Нападение Германии и ее союзников на СССР в июне 1941 г. коренным образом изменило военнополитическую и оперативную обстановку в стране. Решающее воздействие на работу органов НКВД-НКГБ в годы Великой Отечественной войны оказывали ситуация. складывавшаяся на фронтах, разведывательно-подрывная деятельность спецслужб противника, а также развернувшаяся перестройка всей экономики страны на военный лад.
Даже до войны территория главной базы ЧФ - г. Севастополь являлась «закрытой». В городе действовал особый пограничный режим. Запрещалось купание в море в ночное время, разведение костров на берегу. Жители города должны были иметь при себе документ, удостоверяющий личность. На въездах в город находились КПП, вход и въезд в город осуществлялся по пропускам. Обеспечение пропускного режима возлагалось на органы внутренних дел. После начала войны пропускной режим был усилен. Совместно с милицией на КПП вели дежурство и военные.
Главное управление милиции НКВД СССР приняло решение об отмене всех отпусков сотрудников милиции, наружная служба милиции должна была действовать в сотрудничестве с бригадами содействия милиции, истребительными батальонами, войсковыми подразделениями. Что касается государственной автомобильной инспекции, то она направляла свои силы на обеспечение мобилизации автомобильного транспорта для нужд сражающейся армии. В условиях войны задачи по охране общественного порядка значительно усложнились, чему способствовал рост количества эвакуируемых и перемещенных лиц, беженцев, появление таких потенциально криминогенных групп как дезертиры из рядов регулярной армии. Кроме того, милиционерам предстояло выявлять лиц, уклоняющихся от мобилизации. В связи с активным движением военной техники, увеличилась нагрузка и на отделы регулирования уличного движения. При этом реальные возможности милиции были снижены в силу отправки на фронт большого количества наиболее молодых и здоровых милиционеров, годных к строевой службе.
В первый же день войны, 22 июня 1941 г., на всей территории СССР была объявлена мобилизация[1]. В соответствии с действовавшим на тот момент законодательством, организация мобилизации возлагалась на органы НКВД.
В целом, мобилизация была осуществлена успешно во всех регионах страны, включая национальные. Так, в республиках Закавказья к середине июля 1941 г. было призвано 212 721 чел., что составляло 99% плана. В Северной Осетии было призвано 40 тыс. чел., Кабардино-Балкарии – 25,3 тыс., Карачае – 15,6 тыс., Чечено-Ингушетии – 17 тыс. чел. (хотя впоследствии процесс мобилизации на Северном Кавказе затормозился, и только к весне 1942 г. в СКВО удалось призвать 984 тыс. из 1002 тыс. чел., подлежавших призыву)[2]. Мобилизация в Карело-Финской ССР прошла успешно и была закончена уже к вечеру 23 июня 1941 г.: было призвано 100 тыс. чел.[3], в Эстонии – 33 тыс. чел.[4], в Калмыцкой АССР за первые 8 месяцев войны было призвано 20 тыс. чел.[5]
К 5 часам утра 23 июня городские и районные военные комиссариаты автономии (поднятые по тревоге после обеда 22 июня) при поддержке местных органов военного управления, приступили к проведению мобилизации военнообязанных и добровольцев для Действующей Армии, выполняя тем самым Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22.06. 1941г. «О мобилизации военнообязанных 14 возрастов (1905-1918гг. рождения) по 14 округам», в т.ч. и в Одесском военном округе. Военкоматами были развернуты:
-35 сборных пунктов по приему военнообязанных.
-35 приемо-сдаточных пунктов техники (принимали 40% от имевшейся в народном хозяйстве республики техники).
-30 приемо-сдаточных пунктов конского состава и повозок[6].
Работа по организации призыва военнообязанных 1905-1918г.г. в г. Севастополь возлагалась на городской отдел милиции и сотрудников воинского учетного стола, который на тот момент входил в состав НКВД. Личный состав НКВД мобилизации не подлежал, однако, личный состав горотдела милиции начал сокращаться по другой причине.
Начало войны потребовало изменения и нормативной - правой базы. С началом Великой Отечественной войны в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года (п. З-з) военные власти стали иметь право на территориях, объявленных на военном положении, принимать решение о выселении лиц, признанных социально опасными. Выселение этой категории лиц возлагалось на органы НКГБ-НКВД. С получением по телеграфу Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941г. «О введении военного положения», на всей территории Крымской АССР к вечеру этого же дня «… все функции органов государственной власти в отношении обороны, сохранения общественного порядка и обеспечения госбезопасности» перешли в Крыму к командующему сухопутными войсками, командиру 9-го отдельного стрелкового корпуса генералу П.И. Батову.
