Как я уже писал, с 1970-х годов в советском обществе стали проявляться симптомы идеологического кризиса. Всё шире и глубже распространялась потребительская психология, медленно, но неуклонно разрушающая духовные устои подлинного социализма. Казалось бы, борьба с этой смертельно опасной болезнью должна стать важнейшей задачей Коммунистической партии. Однако этого не было. Только ли непонимание руководителями КПСС и страны основополагающих принципов марксизма причина этого?
Ответ подсказывает уже упоминавшаяся мной статья Эрнесто Че Геварры «Социализм и человек на Кубе», опубликованная весной 1965 года.
Вот что Че пишет о том, какой должна быть партия и партийные руководители при социализме.
«Партия — живой образец; ее кадры должны подавать пример трудолюбия и самопожертвования, нести в массы революционные задачи». «Они должны поднять до уровня ид идеалов свою любовь к народу, к своему святому делу,.. Любовь должна не декларироваться а воплощаться в конкретные дела, в действия, которые были бы примером для других, мобилизовали людей». «Каждый из нас неустанно вносят свою долю самопожертвования, рассчитывая получить вознаграждение в виде чувства исполненного долга»,
Партия – «это организация, не допускающая склок с целью занятия определенного положения, позволяющего рассчитывать на какие-то блага». «Если человек считает, что посвятил всю свою жизнь революции, и при этом не может избавиться от мысли, что его семье недостает каких-то благ, то под этим соусом в его сознании прорастают семена будущей коррупции».
В первые годы после Октябрьской революции партия большевиков была именно такой. Английский философ Бертран Рассел побывал в годы Гражданской войны в Советской России. Он был шокирован тяжелейшими экономическими трудностями и весьма жёсткими условиями жизни поры военного коммунизма. И в целом у него сложилось негативное впечатление о советской действительности того времени. Но при этом он написал о фигуре «истинного коммуниста»: «Он щадит себя столь же мало, сколь других. Он работает по 16 часов в день и отказывается от сокращения рабочего дня в субботу. Он добровольно берётся за тяжёлую и опасную работу, которую надо сделать. Обладая властью и контролируя снабжение, он живёт как аскет. Не преследуя личных целей, он устремлён к созданию нового социального порядка».
И в последующие годы сталинского правления главное «привилегией» большевика была обязанность в самые тяжёлые моменты откликаться на призыв: «Коммунисты – вперёд!». Скромность в быту для большевиков была нормой, пример чему подавал сам вождь. Чичерин считал, что приобрести собственную дачу для большевика - «клятвопреступление». Напомню известный случай со знаменитым полярником Папаниным. Когда тот на свои вполне заслуженные деньги приобрёл дачу, Сталин порекомендовал передать её детскому дому. Председатель Военно-революционного комитета Подвойский получил отдельную квартиру через десятилетие после революции, осуществлением которой он руководил…
Положение стало ощутимо меняться после прихода к власти Хрущёва. Сам любитель «маленьких радостей жизни», Никита Сергеевич благосклонно относился к этой любви и у других. Это вело к тому, что всё меньше людей, вступая в партию, считали, что принимают на себя нелёгкие обязательства перед обществом, вознаграждением за исполнение которых будет только чувство исполненного долга. Всё больше и больше становилось таких, кто видел в партии путь к карьере, дорогу к каким-то дополнительным благам жизни. Они становились той самой «фарисейской закваской», об опасности которой предупреждал ещё Иисус Христос.
После отставки Хрущёва и прихода к руководству КПСС Брежнева эта тенденция не изменилась, напротив год от года проявлялась всё более отчётливо.
Ошибаются те, кто полагает, будто к 80-м годам у нас сложилось «две партии»: Горбачёва, Яковлева, Ельцина – и рядовых коммунистов. Неслучайно в годы «перестройки» многие рядовые члены КПСС предъявляли претензию: «Что мне дала партия?». У них и мысли не было, что человек, вступая в Коммунистическую партию, берёт на себя обязанность «отдавать» себя, но отнюдь не приобретает права что-либо «получать» для себя. Нет, стремление к большим, чем у «простых» людей, благам жизни и привилегиям становилась частью реальной идеологии КПСС..
Вспоминается история, случившаяся в конце 70-х годов. В Белгородском педагогическом институте произошло несколько ЧП, и обком решил укрепить партийную организацию вуза. Возглавить её предложили моему отцу. У него был немалый опыт комсомольской и партийной работы (в Харьковском горкоме ЛКСМУ, на Целине, в первые годы существования БГПИ). Но он был уже далеко не молод, ему, получившему сталинскую закалку, скажем так, не импонировал стиль партийного руководства того времени, - и он попытался отказаться. Его вызвали на собеседование в обком, и отец был шокирован тем, как оно проходило. Он ожидал, что ему будут говорить о проблемах в жизни вуза, о долге коммуниста приложить все силы для их исправления, но вместо этого его «соблазняли» разговорами о спецполиклинике, распределителе и бесплатной путёвке в санаторий ежегодно. В конце концов отец согласился, но ни одним их предложенного ассортимента благ он ни разу не воспользовался, поскольку считал это для коммуниста аморальным. Увы, в то время очень многие «члены КПСС» думали уже иначе.
Так и получилось, что если в бытнсть ВКП(б) партия была в авангарде строителей и защитников социализма, а став КПСС, со временем оказалась в авангарде потребительской гонки. А когда начала осуществляться контрреволюция, среди активных разрушителей социалистического строя членов КПСС оказалось куда больше, нежели среди его активных защитников.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород