«Предатель»
Это было очень-очень давно. В стране, покрытой мраком, где каждый хотел воевать, но не ради своей родины, а ради материальных благ, которые им обещало их государство. Это было страшное время: территория страны была покрыта кровью, миллионы голодающих людей, загрязненные реки и озера. Народ, уставший каждый день вставать и идти в бой ради того, чего даже сам и не знает. Мужчина, износившийся в прямом и переносном смысле, женщина, воспитывающая одна детей, дети, лишенные детства и повторяющие год за годом, поколение за поколением судьбы своих родителей.
«Самая могущественная держава!» - Так говорил их Правитель. Он видел в этом только плюсы: огромные территории, даже материки, находящиеся под его влиянием, деньги всего мира в его руках, а люди – в ногах. Власть, которая не дает даже свободно дышать от гордости и утопической веры в свою правоту и правду, которая не может быть оспорена или обсуждена, только принята таковой, какова она есть. Его боялись везде, и каждый человек во всем мире знал его имя, а, произнося, сутулился, опускал глаза и оглядывался.
- «Это уважение!» – говорил Правитель.
Нет. Это страх. Эти понятия путать нельзя.
Вставая в который раз, умываясь, очередным бесконечным утром, «повторяющимся днем сурка», я думал: «А может это не правильно? Нельзя так больше жить. Да и жизнь ли это вообще? Сплошное выживание». Страшно понимать, что каждый день теряешь того, кто стал тебе как брат. Каждый день ты на шаг приближаешься к той «бесчеловечной» человечности, что была в то время, что знаменовалось «время До нашей Эры». Оглядываясь вокруг, видишь сплошные проявления первостепенных, принадлежавших той животной натуре, инстинктов. Убивать дабы жить, а жить дабы убивать. «Мне очень страшно», - говорил я, но какая кому разница. Все были будто зомбированы идеей Мирового превосходства, и ничего более не помещалось в их голове.
Шли годы. Территории, покоренные этой державой, увеличивались, будто съедались заживо народы, религии, языки, ценности…
«А какие у вас ценности? - как-то раз спросил меня житель очередной захваченной страны, – что в вашем понимании Родина? Как, по-вашему, должен выглядеть гражданин? Какой религии он должен принадлежать?»
Я ничего не мог ответить на этот вопрос. У нас ничего подобного нет. Все, что я мог сделать – ударить его и приказать молчать. Вот наши традиции и обычаи, вот наша вера. Тяжелый ком подошел к горлу, я еле сдержал слезы.
Когда ты захватываешь территории, я думал, необходимо что-то привнести свое, дать надежду на другое будущее, которое ничем не хуже того, что было, тому народу, который сегодня становится «нашим».
С каждым днем я все больше разочаровывался в политике нашего Правителя. Я чувствовал за собой ответственность перед людьми, которые были нами покорены. Долгие, длинные дороги, бесконечные дни, невыносимая смена климата, обстановки, потери наших. Вместе с тем, бескрайние просторы, красивые, непохожие на наши, дома, люди, архитектурные строения. Недостроенные здания, сломанные судьбы, разрушенные усадьбы, покоренные, еще неразвившиеся, государства с перспективным, но больше не имеющим возможность реализоваться, будущим.
«Я не могу больше с этим мириться! Необходимо поговорить с приближенными нашего Правителя!» - сказал я. На меня посмотрели как на умалишенного мои «братья по оружию». Наверняка, они того же мнения, просто боятся это признать. Такое признание равно потери стимула, смысла жизни, который и существует от похода к походу, от убийства до убийства. Я верю, что меня поймут, ведь люди тоже устали от всего этого. Нужен обыкновенный толчок и все свершится вскоре так же, как срабатывает бомба замедленного действия. Я написал письмо нашему Государю.
Через месяц мне пришел ответ. Такого я даже в страшном сне не мог представить. Письмо не дошло. Оно было искажено до неузнаваемости и пересказано Правителю. Не знаю, что говорили ему и как именно отреагировал Он. Я был приговорен к смертной казни. Завтра я предстану перед солдатами за измену родине и попытку переворота и буду расстрелян.
Эта ночь была самой страшной за всю мою жизнь. В длинной шеренге, что была выстроена в честь этого деяния, а в избавление опасного преступника в лице меня, были мои знакомые. В их глазах был холод, бессердечный и неясный взор прожигал меня насквозь, а мое тело не слушалось моей головы: оно дрожало, но мне было жарко, пот лился ручьем, хотя на улице стояла, совсем ещё прохладная, весна.
Обида, то ли за жизнь эту бессмысленную, то ли за смерть настолько нелепую и несправедливую, что сердце обливалось горячей кровью и громко кричало от страха и непонимания происходящего. Жизнь зря? Вроде бы нет. У меня прекрасные жена и дети, которых я люблю. Но не та, наверное, страна. Нет, это нельзя назвать родиной. Родина никогда так не поступит. Смерть? Может быть так даже лучше. Умереть и не увидеть больше этого хауса и разрухи, которые мы приносили в страны. То, что видели дети, то, что пугало весь мир.
Ружья наведены на меня, но жизнь не бежит перед глазами. Может от того, что я уже успел с ней проститься, а может от того, что никогда не понимал и не принимал ее такой. Команда командира, и мое тело разорвано в клочья, но не пулями, а надеждами и ожиданиями, которые не были оправданы, которые перестали жить вместе со мной и будить меня каждый день для чего-то нового.
Моя душа поднималась в небо, и я, наконец-то плакал. Но не от горя или печали, а от радости. Радости за тех, кто живет в других странах. Которые, может и слабее нашей, но только в силе вооружений и армии, но точно, не в традициях, что у нас испорчены деньгами и зависимы от политики. В вере в завтра. Гордость этих людей за свою родину обоснована, она их никогда не предаст.
P.s. "Всё, что написано выше - выдумано: герой, страна и всё происходящее в ней. Никакого намека на нашу повседневность. Тот, кому так показалось, должен понимать - Тебе Показалось"