В последнее время в прессу попадает немало скандалов, связанных с семейным насилием на Кавказе. Они разделили общество на две части. Первые обвиняют авторов материалов на эту тему во лжи и твердят мантру о том, что кавказские женщины идеально защищены "под крыльями орлов". Вторым кавказское общество видится кромешным адом для женщины. Истина, как водится, где-то между этими полюсами. Сделать какие-либо обобщения крайне сложно. И все же я попробую хотя бы выдвинуть несколько тезисов, позволяющих лучше понять ситуацию.
Статистических данных, позволяющих корректно сопоставить Кавказ по гендерным проблемам с другими регионами, не существует. Масштабных исследований по России в целом нет, и сами критерии насилия расплывчаты. По словам журналистки Лидии Михальченко, около 20% женщин, укрывающихся в крупных шелтерах — с Кавказа. Если брать в процентном отношении к населению регионов, это много. Но я недавно путешествовал в южной Сибири по Тыве — республике, "славящейся" уровнем бытовых происшествий. Там даже образованные женщины про шелтеры просто не знают, а от коллег из прессы мне приходилось выслушивать "Что ты там забыл? Кому интересен этот регион?" Поэтому высокий процент кавказских женщин, ищущих убежища, во многом объясняется географической близостью к центру и особым вниманием правозащитников к Кавказу. Так что надежная статистика, сопоставляющая этот регион с другими, едва ли появится в обозримом будущем. И все же культурно-специфичные виды семейного насилия, конечно, существуют. Кавказцы любят говорить, что у них гораздо меньше семейных проблем, связанных с алкоголем. Почти наверняка это правда. При этом важно понимать, что республики и даже районы сильно отличаются друг от друга. Что типично для одного, может отсутствовать в другом.
Насилие, связанное с адатами. Адаты — это доисламские правила жизни в обществе. Пожалуй, самый жуткий из них — так называемое "убийство чести", когда женщину, совершившую "аморальный" поступок или просто ставшую объектом оговора, убивает ближайший родственник, чтобы "смыть позор" с рода. Фиксируется несколько таких случаев в год, но большинство остаются скрытыми — жертва "уезжает в другой регион", и больше ее никто не видит, либо "скоропостижно умирает", и вскрытие не проводится.
Похищение невест — противоречивый обычай. Иногда он помогает сэкономить на свадьбе, но порой ломает судьбы. В Чечне и в Ингушетии с ним активно борются на государственном уровне, и уже почти искоренили. Наконец, женское обрезание. Из-за громкого скандала в СМИ у некоторых людей складывается впечатление, что чуть ли не все дагестанки обрезаны. Это, конечно, не так. Большинство жителей республики с такой практикой не сталкиваются. И все же сотни девочек ежегодно очень страдают этого обычая.
Адаты не связаны с исламом и зачастую прямо противоречат шариату. Поэтому иногда бороться с ними получается именно средствами религии — так, муфтият Дагестана выпустил фетву, запрещающую радикальные формы женского обрезания в республике.
Агрессивный новодел. Кавказские моралисты любят ссылаться на предков и столетние обычаи, однако некоторые их методы у предков вызвали бы только гнев. К примеру, практика позорить девушек в соцсетях или высказывать им претензии на улице. Раньше это было запрещено. Если у мужчины возникали претензии к женщине, он должен был обратиться к ее родственнику-мужчине. Придираться к ней напрямую или, тем более, позорить ее публично он не имел права, и мог заплатить за это жизнью.
Из-за соцсетей расцвел целый преступный бизнес — шантаж девушек "компрометирующими" фотографиями. Профессиональные вымогатели скупают такие снимки и вытягивают из жертв деньги. Причем с точки зрения москвича или питерца эти фотографии могут показаться вполне обычными. Но для жертвы они порой имеют фатальные последствия. Так, в Ингушетии при задержании шантажистов один из силовиков слил в сеть оперативное видео. Оно стоило жизни девушке, убитой братом. Этот бизнес, конечно, может существовать лишь при одном условии — когда родная семья в такой ситуации воспринимается не как поддержка, а как угроза.
Общество, а зачастую и семья осуждает жертв. Такая позиция является прямым следствием убежденности, что женщина на Кавказе идеально защищена. Стало быть, если женщина оказывается незащищенной, то она — ненастоящая, неправильная, и в ее отношении действуют не механизмы защиты, а механизмы "регулирования".
В других обстоятельствах — к примеру, в случае болезни или финансовых потерь — женщина на Кавказе зачастую получает мощную поддержку, однако если на репутацию семьи падает связанное с ней пятно, это чревато проблемами — даже когда женщина не виновата. Под любыми сводками МВД или статьями, рассказывающими о семейном или сексуальном насилии, обязательно появится множество комментариев, обвиняющих жертву. Нередко родная семья, в которую женщина пытается вернуться от распускающего руки мужа, привозит ее обратно к насильнику.
Осуждению подвергаются и борцы за права женщин. Кавказскому обществу присуща культура стыда, подразумевающая безусловный приоритет лояльности к своим. Поэтому любая попытка придать огласке преступления, да еще и в такой табуированной сфере, как секс и семейные отношения, воспринимается значительной частью общества в штыки.
Если в центральной России журналист разоблачит педофила, гнев людей падет на преступника. На Кавказе его львиная доля достанется самому журналисту – ведь он рассказал всему миру, что в нашем высокоморальном обществе есть педофилы, опозорил нашу республику! На такого человека со всех сторон сыплются обвинения во лжи и продажности, а также прямые угрозы. Срывают даже вполне невинные дискуссии о женских правах. Справедливости ради, некоторые материалы на острую тему, в особенности, сделанные федеральными журналистами, действительно дают основания для обвинений в предвзятости и недостаточном знании предмета. Но для "поборников морали" правда значения не имеет. Их приводит в ярость сам факт посягательства на светлый миф о самых защищенных женщинах в мире и благородных джигитах, неспособных на гнусные преступления.
Государственные органы часто поддерживают агрессоров, а не жертв. На всю страну прогремела история Халимат Тарамовой, которую дагестанская полиция насильно передала семье, откуда она сбежала. Однако и до того мне случалось общаться с женщинами, схожим образом выданными в семью, от которой они просили защиты. При конфликте неписаных правил с законом у служителей порядка часто торжествует отнюдь не закон.
Конечно, беззаконие и коррупция в регионе выходят далеко за рамки этой темы. Северный Кавказ — территория с массовыми нарушениями прав человека и низким уровнем жизни, так что социальные проблемы, общая атмосфера нестабильности, психологические травмы от недавней войны сказываются во всех сферах, в том числе и семейной.
Подводя итоги, хочу подчеркнуть, что на Кавказе, как и во всем мире, большинство людей стремятся к счастью, и хотят видеть свою семью счастливой. Однако особенности общества — культура стыда, приоритет красивого мифа над реальными человеческими судьбами, жесткая патриархальность, порой поддерживаемая государством, слабая защита прав человека как таковых — создают благоприятную среду для семейного насилия. Это не значит, что на Кавказе жизнь хуже, чем в других регионах. Это значит, что там, как и везде, есть специфические серьезные проблемы. Быстрых рецептов для исправления ситуации не существует. Но можно хотя бы поддерживать жертв и журналистов, честно выполняющих свою далеко не безопасную работу, и избегать карикатурных перекосов то в белое, то в черное. Реальность, как всегда, гораздо сложнее.
Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать много интересного.