При этом, следует учитывать тот факт, что территория Севастополя имела свой особый статус главной базы ЧФ. Соответственно, горотдел НКВД г. Севастополя в части организации пропускного режима, противодесантной обороны, ряда других мероприятий взаимодействовал не с РККА, а с Черноморским флотом.
К сожалению, как выяснилось из документов противника, несмотря на наличие флотской контрразведки, городских органов наркомата госбезопасности, в городе действовали, как минимум, 5 разведывательных групп противника и 3 диверсионных группы. Подчиненность их была различной.
Наибольшую активность в районе Севастополя проявляла армейская служба разведки Абвер. Немецкая армия («Рейхсвер»), изначально, была традиционной и была похожа на армии других стран, но, с 1935 года в ее структуре начались динамичные изменения. Появилась армейская разведка и контрразведка («Абвер»). Изначально, служба позиционировала себя исключительно как контрразведка, о чем говорит ее название[7]. Со временем, функции этой службы изменились. Абвер состоял из трех основных отделов: I – контрразведка, II – разведка и диверсионная деятельность, III – специальный отдел.
Для отслеживания морских объектов и целей, а так же разведки состояния морских баз на Черном море, было сформировано отдельное формирование «Группа сбора сведений» (Abwehrkommando Nachrichten Beobachter). Широко использовалась аэрофотосъемка важных объектов. К примеру, при изучении обороны Севастополя, было выявлено много подробных немецких аэрофотоснимков города, выполненных в период с 1 по 20 мая 1941года, т.е. до начала войны. С разведывательными подразделениями армейской разведки, работавшими против СССР, контактировали подразделения Абвера в странах-союзницах Германии.
В Румынии в октябре 1940 года была создана «Abwehrstelle Bukuresti» или Абверштелле Бухарест (АШБ полевая почта № 39846) располагавшаяся в здании бывшего польского консульства. Станция состояла из трех отделов, общей численностью 100 человек, и вела разведывательную и контрразведывательную работу, а также профашистскую и антисоветскую пропаганду в Румынии, странах Ближнего Востока и Балканского полуострова. Перед войной ее целью стал Советский Союз. Сотрудники АШБ собирали разведывательные сведения о Черноморском побережье Советского Союза и дислокации частей Советской Армии на границах Румынии. Сбор материалов проходил через агентуру и путем опроса выехавших из Бессарабии немецких переселенцев, перебежчиков в Румынию. Был налажен обмен информацией с румынской разведкой и представителями разведок стран оси в Бухаресте. Начальник АШБ полковник Родлер поддерживал тесную связь с руководящими сотрудниками румынской разведки полковниками Кристеску и Лисиевич. Агентуру сотрудники АШБ вербовали из самых различных слоев населения, купцов, политических деятелей, служащих и чиновников румынских учреждений, сотрудников иностранных миссий. Широко привлекались к сотрудничеству с разведкой проживавшие в Румынии немцы «фольксдойче», представители немецких фирм, русские белоэмигранты, украинские, армянские, грузинские и другие националисты. Основным методом вербовки лиц не немецкой национальности и подданства были подкуп и обещание различных благ в будущей «Великой германской империи». Лиц немецкой национальности, проживавших в Румынии, независимо от положения, обязывали вести разведывательную и пропагандистскую работу в пользу Германии. Кроме того, «АСТ Бухарест» проводил вербовочную работу среди белоэмигрантов кавказских национальностей, завербованных направляли в Берлин, в созданные немцами для борьбы против Советской Армии различные антисоветские формирования.
В Румынии проживало достаточно много бывших подданных нашей страны, эмигрировавших во время Гражданской войны. Кроме того, противник сумел выйти на некоторых татар-репатриантов из Румынии и Болгарии в СССР (оба завербованных агента, из числа татарского населения, были репатриантами, переселившимися в Крым в 1927-28 г.г.).
