Я часто думал о Красноармейске. По сути, Вождь пытался сделать то же самое, что и я – создать автономное самоуправление в отдельно взятом населенном пункте. Но для любого самоуправления требуется финансовый драйвер – то, за счет чего живет и развивается город. В Сан-сити под драйвером понималась соответствующая статья в расходах моего же завода. И все прекрасно понимали: городские шестеренки крутятся до тех пор, пока завод в плюсе. Но если производство умрет, умрет и город. Так, собственно, и произошло с Сан-сити.
Но имелась и существенная разница: если я рассчитывал только на свои силы, то Вождь - на нечто внешнее. И когда внешний допинг иссяк, Красноармейск выпал на дно. Я живо представил, как бригадирские банды пожирают друг друга, делят награбленное, вывозят на «большую землю» всё, что только можно вывезти. И все по-своему счастливы…
В определенном смысле моему городу повезло: умер сразу. А вот Красноармейску наверняка уготована роль трупа, который будут оживлять до последнего. И пожалуй, получится своеобразный, хоть и тупиковый коридор общественного устройства. Именно там рай для фанатиков всех мастей. Туда сбегаются красно-коричневые элементы, социал-мракобесы обретают родину, куда можно ездить на паломничество, как в Мекку или Иерусалим. Территория, где можно убивать неугодных за неправильную позицию или убеждения, отбирать имущество у всех, кто богат, поклоняться Берии, Сталину, Ворошилову. Это не тирания, потому что тирана, в сущности, нет. Это сознательный выбор и идеология людей, которые хотят именно таких правил и законов. Конечно, выглядит дико, но вовсе не означает, что такое государство не может существовать. Существуют же государства, где обыденностью являются каннибализм, инцест и жертвоприношения…
Впрочем, и в капитализме есть крайняя форма, которая не лучше военного коммунизма – тотальная глобализация бизнеса. В самой глобализации как идее единения мира нет ничего плохого. Но современная форма глобализации - явление довольно опасное. Сосредоточение крупного капитала в едином управлении, крупные рабочие ресурсы и объёмы выпускаемой продукции, автоматизация производств – это удешевляет себестоимость продукта, создаёт культуру потребления, но одновременно убивает независимое ремесло, мелкий, даже средний бизнес, делает огромные массы трудоспособного населения экономическими рабами.
В итоге замкнутый круг: население растет и требует рабочих мест, одновременно растущее потребление вызывает рост производства, которое приходится автоматизировать, чтобы быть конкурентным. Куда идти невостребованной рабочей силе?
Они идут на улицы, в кармане у них ни гроша, но в мозгах неистребимый вирус: «Я хочу то, то и это». В Европе потенциальную ярость гасят системой пособий, на которые, в принципе, можно прожить всю жизнь, просто украшая собой мир.
Это не Красноармейск, но другая сторона той же монеты. И боюсь, что в один совсем не прекрасный момент толпы бездельников станут выше тех, кто реально что-то производит. А это значит – полезут в управление: что-нибудь подкрутить на свой взгляд.
А когда система от таких «управленцев» рухнет, мир развернется в средневековье – знаете, когда люди живут охотой, натуральным хозяйством, инстинктами. Словом, всё как в известном фильме «Безумный Макс» - с Мэлом Гибсоном в главной роли. И опять весь цикл по новой…
Что делать, чтобы этого не произошло?
На этот счет у меня был особый план.
***
Иногда мрак рассеивала мысль о том, что я никому и ничего не должен. У меня есть роскошь чувствовать себя счастливым или несчастным, радостным или грустным, красивым или некрасивым. Можно цедить свежесваренный кофе и смотреть на стартующих с асфальта голубей.
Наверное, внутреннее состояние легко читалось, поскольку в кафе, где я обычно завтракал, мне стали предлагать коньяк.
- Простите, я не заказывал.
- Да? – удивлялся официант. – Значит, показалось.
