грязно-коричневым. Пат глубоко вздохнула, посмотрела на небо истинным зрением, и замерла от радости. Драгоценное свечение звездного мира никуда не девалось, хотя и не казалось столь близким и ярким как тогда, в горах.
Пат закрыла окно. А что же ксандры? Любопытство пересилило отвращение, и она с помощью такой же манипуляции, как и хозяйка, сделала стену прозрачной. Музыка теперь звучала другая, но не менее мерзкая, напоминающая похотливое мяуканье котов по весне, только гораздо громче. Танцы продолжались, но некоторые из гостей уже валялись без движения в самых неподходящих местах, словно упали прямо там, где стояли. Некоторые, полежав, вставали снова и продолжали танцевать, как заведенные игрушки. Патрисии стоило немалых усилий увидеть их цвета — их почти что и не было. Она с трудом разглядела полупрозрачный, тонкий слой с едва уловимыми оттенками, словно акварельную краску многократно развели грязной кисточкой. Может, и не зря Стар их жалел?
Оргия в огромной постели, похоже, закончилась. Три женщины стояли совсем близко к стене, не видя Патрисию. По крайней мере, она решила, что это женщины. У одной на гладко выбритой голове красовалась интересная прическа — словно выросшие из макушки беловатые грибы. Волосы другой напоминали густую сеточку из плесени, как на долго лежащих продуктах. Прическа третьей была вполне ничего — многочисленные косички, уложенные в разных направлениях, и цвет даже приятный, голубовато-зеленый.
Патрисия закрыла стену и снова легла. Она искала ответ на вопрос, почему ксандры, очевидно родственные илянам, так сильно от них отличаются, не только от мужчин, но даже от потерявших Дар женщин. В этих несчастных, казалось, выхолостили практически все. Эти беззлобные, но пустые глаза, в которых не могут существовать две мысли одновременно… Впрочем, она видела пока только деградировавшую окраину — здесь наверняка процветают наркотики и иные виды «веселья».
Неприятные звуки до сих пор звучали в ее в голове. А вдруг она из-за этой так называемой музыки забудет песню Кетла? Ей надо убедиться, что она помнит ее, каждый звук и каждое слово. Но для начала стоит успокоиться. Пат постаралась, как учил Кетл, перераспределить свою энергию так, чтобы привести себя в равновесие. И, видимо, снова перестаралась, потому что сама не поняла, как заснула.
***
Проснулась она от того, что все тело затекло, и не сразу не поняла, где она. Ей показалось на долю секунды, что она на Земле — вокруг пластик, стекло, все «неживое». Потом, осознав себя, Пат в тревоге вскочила, озираясь, посмотрела в окно — по-прежнему ни души. То ли еще слишком рано, то ли все спят допоздна после гулянок. Убедившись, что вокруг тишина, и никто ее не преследует, Патрисия вновь прилегла, переменив позу, головой на рюкзак, и некоторое время лежала, избегая мыслей о будущем. Вместо этого она вспоминала живые дома и живые кровати на Илии. Увалень сейчас бы уже причапал к ней и потребовал почесать себя за ушами. А Кетл…
Она тут же вспомнила, что заснула вчера с мыслью о его песне. Кетл подарил ей эту песню там, где высокое небо. Он сказал, что хотел написать песню о ней и об их расставании, но получилось не о ней, а для нее. Кетл не знал раньше, что бывают такие песни, в которых может звучать любовь. Он пел второй раз в жизни, и казалось, что это не его голос, а их души звучат вместе, сливаясь в этих звуках. Пат и сейчас слышала эту музыку, оказывается, она не переставала жить в ней. Слов там, как и во всех его песнях, не было. Но все, что хотел сказать ей муж, он сказал.
Пат вдруг в тревоге села. Да жив ли еще Кетл? Как она узнает, когда… а вдруг этой ночью, или уже теперь, в эту самую секунду, кокон рухнул, и горы разбомбили, и ничего и никого уже не осталось?! Она прислушалась к себе, стараясь унять сердцебиение.
Может, самообман… но Кетл еще жив, она чувствовала: он думает о ней прямо сейчас. Пат не знала, почему это так важно, ведь в конце концов, все закончится, и, возможно, ей будет проще знать, что возврата нет. Но — она не могла. Ей казалось, что пока она чувствует его живым, пока эта нить между ними протянута, она может как-то его уберечь…
Разумеется, это иллюзия, ничего она сделать не может. А вот его ребенок — это не иллюзия. Патрисии стало тревожно и за него. Она положила обе руки на живот, передавая всю свою нежность малышу. Пат могла бы поклясться, что ощутила его ответные импульсы, и светло улыбнулась.
Все, хватит, это пока еще не то место, где можно предаваться чувствам, совсем не то. Пат вздохнула и постаралась сосредоточиться на сегодняшнем дне. Сделала над собой усилие и окончательно встала — надо двигаться дальше. Она доела остатки консервов, но питье у нее закончилось, и она заказала по коммуникатору воду в бутылке, которую через несколько секунд доставил обшарпанный, но вполне современный робот-тележка, потребовавший расплаты мелкой монетой. Пат сунула ему в прорезь один из треугольничков, полученных на сдачу за куори. Покончив с завтраком, собрала рюкзак и закинула его за спину. Еду она решила купить уже в городе — вдруг робот по примеру хозяйки не выдаст ей сдачи.
