В углу гостиной моей бабушки стояла лампа, которую почти никогда не выключали. Она меняла лампочку каждую неделю, ожидая, пока послеобеденный солнечный свет не заливал комнату. Время от времени я спрашивал ее об этом. Каждый раз она мягко улыбалась, взъерошивала мои волосы и тут же меняла тему.
Я не узнал правду, пока мне не исполнилось тринадцать, когда я впервые выключил лампу. Я просто хотел посмотреть, что будет. Бабушка закричала, когда вошла в темную гостиную, тарелка с печеньем выпала из ее рук и рухнула на пол. Я слышал, как она молилась себе под нос, когда она мчалась, чтобы снова включить свет. Когда она повернулась ко мне, ее губы были поджаты, в ее глазах блестели слезы.
Без предупреждения она сильно ударила меня по лицу. Бабушка никогда раньше даже не повышала голос, и я был слишком потрясен, чтобы плакать. Она достаточно плакала за нас обоих, обнимая меня и умоляя о прощении. Уткнувшись лицом в мое плечо, она наконец рассказала мне о лампе. Она сказала, что это был призрачный свет.
С тех пор, как она и мой дедушка купили дом, когда они впервые приехали в Америку, духи мертвых преследовали ее. Только когда ее бремя стало угрожать свести ее с ума, она попросила дедушку о помощи. Она ожидала, что он высмеет ее, но он удивил ее, серьезно кивнув. Именно он первым зажег призрачный свет, и пока этот маяк горел во тьме, она никогда не видела другого духа.
После этого я перестал навещать бабушку. Сначала все началось постепенно, пропустив несколько дней то тут, то там, но к тому времени, когда я получил известие о ее смерти, я не видел ее более десяти лет. Как ее единственный живой родственник, я не должен был удивляться, когда я унаследовал ее дом.
Тем не менее, когда я сидел в кабинете ее адвоката и слушал, как он читает ее завещание, я потерял дар речи. После этого мне было трудно обращать внимание, поскольку я был поглощен своими вспоминаниями. Столько любви наполнило эти стены, столько счастливых воспоминаний; подумав о своей крошечной стерильной квартирке в городе, я быстро принял решение.
Когда я вошел в парадную дверь, меня почти охватили эмоции. Все выглядело именно так, как я помнил из детства. Комнатные растения по-прежнему загромождали подоконники, декоративные тарелки с птицами все еще висели на стенах, а призрачный свет все еще горел в гостиной. Увидев старую лампу, у меня по спине пробежал холодок.
Я застыл на месте, улыбка исчезла с моих губ, и я не мог не вспомнить ту ночь, когда бабушка ударила меня так много лет назад. На следующий день я рассказал матери о призрачном свете, но она отвергла это как простое суеверие старого мира. Так было, когда она росла, сказала она мне, и мне не о чем беспокоиться.
Тем не менее, я не мог избавиться от убеждения, что я наконец увидел истинные глубины безумия моей бабушки. Я провел пальцами по бахроме абажура, как я думал, и цвет печали омрачил мою ностальгию. Тяжело вздохнув, я решительным щелчком выключил призрачный свет.
Позже той ночью что-то разбудило меня. Я лежал в постели, прислушиваясь к темноте, пока не услышал царапанье из гостиной. Крысы были последним, с чем я хотел иметь дело в данный момент, и я перевернулся со стоном, решив не обращать на это внимания до утра.
Царапанье продолжались с перерывами, постоянно вырывая меня из состояния сна, и, наконец, меня это достало. Я скинул с себя одеяла и вылетел в холл. Лунный свет залил фасад дома, и я не стал включать свет, пока шел в гостиную. Я знал каждый дюйм дома, даже после стольких лет, и уверенно двигался в тусклом свете.
Я был в ярости от того, что проснулся, и мой гнев плохо подготовил меня к тому, что я обнаружил. В углу сидела пожилая женщина, изможденная спиной ко мне. Она царапала пол в месте стыка стен, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы вскинуть голову. В глубине моего живота разверзся ужас.
Я понятия не имел, как эта женщина попала в мой дом, и хотя было очевидно, что ей нужна помощь, мне потребовалось некоторое время, чтобы набраться храбрости и подойти к ней. Моя рука дрожала, когда я протянул руку, чтобы нежно сжать ее плечо.
Я хотел спросить ее, где она живет, но слова вылетели из моей головы, когда она повернулась, и я увидел ее лицо. Ее глаза были сплошными черными, бездонными ямами, которые не отражали лунный свет. Ее челюсть была невероятно открыта, расшатана, и темный туннель ее рта спиралью спускался в ее горло.
У меня был момент, чтобы осознать, кто она такая, узнать знакомую карту морщин на ее лице, завитки ее тонких волос. Потом моя бабушка закричала. Я взвизгнул, отступая назад от кошмара в углу.
Мои руки взмахнули в воздухе, потянувшись к ближайшей лампе, и мои руки коснулись призрачного света. Я дернул цепь, наполнив комнату светом, и она ушла. После этого я ни разу не выключил призрачный свет.
Я стал менять ее каждую неделю, как это делала бабушка. В конце концов я женился, и, к счастью для меня, моя жена терпимо относилась к моей странной привязанности к лампе. Свет продолжал гореть, и я прожил свою жизнь достаточно счастливо.
Но мой внук в последнее время спрашивает о призрачном свете. Каждый раз, когда он спрашивает, я мягко улыбаюсь, взъерошиваю его волосы и быстро меняю тему разговора. По какой-то причине я не могу заставить себя сказать ему правду.
Я думаю о том, как я оторвался от бабушки, как я считал ее сумасшедшей, и держу рот на замке. Но я волнуюсь. Я знаю, что меня не будет вечно, точно так же, как я знаю, что он в конце концов выключит призрачный свет. Я боюсь, что он тогда увидит меня, скрюченного и непослушного, царапающего в углу.