- Увы, свою порцию молодости я уже разлил по цистернам…
Американо-русская писательница Айн Рэнд предполагала, что для того, чтобы изменить мир в лучшую сторону, нужно, чтобы предприниматели объявили забастовку – прекратили производить любые товары, обслуживать инертное общество. Надо, мол, дойти до предельной точки, а потом начнется возвратный процесс созидания. Но она не учла одного: в реальности тянуть кота за хвост можно сколь угодно долго по одной простой причине: люди не любят перемен. Если, конечно, их не подопнут обстоятельства… Кроме того, я не выносил сам принцип шантажа.
Однажды во время кофейного ритуала ко мне подсел некто, спросил с бесцеремонностью старого знакомого:
- Ба, кого я вижу! Сколько лет, сколько зим?
Я повернулся и увидел журналиста Мамонова. Ёкнуло ли у меня сердце? Да.
Он заказал для меня кофе, для себя коньяк. И сам доставил заказ на подносике.
- Как дела? – спросил. – Как Сан-сити?
- Никак, - отвечаю. – Город уничтожен.
- Что будешь делать?
- Строить бизнес.
- Снова?
- Да, снова, - глотнул я латте.
- Разве можно подняться еще раз?
- Подняться можно сколько угодно, было бы желание.
- А если не хватит пороху?
- Из каждой ситуации давно приготовлен выход, главное – его найти. И не перепутать со входом.
- Ну-ну, - хмыкнул он, грея в пальцах коньяк. – Вот до сих пор не могу понять… На фига тебе оно было надо? Воевать за этот город?
- Потому что это мой город. Мой завод. И мои люди, которые работали вместе со мной.
- Так говоришь, словно всё ещё хозяин этого города.
- Скорее, могилы… А вот кто твой хозяин? Ты же не как журналист ко мне подсел?
- Не как журналист, верно…
Он выждал паузу, тихо и внятно сказал:
- Меня попросили предупредить… Чтобы ты не лез куда не надо.
В ответ я хотел послать его на три буквы, но язык одеревенел, мышцы лица свело судорогой. Мамонов поднялся и озабоченно заглянул мне в зрачки.
- Ты уж извини, старичок, - квакнул он. – Ничего личного.
Журналист щёлкнул пальцами, и мир провалился в тартарары.
***
Пришёл в себя на берегу живописного озера. Жарило июльское солнце, вкусно тянуло шашлыками, где-то надрывался Лепс. Очень похоже на пикник, если бы не наручники, которыми правая рука прикована к здоровенной коряге.
Да, чётко так намекнули: в следующий раз не проснёшься. Или проснёшься, но с отрезанными клешнями. Да мало ли как можно поглумиться над человеком?
Я подёргал за корягу. Тяжело, но тащить можно. К шашлычникам за спасением не пошел, ну их - поддатые люди зачастую непредсказуемы. Предпочел дотащиться с грузом до дороги – там, на моё счастье, оказался павильончик шиномонтажа. Мастер в промасленном комбезе почему-то не удивился необычной задаче – срезал болгаркой наручники так ловко, словно делал это ежедневно. Деньги и документы мне оставили. Это позволило рассчитаться со спасителем в комбезе и сесть на попутку до города. Уже сидя в колхозной «Газели» я разрабатывал план операции.
У читателя возникнет законный вопрос, не идиот ли я. Чудом уцелеть в лапах неизвестных маньяков и вновь нарываться на неприятности – на такое способен лишь полный болван или былинный богатырь Джонни Длинный Болт.
Да, во мне, как и в любом человеке живет страх, в том числе и перед каждой запланированной или возможной дракой, перед большими совещаниями, на которых предстояло высказаться, страх показать свой страх. Я знаю, каких усилий стоит борьба со страхом. Но есть вековые правила, которым следуют все хищники.
Того, кто показал спину – догоняют.
Того, кто упал – добивают.
А если показал слабину – сожрут.
