Продолжение.
Начало в предыдущих публикациях
ПЕРМЬ
1983 год
Наум Хартман
III
После полной реабилитации нашего «Ворошиловского стрелка», (я имею в виду Лёню, двоюродного брата, которого, благодаря адвокату Райхману, оправдали за двойное убийство), его перевели в Казахстан, в город Джамбул. Там его назначили заместителем командира по политической части, батальона охраны 181 отдельного вертолетного полка. Почему я вспомнил за Леньчику? Да потому, что мне предстояла поездка в этот Казахский город, в котором проживала Елена Мехненко, дочь Нестора Ивановича.
Я позвонил Лёне и предупредил, что приеду в гости, попросив его, по возможности, меня встретить. Лёня, конечно, обрадовался, и сказал, что он, с семьей, будут с нетерпением ждать моего приезда. И меня он, обязательно встретит.
Леня ждал меня в аэропорту, на батальонном УАЗике. И по дороге домой, я попросил его проехать мимо дома, по адресу, 5-й микрорайон, д. 8. Лёня, не много удивившись, сказал, что нам туда же, поскольку, они живут в 10 доме.
Родственники встретили меня со всем радушием. Сюрпризом, для меня было то, что за день до моего приезда, к ним приехала Ленина мать, и моя крестная, тетя Галя. А Оксанка, жена Лёни и Дашутка, его дочурка, смотрели на меня во все глаза, как на героя-спасителя, что крайне меня смущало.
Но, неловкость первых мгновений встречи прошла, и мы дружно сели за стол, уставленный всевозможными яствами. Были там и разносолы, которые привезла тетя Галя, главным кулинарным шедевром были соленые грибы «рыжики». А особенным было то, что их солили в пол-литровых бутылках, настолько они были крошечные. Кроме грибочков, на столе было нежнейшее, слегка розоватое сало, домашняя кровяная колбаса, соленые огурчики-корнишоны, помидорчики в собственном соку, домашние пельмени, шаньги с картофелем, и огромный рыбный пирог, приготовленный по фирменному рецепту нашей бабушки Анюты. Ну и как водится в порядочных семьях, на столе стояла запотевшая бутылочка водки «Пшеничная». Я достал из сумки, привезенную с собой бутылку венгерского «Токая» и огромную коробку шоколадных конфет «Сказки Андерсона» для дочурки Лени. Кроме того из сумки были извлечены и «дефициты», такие, как икра, копченые колбасы и рыба, кофе и прочее. Застолье продолжалось до глубокой ночи. Разговорам не было конца, и не мудрено, поскольку мы с крестной не виделись пять лет.
На следующее утро, я отправился с крестной прогуляться по городу. Восточный город утопал в зелени. По путеводителю мы доехали до мавзолея Кара хана, потом посмотрели восточные бани Кали-Юнуса и завершили импровизированную экскурсию в архитектурном комплексе Тектурмас.
По дороге домой, я специально прошел мимо дома № 8. Дом представлял собой типовую панельную пятиэтажку, постройки Хрущевской эпохи. Возле дома росли ленкоранские акации, а возле подъездов, как и у нас, сидели бабульки, только в основном казашки.
Перед отъездом, Махно предупредил меня, что за Еленой, в любом случае, ведется негласное наблюдение сотрудниками КГБ, или внештатными агентами, поэтому, необходимо было продумать визит к ней домой. Приезд в Джамбул моей крестной, оказался как нельзя кстати.
Дойдя до второго подъезда, я остановился и обратился к тете Гале,
- Крестная, у меня к тебе не совсем обычная просьба. Поднимись на третий этаж, и позвони в квартиру 31. Скажи, что тебе нужна Люси Махно. Если тебе откроют, то скажи, что у твоего племянника, то есть у меня, есть для нее информация от ее троюродного брата Владимира Леонтьевича Михненко. Если ее это заинтересует, то пригласи ее сегодня вечером к нам домой -, попросил я.
Тетя Галя, внимательно посмотрела на меня, потом не торопясь вошла в нужный подъезд. Через пять минут она вышла, и спокойно сказала,
- Она придет к нам сегодня в восемь часов вечера -.
Дома, я попросил Ленчика, сводить всю семью в кино, объяснив тем, что мне необходимо вечером встретиться с одним человеком. Леня с пониманием отнесся к моей просьбе и в семь вечера, они всей семьей отправились в кинотеатр «Радуга», на премьеру фильма «Мэри Поппинс, до свидания».
В назначенное время раздался дверной звонок. Открыв дверь, я увидел пожилую женщину, на вид, соответствующую своему шестидесятилетнему возрасту. Она была выше среднего роста, стройная, одета в темно синее платье, свободно облегающее ее фигуру.
Короткие, темно русые волосы были красиво уложены. На лице присутствовал легкий макияж. Для своего возраста, она выглядела достойно. Однако, глаза были усталыми и настороженными.
