И вот я лежу, жду своей очереди, и вдруг к моей постели подходит молодой отец и говорит:
— Мне так неловко, что я поставил вам на ногу кастрюлю. Я очень хочу извиниться, но у меня, к сожалению, нет времени, вы и так много для нас сделали, я вас отблагодарю…
Я поглядела на эту кастрюлю и сказала, что мне совершенно наплевать на эту кастрюльку. Что-то внутри меня сказало мне, что этот человек прав, но я не могла же я его прогнать.
Тогда он сказал мне, чтобы я, если я захочу его отблагодарить, сбросила с кровати свою милую, воспитанную собачку. Эта собачка стоила 500 долларов.
Человек может стоять на месте ровно столько, сколько он будет стоять именно в этих рамках — то есть для того, чтобы пройти такую-то дистанцию, ему надо обладать определенной информацией — например, сколько шагов от остановки до остановки, сколько метров до центра города…
И все эти эти ограничения приходится устанавливать человеку самому, потому что другие его ограничивать не могут. То есть человек ходит на работу, проводит там определенное время, он понимает, что он делает, зачем он это делает, что в результате может из него получиться и вообще, что стоит за всем этим. Если я пишу статью, я должен понимать, о чем я пишу, и должна быть какая-то база, база на которой эта статья строится. Иначе получается, что статья — это сборная солянка, в которой нет никакой стройности, и я ни на что не могу опереться в этой статье.
И в этом смысле, конечно же, татуировка — это форма ограничения. Человек не знает, чего он хочет от жизни, и он вынужден что-то ограничивать.