Именно поэтому следует забить на все предупреждения, какими бы прозрачными они ни были. Я не специалист по решению криминальных задач. Я предприниматель, бизнесмен. Но понимаю, что для любого предпринимателя важны не столько доскональное знание предмета, сколько смелость, решительность организовать всё как надо! Ведь какие умнейшие планы рухнули в небытие только из-за того, что у кого-то не хватило духа сделать один-единственный шаг!
В начале нулевых я познакомился с частным детективом Степаном Васильевичем. Тогда я имел неосторожность ссудить однокашника – накатил своеобразный приступ филантропии. Но когда понял, что однокашник возвращать ничего не собирается, обратился к сыщику. Тот долго проработал в милиции и имел представление о слабых местах, на которые надо давить в таких случаях. Короче говоря, долг мне вернули через неделю. Именно тогда я взял этого парня на заметку – как и любого субъекта, умеющего решать конкретные вопросы.
Теперь я решил нанять Степана Васильевича, чтобы он «походил» за вице-губернатором, поизучал его график: как живет, с кем встречается, где встречается. А заодно установил местонахождение Вениамина – хотелось пообщаться с бывшим коллегой. Офиса у частного сыщика не было, он принимал посетителей в обычном кафе, где с незапамятных времен был облюбован столик в уголке, за специальной занавесочкой. Персонал заведения был в курсе, что «у Васильича с десяти до одиннадцати приём» - это придавало своеобразный шарм. Предварительной записи не предусматривалось – только живая очередь.
Когда я появился в кафе, детектив общался с толстой старухой, которую так и хотелось назвать «процентщицей» - из-за двух кило висевшиего на ней золота. Она что-то рассказывала вполголоса, одновременно теребя тонкие пальцы. В сторонке ожидал молодой человек с такими беспощадными глазами, от которых сразу хотелось отвести взгляд.
Сам сыщик напоминал замороженную скумбрию: иссиня-бледная кожа и немигающий взгляд из-под толстых стёкол очков.
- С клиентурой, смотрю, порядок? – поинтересовался я, дождавшись своей очереди. - Что нового в прайсе?
- Много чего, - ответил тот. – Прогресс довольно широко шагнул за последние годы. Могу восстановить регистрационные данные любого телефонного номера, сделать детализацию с базовыми станциями и картой передвижения абонента, восстановить тексты смс-сообщений, установить район расположения стационарного компьютера… Ну и по мелочи: любые выписки из налоговой, могу вытащить движения средств по расчетному счету фирмы. Короче, что конкретно требуется?
Я поставил вполне конкретную задачу: добыть расклады по Вадику и Вениамину. Узнав задачу, сыскарь незамедлительно попросил аванс в полторы тысячи долларов. Будучи в курсе стиля его работы, я заранее взял с собой валюту. Сыщик хмыкнул, задёрнул занавесочку поплотнее.
- Как будет готово, заплатите столько же, - сказал он, заботливо укладывая баксы во внутренний карман пиджака.
Я кивнул, пожал иссиня-бледную клешню и отчалил…
Ровно через два часа позвонил Вилкин.
- Мало отсидел? – грозно поинтересовался он. – Чудом ведь выкрутился и опять чего-то мутишь. Что тебе от вице-губернатора надо?
- Степан Васильевич настучал?
- Не настучал, а проинформировал. У него работа такая, между прочим.
- Но аванс-то он взял.
- Раз взял – отработает. Но отныне твои изыскания под контролем. Для твоей же пользы, чтобы косяков не напорол.
- ФСБ же не занимается политикой?
- Времена больно мутные, везде приходится щупальца держать…
- И в экономике?
- В экономике особенно. Говорю же – мутные времена.
- Мудришь ты чего-то, капитан!
- Не обо мне, о дружбанах своих думай, - посоветовал Вилкин. – Именно про тебя сказал киношный Джек Воробей: «Остерегаться нужно людей честных – даже не заметишь, когда они сделают какую-нибудь глупость».
Увы, черт возьми, увы…
(с) моё