В Севастополь еще до войны, не зависимо друг от друга были заброшены три немецких группы, которые вышли на внедренные в город группы,[8] заранее подготовленные II-м отделом Абвера. Вражеские группы действовали независимо друг от друга и имели различное подчинение. Одна группа работала на «флотское» отделение (Nachrichten Beobachter). Вторая группа, вышедшая на завербованную ранее агентуру[9], замыкалась на «Abwehrstelle Bukuresti». Третья группа имела связь со «Штабом Штауфена» (группа армий «Юг»). Дополнительно, перед началом флотских учений, в Севастополь были переброшены еще две группы (одна диверсионная и одна разведывательная). Еще одна группа не смогла пройти КПП на въезде Севастополь в районе Качинской долины (начальник контрольно-пропускного пункта А.Неклесса), и, была вынуждена рассредоточиться. В районе с. Эски-Эли (совр. с. Вишневое) их уже ждал завербованный проводник из числа местных жителей[10].
Первая группа противника, уже 2 мая 1941 года (т.е. еще до начала войны), получила задание зажечь старые шины в трех точках города в 5.40 утра 25.05.41. К этому времени на подлете к городу находились три самолета-разведчика эскадрильи дальней фоторазведки, вылетевшие с территории Румынии. В архиве NARA, где хранятся трофейные немецкие документы, удалось выявить схемы портовых городов (в т.ч. Севастополя) и аэрофотоснимки, сделанные еще до начала войны. «Севастопольские» шпионские аэрофотоснимки, действительно, датированы 25 мая 1941 года.
Севастополь стал одним из первых городов, по которому нанесла удар немецкая авиация. Уже ночью 22-го июня 1941 года на ул. Подгорной произошел взрыв морской мины, сброшенной на парашюте с самолета. Из воспоминаний сотрудника паспортного стола горотдела НКВД Панасюка А.И.: «Ночью меня с женой взбудоражил оглушительный взрыв, дом пошатнулся, посыпались стёкла с окон и двери террасы. Мы в недоумении думали, что землетрус. Быстро мы оделись, выбежали на улицу. Я направился в 1-е отделение милиции, которое находилось через один дом, ул.Ленина №42. Там же, у входа в отделение я встретил нач. отделения тов. Новак. Войдя в помещение отделения, тов. Новак позвонил в городское отделение милиции к дежурному. Там в дежурной комнате уже находился начальник гор. отделения милиции тов. Бузин Василий Иванович. Командир взвода тов. Томиленко Г. В дежурноё комнате гор. отделения милиции было известно от постовых работников милиции с ул.Фрунзе сообщили, что на площади возле театра им.Луначарского упала мина морская и своей ударной волной разрушила дома и магазины. На тротуары выброшены материальные ценности.
Находившийся на посту милиционер т.Лазарев Андрей контужен. Затем также стало известно, что вторая мина морская упала в Песочной бухте. Самые большие разрушения были на Подгорной – Азовской улицах, где жилой трёхэтажный дом был совершенно разрушен. Так спустя несколько минут нам стало известно о вероломном нападении фашистской Германии на нашу Родину и брошенных морских минах на г.Севастополь, которые попали на город вместо минирования бухты Южной и Северной. Было получено указание от нач. гор. отдела капитана милиции т. Бузина В.И. о немедленной организации аварийной службы. Тов. Новаку весь состав 1-го отделения милиции был в сборе: оперуполномоченный Шингирий А.Я., участковые инспектора Гармаш Иван, Пасечник, Чернехов (Черников), Прудный, Дощечко, нач. воен. учётного стола Шевченко, учет. Арцехащев и др. Все отправились для ликвидации разрушений и спасения людей, которые находились в завалах, находились под обломками крыши, потолков и стен. Мы все когда прибыли, не медля ни одной минуты была организована из населения аварийная спасательная команда, которая приступила к раскопкам и спасению людей.
