Это случилось в самое лучшее время – в начале июля. Отпуск только наступил, поэтому все еще не привыкли к праздности и легкости, царившей повсюду, а свободное время воспринималось как дар судьбы. Начало хмурой осени было еще не скоро. Везде работали фонтаны, продавались воздушные шарики, сахарная вата и мороженое.
В одной кафешке, в центре небольшого приволжского города, встретились две парочки: Таня с Денисом, встречались совсем недавно, но так любили друг друга, что чувствовали, что хотят быть вместе всегда, и друзья Дениса - Мила и Илюша - семь лет вместе, пять из них женаты, и их нежно сплетенные пальцы служат опровержением того, что «чувства со временем угасают». Смотришь и улыбаешься! Так как Денис привел Таню знакомиться с друзьями, она немножко боялась этой встречи и очень хотела понравиться – долго наряжалась, сменила несколько платьев (хотя понимала, что наряд не играет никакой роли), заранее выпытала, чем они занимаются, чем интересуются.
Из-под меню Таня с любопытством разглядывала друзей, о которых так много слышала. Красавицу Милу, на личике которой будто застыло удивленное и взволнованное выражение беспокойной кошечки, Илюху, рано повзрослевшего, ответственного, добродушного паренька, окружившего жену ненавязчивой заботой. Это чувствовалось во всем: как он придерживает перед ней дверь, помогает выбрать место, чтобы ей было как можно удобнее в ее положении, как держит ее за руку.
Мила готовилась стать мамой и, хотя не говорила это вслух, было видно, что очень этим гордилась. Она была погружена куда-то вглубь себя и озарена тем особенным свечением, которое нельзя увидеть глазами, но можно почувствовать, пребывая рядом с женщиной, которая носит долгожданного и заранее любимого ребенка. Они называли друг друга не иначе как «мось» или «мась» Кто из них «мось», кто «мась», Таня так и не поняла, но это было совершенно неважно.
- Может быть, бисквит, мась? И салатик, - выбирали они из меню, и было видно, выбирают не только себе, малышу. - Мось, возьми вот этот! Очень полезный!
«Семь лет вместе, а чувства как будто только полюбили друг друга. Интересно, мы с Деном сможем так же?» - Таня осторожно дотронулась до его руки, любуясь его смуглой кожей (на самом деле, она не были смуглой, просто на фоне ее белой-белой ручки так казалось), на шрамик возле фаланги большого пальца, на то, как их руки смотрятся вместе. Когда влюбляешься, кажется, понимаешь другого без слов. «Хочу так же», - сказала ее рука этим прикосновением. «Я тоже,» - ответила рука Дениса. Наверное, их руки дали друг другу какую-то не слышную для других клятву, поскольку Таня с Деном тут же поспешили скрепить это все поцелуем.
Разговор за общим столом шел оживленно, так, что даже Таня немного расслабилась и налегла на мороженое. Говорили про работу и учебу. Мила рассказывала Тане, как они с Илюшей познакомились. Вместе учились, она была на курс постарше. Решила как-то раз устроить симпатичному первокурснику экскурсию по университету.
- Ну и вот, - она со смехом погладила свой животик, - экскурсия затянулась на семь лет.
- А мы встретились случайно, в метро. Но как говорится: «Случайности не случайны», - изрек Денис голосом мастера из кунфу-панды. Все засмеялись. «Боже, кажется, мне нравятся его друзья. А я им, - весело подумала Таня, - И нечего было так волноваться!»
Вдруг зазвонил телефон. Илья взглянул на номер. Помрачнел. На месте расслабленного паренька, уплетающего мороженое, словно появился другой человек, серьезный и собранный.
- Мне нужно отойти, - сказал он и прежде, чем взять трубку, ушел куда-то в сторону туалета. По личику Милы было видно, что она хочет пойти за ним, но не решается, неудобно. Хотел бы, чтобы она слышала – наверное, говорил бы при всех, ну, или в крайнем случае, взял бы ее с собой. «Мосечка» честно высидела секунд двадцать, потом неловко улыбнулась и убежала за мужем.
***
Таня и Денис ковырялись в салатиках, делая вид, что все в порядке. Но Таня чувствовала, как атмосфера изменилась. Что-то случилось, это было понятно еще до того, как парочка вернулась назад. И это что-то витало в воздухе, давило на плечи, убивая остатки веселья.
- Кто позвонил? – спросила Таня как можно беспечнее. И тут же удивилась тому, как неуместно-радостно прозвучал ее голос.
- Да так, из больницы. Бабушка моя, - мрачно начал Илья, - Она… - он замялся, словно не решаясь произнести какое-то слово, - отъезжает.
- Куда? Переезжает в деревню? – не поняла девушка.
- Нет, отъезжает, в смысле, насовсем. Впрочем, это происходит последние лет пять. Мозг медленно разрушается. Мы помогаем, чем можем, я её в хорошую больницу определил, навещаем часто. Моська вон моя, пока она дома была, ухаживала, - он запнулся.
