Когда зашло солнце, я посмотрел на часы. До отплытия осталось два часа. Переселившись на заднее сиденье, я прильнул к телевизору, опустив голову на руку.
– Сделаем так, – раздался за моей спиной голос шофера, — вы будете говорить с ним по-голландски, а он на вашем.
— Я постараюсь.
– Постарайтесь.
И опять я прикусил язык.
Я старался. Я понимал, что делаю, но был не в состоянии ничего сказать.
Шофер некоторое время смотрел на экран, потом сказал:
– Будете обедать?
Я отрицательно покачал головой.
Мы приехали в голландский ресторан. Перед кассой стояли нарядно одетые люди. Они взяли свои билеты и прошли внутрь.
Здесь царил полумрак. Через некоторое время они вышли, и раздались негромкие голоса.
Кто-то говорил по-английски, кто-то по-немецки, и я понял, что это делегаты конференции.
Шофер выключил телевизор.
Я задал шоферу несколько вопросов и сдался.
Но ведь я не говорил по– голландски, он меня понял, а я его – нет!
Мы вошли в ресторан.
За столом сидели делегаты. Перед каждым стояла тарелка с едой и стакан с красным вином. Люди с аппетитом ели, разговаривали, некоторые пили.
На меня никто не обращал внимания.
Машина остановилась у выхода. Я вышел.
Пожилой мужчина в джинсах, с загорелой фигурой и большими черными усами спросил по-французски, где здесь можно купить лодку? Я показал на подъехавший микроавтобус и сказал: «Вот до него». Он кивнул головой и мы пошли на стоянку.
В такси я спросил шофёра:
— Как мне говорить?
– Что говорить? – удивился он, — просто говорить, не задумываясь.
Через десять минут он снова спросил:
— Теперь вам нужно что-то сказать?
— Да, – ответил я, занервничав.
Несколько минут мы ехали молча. Наконец он сказал: — Что же вы молчите?
— Я не понимаю.
— Это просто. Вы говорите: – jawohl! (досл. «да», «хорошо»)
– Я знаю. Я учу немецкий.
Он засмеялся. Я тоже.
Наконец мы подъехали к городу.