Из завалов извлекли живых и мёртвых людей, пожилых людей и детей. Которые только лишь вчера жили, мечтали, трудились, ложились на отдых и не думали, что их постигнет такая неожиданная жуткая смерть от гитлеровских палачей. Жутко было от неожиданности смотреть, когда из-под обломков и кирпичей извлекали мёртвых. В одной из комнат на кровати лежит молодой мужчина с женой, рядом кроватка, ребёнок – все неживые. Не успели этих извлечь под потолочной первого этажа слышались стоны, крики людей, просящих спасения, так продолжались спасение и извлечение людей. Очень было жутко смотреть на совершённое варварство германского фашизма. Бомбёжка продолжалась города и бухт, но работа не прекращалась. От неожиданности в городе посеялась временно паника. Нам, всем работникам милиции, пришлось мобилизовать и приложить все усилия дл я расстановки по участкам города. Когда были организованы аварийные бригады, я и многие другие: Татушин, Саускан, Константинов, Теряки, Тимошенко, Томиленко и другие, под непосредственным руководством нач. горотдела т.Бузина и зам. по политчасти тов. Еринова на Пушкинском переулке возле школы №7/8/ было организовано эвакуацию детей и стариков из города в ближайшие населённые пункты за городом, поскольку город не прекращался бомбёжки. В воскресенье 22 июня мы все до тёмной ночи организовывали транспорт для эвакуации детей. С воскресенья 22 июня, начала Великой Отечественной войны, все работники от рядового до начальствующего состава находились день и ночь на казарменном положении и на закреплённых им участках улиц и домов. День и ночь патрулировали в городе по улицам и площадям, объектам и учреждениям, организовывая дежурство по всем объектам, улицам и домам. Выявляли и вели борьбу с трусами и паникёрами, расхитителями, легкодухами, нарушителями светомаскировки, которые ещё были в нашем обществе».
Мины, сбрасываемые на парашютах, были идентифицированы станцией наблюдения и связи, как одиночные диверсанты, были высланы оперативные группы милиционеров и военных на их розыск. Одна из таких групп, состоявшая из бойцов Местного стрелкового полка и Северного райотдела милиции, была оглушена при взрыве мины, упавшей на сушу, но обошлось без жертв[11].
Гораздо хуже сложилась ситуация в результате перестрелки, возникшей по ошибке, между оперативной группой 30-й батареи, высланной на поимку «парашютиста» и городской оперативной группы: один человек погиб.
Противник сбрасывал мины, ориентируясь на свет непогасшего Восточного Инкерманского маяка. Как указывает П.А.Моргунов: «Около двух часов ночи корабли, военные объекты и город были затемнены, причем Северную сторону пришлось затемнить выключением рубильника на электростанции. Хуже было дело с затемнением створных Инкерманских знаков и Херсонесского маяка, с которыми связь оказалась нарушенной. Были срочно высланы мотоциклисты: с береговой батареи №35 — на Херсонесский маяк, а из караула Сухарной балки — на нижний Инкерманский створный маяк. Вскоре они были потушены. Но верхний Инкерманский маяк продолжал гореть, так как посыльные не успели туда доехать. Однако один маяк не мог служить надежным ориентиром для вражеской авиации. Как позднее выяснилось, связь была нарушена в результате диверсии: утром было обнаружено, что на линиях, ведущих к этим объектам, было вырезано по 25—50 м провода» [12].
По воспоминаниям балаклавского милиционера А.П.Холодова, 25.06.1941 года, в городе, милицейскими и флотскими патрулями были проведены массовые задержания офицеров, носивших оружие в кобуре. Как выяснилось, накануне, был издан приказ, по которому 25-27 июня 1941 года табельное офицерское оружие, при выходе в город, полагалось носить скрытно, в карманах. Среди задержанных оказались не только «разгильдяи» (как пишет А.П.Холодов), но и реальные агенты врага. Насколько достоверна эта информация – сказать сложно, но к 1 июля 1941 года две группы противника перестали выходить на связь, и, перед Абвером была поставлена задача подготовки еще четырех групп для заброски в Севастополь.
Работа органов милиции «… по наведению революционного порядка в городе» проводилась в тесном контакте с Особым отделом флота, военной комендатурой города и воинскими частями. Органами городской милиции, главным образом путем облав, задержано 9 немецких агентов.
С началом войны участковых обязали следить за соблюдением правил светомаскировки и местной противовоздушной обороны, а также за тем, чтобы население укрывалось в бомбоубежищах при воздушной тревоге. В целом милиция должна была бороться с дезертирами, диверсантами, мародерами, агентами-сигнальщиками, корректировавшими с земли вражеские бомбардировщики, охранять войсковой тыл, обеспечивать выход населения на трудовые повинности (рытье окопов и противотанковых рвов), искать потерявших связь с родными.
В условиях военного времени, было принято решение о полномасштабном разворачивании МПВО города с привлечением населения. Местная противовоздушная оборона разворачивалась по районам (Городской, Балаклавский, Корабельный, Северный). Общее руководство осуществлял городской штаб во главе со ст. л-том Владимиром Ивановичем Малым (начальник отдела подготовки милиции, начальник штаба МПВО),[13]. Для укомплектования подразделений МПВО были выделены 20 сотрудников горотдела милиции.