Двери выпустили ее, она спустилась вниз и вышла наружу, порадовавшись, что никого не встретила. Невольно оглянулась на окна, но, если кто и смотрел ей вслед, она бы не увидала. Ничего такого она не почувствовала, а все-таки лучше поскорее отсюда убраться. Пат невольно дотронулась до мочки уха и сама подивилась этому жесту — чипа в нем давно не было, Кетл извлек «неживое» в первый же день их брака. Да и не могли земные чипы отслеживать ее на другой планете.
Автомат на парковке потребовал оплаты. Пат решила не бросать в его клюв последнюю ксандрийскую монетку, а разменять деньги. Все-таки это общественное место, а не гостиница. Раз первый автомат не обманул, этот тоже должен оказаться честным. Живым существам здесь доверия куда меньше, да и не стоит лишний раз светить перед ними иллийскими камушками.
Она кинула один из них в желтую пасть, и та, заставив Патрисию поволноваться, наконец, извергла целую горсть треугольничков, круглых маленьких шариков с дырочкой для нанизывания (Стар подарил ей специальную жесткую нить для ксандрийских денег) и пару монет, похожих на игральные кубики. Часть денег Патрисия успела поймать, остальные пришлось подбирать.
Все-таки удивительно, что здесь пользуются наличными, как на самых отсталых планетах. Однако разбираться в экономике Оксандры было недосуг. Пат распихала деньги по карманам, решив потом переложить в рюкзак, и вытерла пот — жара уже с утра стояла кошмарная. Убирая монеты, в правом кармане она нащупала что-то мягкое и прохладное. Пытаясь вспомнить, сколько времени займет полет в центр города, она несколько секунд мяла в кармане эту приятную мягкую тряпочку, прежде чем решила полюбопытствовать, что же это такое. Извлекла «тряпочку» на свет и тут же подпрыгнула, взвизгнула, швырнула на землю и отскочила так далеко, как только могла.
На Земле подобная тварь называлась скорпионом, а здесь Пат понятия не имела, как ее звать, но то, что она кусается и может впрыснуть яд, было ясно с первого взгляда. И неважно, где она его подцепила — пока продиралась в горах сквозь кусты или путешествуя на черепахе. Проносить столько времени! Ужас…
Освободившись, тварь потеряла к Пат интерес и быстро зарылась, вкопавшись, в ближайшую щель между плитами. А Патрисия вдруг поняла, что крику и прыжков было гораздо больше, чем могла произвести она одна. Она быстро оглянулась и увидела, что к корпусу куори жмется куча разноцветного тряпья, увенчанная ярко-розовой перевернутой кастрюлей. Заметив, что Пат смотрит в ее сторону, куча шевельнулась и несмело приблизилась к ней, оказавшись ксандрой неопределенного возраста.
— Привет… — сказала Патрисия, разглядывая туземку.
Среди танцующих вчера она ее вроде бы не заметила, те были полуголыми, а на этой, наоборот, куча одежды… если, конечно, так можно назвать намотанные друг поверх друга цветные тряпки. Ткань была на груди и на бедрах, живот при этом, как и у хозяйки, оставался открытым. Обе ноги обмотаны по колено в несколько слоев пестрыми и уже грязными лентами и обуты в сильно разношенные сандалии с плотным загнутым кверху мыском.
Росточком туземка сильно уступала Патрисии, а уж худоба-то какая! Казалось, что голова ее, увенчанная высокой прической, составляла половину тела. Волосы были склеены неизвестным способом в ту самую ярко-розовую кастрюлю, возвышающейся надо лбом сантиметров так на пятнадцать. Из совершенно гладкого дна «кастрюли» торчали в разные стороны длинные узкие щупальцы-конусы, на глаз — не меньше десяти. Все это сооружение непонятным образом держалось и не падало, даже когда туземка поворачивала или наклоняла голову, только отростки желеобразно тряслись.
Ксандра с испугом смотрела на то место, где только что исчез скорпион. На смуглом лице остались следы плохо смытой косметики, а на обеих щеках симметрично расположились застарелые белые шрамы в виде крохотной галочки. Нижнюю точку правой галочки украшал пирсинг в виде большой красной бусины, больше напоминавшей родинку или бородавку, на левой была только красная дырка, видимо, бусина с этой стороны потерялась. Бровей почти нет, а лоб зарисован плотной татуировкой.
Девушка — все-таки ей, должно быть, не больше двадцати, — подняла взгляд на Патрисию. Жалко и подобострастно улыбаясь, она быстро заговорила на местном наречии, но тут же сообразила и перешла, хоть и с трудом, на тезурийский:
— Ты не брать этот кусака больше, зачем его везти, ты лучше взять меня. Я идтить в город трудно сам, три день пути, ты взять меня, я тебя делать хороший прическ.
И туземка с недвусмысленной жалостью уставилась на волосы Пат, уложенные в походный пучок.
— С таким прическ нельзя город. Я не мочь платить, я делать прическ.
Несмотря на нелестное мнение девушки о ее волосах, Патрисия сочувственно улыбнулась в ответ. После безразличного и тупого взгляда хозяйки, девочка казалась хотя бы живой. Три дня пути — это она, конечно, загнула, но расстояние до центра тут, и правда, видать, немаленькое.
— Садись, я тебя подкину, — сказала Пат, приняв спонтанное решение. — Как тебя зовут?
Продолжение - глава 31.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29)
художница Елена Юшина