- Добрый вечер -, первым поздоровался я, - Прошу Вас, проходите -, предложил я.
- Здравствуйте -, коротко проронила она, - Мне передали, что у Вас для меня есть информация -, так же сдержано проговорила она с легким французским акцентом, который у нее, с годами не исчез.
- Да, это так -, подтвердил я, предлагая ей присесть.
Затем, я достал письмо от Владимира Леонтьевича, и передал ей.
Она, еще раз, внимательно посмотрела на меня, и погрузилась в чтение. Письмо было написано на трех листах с обеих сторон, поэтому чтение заняло не менее десяти минут. За это время я принес с кухни торт. Чай и посуда, были уже на столе. Закончив чтение, она долго молчала, устремив свой взор в пустоту. Затем она, как будто очнувшись, посмотрела на меня,
- Никита, Владимир пишет, что у Вас есть важная информация, касающаяся нашей семьи -, мягко спросила она.
- Да, но сначала, я хотел бы показать Вам, еще и фотографии Ваших родственников -, и передал ей несколько фото, где были запечатлены Елизавета Карповна, Владимир Леонтьевич с Агатой Николаевной. На одном фото был и я с Махно.
Попивая чай, Елена Нестеровна внимательно разглядывала снимки.
- Да, сходство поразительное. Он очень похож на моего отца -, пояснила она.
Отложив фотографии, Елена внимательно смотрела на меня, в ожидании дальнейшего разговора.
Я без обиняков рассказал ей о том, что Владимир Леонтьевич передал мне документы, которые указывали на место захоронения клада, о том, что он передал мне и кожаный лоскут с какими-то цифрами и знаками, принадлежавший в свое время Леве Задову, рассказал и о потайной комнате, где хранилась казна Махно. Поведал о том, что нашел клад, принадлежащий их семье. Озвучил я и сумму, которая по праву, принадлежит ей. Но эта информация не вызвала ни какого интереса у дочери Махно. С грустью в голосе она сказала, что ей это не нужно, да и что она будет делать с этими ценностями.
- Вы лучше расскажите мне о моих родственниках. Я помню, Маккольм рассказывал, что у меня есть еще тетя, Елизавета. Как она? Жива? -, с неподдельным интересом, попросила она.
Я сказал, что на одном из фото, Елизавета, и что она живет в Ленинграде, все по тому же адресу.
- Вы знаете, я всё-таки больше знаю о Владимире Леонтьевиче. К сожалению, на его долю, так же, как и на Вашу, выпала не легкая судьба -, начал я свой рассказ про ее брата, который затянулся более, чем на час. Все это время, Елена, с нескрываемым интересом слушала повествование жизненных перипетий, выпавших на долю Владимира Леонтьевича. Во время рассказа, она неоднократно прикладывала платок к глазам, из которых капали слезы.
- Как все таки, схожи наши с ним судьбы -, печально проговорила она, - Но, пожалуй, мне пора откланяться, уже довольно позднее время -, сказала она, вставая, - Мне бы хотелось еще поговорить с Вами о моих родственниках, если Вы не возражаете -, уже у самых дверей сказала она.
Мы договорились о встрече, и она ушла.
IV
На следующий день, к назначенному времени, я пришел в кафе, которое предложила Елена. Обменявшись, при встрече приветствиями, мы не спеша перешли к разговору, о «… делах давно минувших дней …». Вначале я, подробнее, чем накануне, рассказывал ей все то, что узнал от Махно, начиная с его детских воспоминаний. Затем, как-то, само собой разумеющееся, я перешел к повествованию о себе, и закончил тем, как я нашел клад.
- Елена Нестеровна, если Вы отказываетесь принять все, причитающиеся Вам дивиденды, то хотя бы скажите, что я могу для Вас сделать. Вот Владимир с Агатой, решили переехать на черноморское побережье, в Краснодарский край. Может, и Вы, хотите переехать с ними? -, спросил я.
- К сожалению, я не «выездная». Да, и желания поменять место жительства, у меня не возникает, здесь похоронена моя мама -, пояснила она, - А что касается, Вашего предложения, то могу Вас заверить, что мне абсолютно, ничего не нужно.
Я не испытываю ни в чем нужды, да и потребности мои, с годами, сведены к минимуму. Государство назначило мне достойную пенсию, которой мне с моим мужем, вполне хватает -, с грустью в голосе сказала она, - А с деньгами, которые Вы нашли, распорядитесь по своему усмотрению -, уже более мягким тоном предложила она.
- А впрочем, Вы могли бы сделать одно хорошее дело для нашей семьи. Но оно связано с определенными сложностями -, вдруг, как будто о чем-то вспомнив, сказала Елена, и немного погодя, начала повествование своей истории.