В связи с подрывом буксира СП-12 и плавкрана на неконтактных минах при выходе из Севастопольской бухты, было принято решение о круглосуточном наблюдении за акваторией. Эта обязанность была возложена не только на флотские СНИС[14] и ОХР[15], но и на подразделения МПВО, которые несли круглосуточное дежурство. В случае нанесения авиаударов противника по городу в задачу МПВО входил разбор завалов, выявление невзорвавшихся боеприпасов, тушение пожаров (совместно с пожарной охраной флота и города). Оцепление, регулирование движения, возлагались на районные отделы милиции.
Кроме этого, отдельные наряды милиции выделялись для сопровождения взрывоопасных предметов, неразорвавшихся авиабомб к месту их уничтожения. Из воспоминаний Н.И.Крылова: «Откапывали бомбы в нелетную погоду, когда не могла начаться бомбежка. Оповещенные жители окрестных кварталов уходили в убежища. Опасная работа завершалась тем, что машина со смертоносным грузом, предваряемая подвижным оцеплением милиционеров, медленно проходила — иногда через весь город — к оврагу за Воронцовой горой, где бомбу взрывали. Впоследствии самоотверженные люди из этой же команды стали разоружать отдельные бомбы, чтобы дать спецкомбинату взрывчатку для лишней партии гранат» [16].
Для борьбы с парашютистами, диверсантами, было начато формирование истребительных батальонов. Постановление СНК СССР от 24 июня 1941 г. № 1738-746сс «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» придало этим формированиям официальный статус, наименование «истребительные батальоны» и организационную принадлежность к системе территориальных органов НКВД.
На территории Крыма при районных центрах и пунктах, в том числе и в Севастополе, важных в военном отношении, уже к концу июня 1941 г. были созданы истребительные батальоны. Личный состав этих батальонов был укомплектован из партийно-советского актива, а также лиц, освобожденных от призыва по отсрочкам. Всего в Крыму было сформировано 35 истребительных батальонов и 2 отдельные истребительные роты общей численностью 7240 человек. На территории Севастополя таких батальонов было два: Севастопольский и Балаклавский.
Для усиления кадрового состава истребительных батальонов направлялись кадры милиции. Командный состав севастопольских истребительных батальонов, частично, укомплектовывался за счет сотрудников горотдела НКВД. Суммарно, для укомплектования истребительных батальонов были выделены 16 сотрудников горотдела милиции и 4 автомобиля с водителями. Так, к примеру, только для укомплектования Балаклавского истребительного батальона были направлены 5 сотрудников Балаклавского райотдела милиции. В составе батальона числятся милиционеры Холодов, Опарин, Кравченко, Чернобаев и Буссаров[17]. Кроме того, в состав истребительных батальонов были включены 8 сотрудников севастопольского спецторга НКВД, в том числе секретарь партбюро А.Е.Шакун, и начальник управления А. Керемеджиди.
Первоначальное предназначение истребительных батальонов состояло в «своевременной и успешной ликвидации диверсантов, забрасываемых противником на парашютах или другим способом». Для руководства деятельностью истребительных батальонов в структуре наркоматов и управлений внутренних дел целого ряда союзных республик и областей СССР были образованы оперативные группы, подчинённые специальному «противодиверсионному» штабу НКВД СССР (отметим, что два месяца спустя оперативные группы были реорганизованы в 4-е отделы НКВД-УНКВД, отвечавшие также и за диверсионную работу).
Положенное оружие выделялось Управлением военного снабжения НКВД в соответствии с требованием: вооружить каждый истребительный батальон «двумя ручными пулеметами, винтовками, револьверами, необходимыми боеприпасами и, по возможности, гранатами».
По ходатайству ОК ВКП(б) и НКВД Крыма с трофейных складов в Бахчисарае и Ангаре было выделено 5 тысяч трофейных и устаревших винтовок с боекомплектом по 100 патронов на каждую. Однако, следует еще раз подчеркнуть, что это вооружение было выделено не для вооружения партизанских отрядов, как указывает ряд авторов[18], а, именно, для оснащения истребительных батальонов. Истребительные батальоны получили винтовки разных систем: польских системы “Маузер” как польского, так и немецкого производства, винтовки «Мосина» под патрон «маузер», которые были получены со складов в Ангаре, румынских - “Манлихер”, старых русских - “Бердана”, со складов в Симферополе английских - “Ли-Энфилд”, со складов в Бахчисарайском районе. Вот что пишет Андрей Сермуль: «У нас имелись английские винтовки, трофеи гражданской войны, японские «Арисака» с ножевым штыком, довольно длинным; польские винтовки «Маузер» немецкого производства с орлами на прикладах. Ни одного автомата не было, даже самозарядных винтовок в отрядах не имелось». Японские винтовки «Арисака» выделялись под два вида боезапаса: «старые» винтовки, закупленные еще в царское время или захваченные во время Гражданской войны, и «новые», под патрон меньшего калибра, захваченные на у оз. Хасан и на Халхин-Голе.