Мила села как-то с краю, обхватила руками живот, словно стараясь защитить от этого известия только зародившуюся в нем Жизнь. В ее красивых больших глазках блестели слезы, она изо всех сил загоняла их внутрь, не давая ни одной слезинки вырваться наружу. Чтобы как-то отвлечься, она начала бездумно листать вкладки в телефоне. Больше всего на свете Тане захотелось ее обнять. Но тогда она точно заплачет. Или отшатнется? «Вдруг сделаю хуже?» - Таня не знала, что делать и что говорить, поэтому начала с преувеличенным интересом изучать свою тарелку.
- Ну чего ты запарилась. Это естественный процесс, - терпеливо пояснил Илья, медик по образованию, - В этом нет ничего такого.
Он говорил, что это естественно, это произойдет со всеми. Приводил очень умные, научные аргументы. И все, что он произносил, было безусловно правильно. Но Мила вдруг стала похожа на зайчонка с опущенными ушками, маленького и несчастного.
- Мосечка, какого фига ты пошла за мной и услышала, что мне там говорили! – впервые в голосе Ильи послышалось отчаяние. Но он тут же попытался его смягчить. «Ну покушай, Мось, ну пожалуйста. Вот возьми мой салатик, хочешь? А может, хочешь тортик?»
Мила не хотела ни тортика, ни салатика.
- Что-то я разнервничалась. Не хочу ничего есть. Может быть, как-нибудь обойдется? - еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Но он все равно уговаривал ее покушать, а Мила не могла заставить себя ничего съесть. Не сейчас.
- Смотри, какой закат! Все небо залило рыжим, очень красивое освещение. Кстати, что по поводу тех босоножек, что ты себе присмотрела? А фильм, что мы посмотрели перед выходом? Помнишь, ты хотела мне что-то про него рассказать, - затараторил Илья, пытаясь переключить ее внимание на что угодно – на забавное облачко в виде слоненка или на вкусный салатик, лишь бы этот «естественный процесс» никак не соприкасался с реальностью его жены и живущего в ее животике, еще не родившегося малыша. Даже так косвенно.
Огненно-рыжий закат неумолимо сменялся сумерками. Моська была по-прежнему похожа на расстроенного зайчишку, по-прежнему изо всех сил старалась улыбаться, чтобы не огорчать Илюшу, все твердящего, что нет в этом ничего особенного, что это естественный процесс... «Человек умирает, что в этом нормального! Это кажется чем-то естественным, когда происходит с кем-то другим, не с твоими близкими,» - подумала Таня. То, что на следующий день так же, как и обычно, взойдет неправдоподобно красивый закат, будут бибикать машины, дети прыгать по асфальту по нарисованным мелом квадратикам, толстые кошки клянчить еду во дворе, а человека уже не будет, не казалось Тане нормальным. В этом было что-то преступное. Да, так было и будет с каждым, да, это происходит всегда, но это не означает, что это правильно.
- Можно плакать, когда узнаешь о таких вещах, - вдруг выпалила Таня. «Мы бы совсем не плакали, только в случае, если бы мы не любили родных. Тебе, Илья, наверное, тоже ужасно тяжело, но твои слезы катятся внутрь, я же вижу. Так поплачьте вместе,» - это было готово было сорваться с ее языка, но она засунула эти слова куда-то внутрь себя.
Она знала, что лезет без спроса в устоявшийся чужой мирок... И вдруг, сама от себя не ожидая, Мосечку обняла.
***
Когда они поехали к Диме домой, говорили о чем угодно, о фильмах, играх и аниме, только не о важном. Денис о чем-то шутил, а Таня смеялась (снова пыталась казаться веселой).
На небе зажглись первые звезды. Когда-то люди верили, что звезды – это души умерших предков. Конечно, можно все объяснить по-другому, правильно, по-научному, но Тане казалось, это предки смотрят на них с небес. Напоминают каждому о своем. Кому-то – о страшном.
«Интересно, почему они так сильно стараются нас переключить?» Перед глазами стояло хорошенькое личико Мосечки, которая еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. «Когда мы плачем и «паримся», мы становимся некрасивыми. С нами, наверно, не так весело и легко…»
Она смотрела на Денискины глаза. Ей вспомнилась старая шутка: «Если ваш мужчина советует не париться и не плакать, по степени близости это примерно таксист». Поежилась. Что-то было неправильное в этой шутке. Что-то злое.
А потом они пошли в кроватку, просто валяться. Денис тихонько гладил Таню. И сейчас все это было его – и ее губы, и животик, и даже ее пяточки. Таня нырнула под его кофту. Спряталась, как в домике. Там было тепло и казалось, ничто не сможет ее достать. Даже Смерть.
- Почему? – спросила она, одним словом. «Почему вы пытаетесь переключить нас? Заставить «не париться»? Потому что вам не нравятся наши заплаканные глаза?» И не было никакого шанса, что он ее правильно поймет. Но он понял.
- Понимаешь, - Денис на секунду задумался. - Мы – мужчины, а мужчина, он должен защищать. Хотя бы попытаться. Вот мы и пытаемся. Каждый так, как умеет.
- Даже от смерти?
Таня не видела его, но знала, он улыбается глазами и уголками губ. Как любящий мужчина улыбается всегда, даже когда самому плохо и страшно, даже когда сам плачет внутри, как Илья в том кафе:
- Даже от нее.