- В двадцатых - сороковых годах, мы с мамой и отцом, жили во Франции. Мама работала в издательстве, а я была манекенщицей. Когда, в 1940 году, немецкие войска оккупировали Францию, моя мама, Агата Кузьменко, как и сотни русских эмигрантов, вступила в ряды французского сопротивления (Resistance), а конкретно, в подпольную организацию «Гражданская и военная организация», сокращённо — OCM (Organisation Civile et Militaire).
Возглавлял эту организацию полковник Альфред Туни, а генеральным секретарем была княгиня Вера Оболенская («Prinzessin Viki»), с которой моя мама вместе работала еще в книжном издательстве Жака Артюи, организатора французского подполья.
Вместе с княгиней Вики и другими членами подполья, они занимались сбором информации по строительству немцами оборонительной системы «Атлантический вал». Однако в рядах подпольщиков появился предатель. Его звали Луи Селин, кстати, Владимир должен его помнить, поскольку он был частым гостем в семье его тети Елизаветы. Княгиня вычислила предателя, и предупредила других членов подполья, и она же порекомендовала маме уехать в Германию, к нашей общей знакомой Марте, которая жила на тот момент в Германии. Однако, самой Вике, спастись не удалось. В 1943 году ее арестовали. Ни какие невзгоды не смогли сломить волю этой прекрасной женщины. Её высоко порядочные жизненные принципы были непоколебимы перед пытками фашистских палачей. В гестапо ей дали прозвище «Prinzessin — ich weiß nicht» («Княгиня — я не знаю). Не добившись от княгини никаких признательных показаний и не склонив ее к сотрудничеству с нацистами, в августе сорок четвертого года, ее гильотинировали. Мы с мамой обязаны жизнями этой прекрасной женщине. Я знаю, что у нее остались родственники во Франции, и хочу, что бы Вы попытались их найти, и оказать им всестороннюю помощь, если они в ней нуждаются. Всю информацию я Вам подготовлю -, закончила свой рассказ Люси Махно.
- Вы, конечно, понимаете, что выезд во Францию, не такое уж простое дело. Тем более, вызовет определенные сложности и тот аспект, что мне придется наводить справки о необходимых людях. Но, я Вам обещаю, что при любой возможности, исполню Вашу просьбу -, очень серьезно заверил я Елену Нестеровну.
- Благодарю Вас, за обещание, и отношусь к этому с пониманием -, в ответ сказала она, - А расскажите, Никита, как Вам удалось найти этот клад? -, вдруг спросила она.
Я поведал, как Владимир Леонтьевич, рассказывая о своих мытарствах, сначала упоминал о кладах, а затем, передал мне необходимые сведения и карту, места схрона клада.
- Остальное было делом техники -, улыбнулся я, -Однако, есть еще один схрон, но найти его будет практически не возможно. Дело в том, что картой является кусок кожи, с выжженными на нем цифрами и знаками. Как подступиться к разгадке этой тайны, ума не приложу -, посетовал я.
- Мне кажется, я смогу Вам помочь в разгадке этой тайны -, задумчиво и о чем-то вспоминая, сказала дочь Махно, - Мне необходимо кое-что проверить. А завтра, мы с Вами встретимся, и продолжим наш разговор -, подытожила она.
V
На следующий день мы встретились, и отправились на прогулку в парк Женис. Елена Нестеровна продолжила рассказ о княгине Оболенской и с каждым ее словом, я впечатлялся судьбой этой русской женщины. Тогда, я дал себе слово, что обязательно найду родственников «Prinzessin Viki». Прогулявшись по парку, мы присели на скамейку. Елена раскрыла сумочку - ридикюль, и извлекла оттуда вещицу, оказавшуюся записной книжечкой в кожаном переплете. Книжка была старая, с пожелтевшими листками бумаги. Внутри книжка была исписана стихами, цитатами и прочими заметками.
- Это единственная вещь, оставшаяся у нас с мамой еще с тех далеких времен, когда мы жили во Франции. Сотрудники МГБ, после тщательной проверки, не нашли в ней ничего крамольного и оставили ее маме. Она дорожила ей, говоря, что в ней сохранена вся романтика ее натуры. Кстати, здесь есть и стихи моего отца -, сказала она и стала искать их в книжке.
«Проклинайте меня, проклинайте,
Если я вам хоть слово солгал,
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал.
За тебя, угнетенное братство,
За обманутый властью народ.
Ненавидел я барство и чванство,
Был со мной заодно пулемет.
И тачанка, летящая пулей,
Сабли блеск ошалелый подвысь.
Почему ж от меня отвернулись,
Вы, кому я отдал свою жизнь?
В моей песне ни слова упрека,
Я не смею народ упрекать.
От чего же мне так одиноко,
Не могу рассказать и понять.
Вы простите меня, кто в атаку
Шел со мною, и пулей сражен,
Мне б о вас полагалось заплакать,
Но я вижу глаза ваших жен.
Вот они вас отвоют, отплачут
И лампады не станут гасить...
Ну, а батько не может иначе,
Он умеет не плакать, а мстить.
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал...»
Н. Махно 1921 г.
-, грустно и почти шёпотом, прочитала Елена стихи своего отца.
- Но не это я хотела Вам сообщить -, продолжила она,
- После освобождения, мама передала мне эту книжечку и попросила, что бы я ее сохранила. И, если мне доведется встретить кого-нибудь из наших родственников или родственников Льва Зеньковского (Левы Задова), передать эту вещицу им.
Так же она просила сказать им, что в этой книжке то, о чем Лева не знал, но до конца жизни надеялся, что получит необходимую подсказку. Я, честно, ничего тогда не поняла, но после Вашего рассказа о лоскуте кожи, с которым Лева расстался, только из-за надежды на то, что ему сохранят жизнь, поняла смысл маминых слов. Мне кажется, что разгадка находится в этой книжке. И еще, не знаю для чего, но она просила передать, что бы внимательно отнеслись к изданиям Шуберта. Да, не произведениям, а именно к изданиям Шуберта -, закончила она.
Я с благодарностью принял эту раритетную вещицу, еще не предполагая, каким образом она сможет мне пригодиться.
- Елена Нестеровна -, перешел я к более меркантильным темам, - Я не смогу объяснить Владимиру Леонтьевичу причину, по которой не смог Вас убедить в том, чтобы Вы приняли от него, подчеркиваю, от него, а не от меня, хотя бы часть, по праву принадлежащих Вам денег и драгоценностей.
Давайте придем к компромиссу, я оставлю Вам несколько сберегательных книжек, на предъявителя. В каждой будет сумма, не более пяти тысяч рублей, которая не вызовет подозрения у сотрудников сберкасс.
А Вы, если возникнет необходимость, воспользуетесь ими -, и с этими словами, настойчиво, но не бесцеремонно, положил несколько серо-синих тоненьких книжечек, с символикой Сбербанка СССР, в ридикюль Елены Нестеровны.
Было видно, что она смущена, но мой умоляющий взгляд, остановил ее от отказа.
- Спасибо Вам, Никита, за те приятные новости о том, что у меня еще есть родные и близкие мне люди, и надеюсь, я смогу поддерживать с ними связь. Мне писать не безопасно, поскольку, вся корреспонденция, приходящая на мой адрес, подвергается проверке. У меня есть подруга, которой я могу доверять. Вот ее адрес. Если Вас не затруднит, то передайте его Владимиру Леонтьевичу. И если он посчитает возможным, вступить со мной в переписку, я буду безмерно рада этому -, с надеждой в голосе, закончила она.
Я поспешил заверить, что для ее брата это будет, так же радостным событием. Проводив ее до дома, я попрощался с ней, заметив при расставании, что не смогу забыть то время, которое мы с ней провели, и поцеловал ее руки. Она нежно посмотрела на меня, и по матерински, поцеловала меня в лоб.
Больше мы с ней не встречались.
В конце 1989 года, в письме к Владимиру Леонтьевичу, она написала, что получила очень важный документ, цитирую:
"Прокуратура СССР.
Прокуратура УССР.
Михненко Елене Нестеровне.
Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено и в настоящее время вы реабилитированы".
- Такой же документ -, писала она, - Пришел и в адрес моей матери. Где же они были десять лет назад?.. -, с грустью, а не со злобой, писала она брату.
А в январе 1993 года, в телепрограмме «Время» прошло сообщение, что «…в городе Джамбуле, в Казахстане, 26 декабря 1992 года умерла Елена Нестеровна Михненко, Люси Махно — последний прямой потомок Нестора Ивановича Махно…».
Ей было 70 лет – она родилась в польской тюрьме 30 октября 1922 года. Похоронили ее рядом с матерью, на джамбульском кладбище "Зелёный ковёр", номер захоронения — № 6069, там сейчас, стоит памятник, на котором начертано: «Кузьменко Галина Андреевна и Михненко Елена Нестеровна, с выбитыми датами рождения и смерти обеих женщин». На их могилку, служитель кладбища, постоянно возлагает живые цветы. Об этом позаботились мы, с ее троюродным братом.
…Продолжение истории следует.
Друзья, читайте в следующей публикации новую главу, в которой бригада окончательно распалась.
Если эта глава вам понравилась, оцените её большим пальцем поднятым вверх. А также делитесь моими публикациями в соцсетях и комментируйте их. Ваше мнение для меня очень важно.
Кто ещё не успел, подписывайтесь на мой канал «Дороги, которые нас выбирают» на Дзен.
Удачи всем и здоровья.
С искренним уважением ко всем моим читателям
Никита Суровцев.