Кроме того, на местных предприятиях и в оружейных цехах севастопольского флотского завода № 1127 было восстановлено и приведено в боевую готовность все учебное оружие, имевшееся в военкоматах, учебных заведениях и в организациях Осоавиахима. Это были в основном отечественные винтовки и карабины системы Мосина, станковые пулеметы «Максим» и несколько ручных пулеметов системы Дегтярева. Был осуществлен переучет охотничьего оружия, и, прежде всего, охотничьих карабинов, переделанных их винтовок системы Мосина.
25 августа 1941 года вышел приказ НКВД СССР 001151 согласно которому, существующие оперативные группы НКВД по борьбе с десантами и диверсионной работой в прифронтовой полосе реорганизовывались в 4-й отдел НКВД[19]. Этот же отдел, в случае необходимости, должен был заниматься партизанским движением. Начальником 4-го отдела стал капитан П.М.Фокин[20].
Из воспоминаний И.З. Вергасова: «Обязанностей у истребителей хватало: охрана побережья от фашистских десантов, контроль за дорогами и многочисленными тропами, засада на дезертиров — они, к сожалению, стали появляться в окружающих лесах. Нас предупредили: фашисты намереваются взорвать Байдарские ворота — единственный выход на Севастополь. Бросили к воротам усиленный наряд истребителей. Заметили пожилого человека. Он осторожно шел по горной тропе, усыпанной листвой, оглядывался. Окликнули — побежал. Он так и не смог объяснить, почему оказался в тридцати километрах от лесничества, в котором работал. В райотделе НКВД дал показания: он ждал фашистских диверсантов, которые должны были подъехать к Байдарам на грузовой машине в советской милицейской форме. Неделю и мы поджидали эту машину, но, увы... Кто-то, видать, предупредил врага о провале агента-проводника».
[1] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1041. Л. 23.
[2] Безугольный А.Ю. Народы Кавказа и Красная Армия, 1918–1945 годы. М., 2007. С. 151–153.
[3] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 292. Л. 6.
[4] Дюков А. Миф о геноциде. С. 65.
[5] Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию». С. 67.
[6] Брошеван В. М. Симферополь. 1941-1944гг. Историко – документальный очерк о городе Симферополе в годы Великой Отечественной войны. – Симферополь: «Таврида», 1994
[7] Abwehr – (нем.) защита, оборона
[8] В оригинале использован термин V-leute – (нем.) агентура
[9] Протокол допроса перебежчика Люмана Ш. отделом 1С (разведка) 11-й немецкой армии. Фотокопия. Архив автора.
[10] Протокол допроса перебежчика (фамилия не указана) местного жителя из с. Эски-Эли отделом 1С (разведка) 11-й немецкой армии. Фотокопия. Архив автора.
[11] Воспоминания Ф.М.Саенко. Фотокопия. Архив автора.
[12] Моргунов П.А. Героический Севастополь – М. «Наука» 1985г.
[13] Доклад Б.А.Борисова на военно-научной конференции 9.05.1961 года. Фотокопия. Архив автора.
[14] Станции наблюдения и связи
[15] Охрана рейда
[16] Крылов Н. И. «Огненный бастион». М.:Воениздат, 1973 Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru
[17] К сожалению, в списках инициалы отсутствуют
[18] см., например, Е.Б.Мельничук Партизанское движение в Крыму. Книга 1 Накануне. –Львов «Гриф-фонд» 2008г.
[19] Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов т.2 Кн.1 –М. «Русь» 2000г.
[20] Фокин Петр Максимович (1900-1979) — генерал-лейтенант (1945). С июня 1939 г. - заместитель наркома внутренних дел Крымской АССР, с февраля 1941 г. — нарком внутренних дел Крымской АССР. С августа 1941 г. - заместитель наркома внутренних дел Крымской АССР, начальник 4-го отдела НКВД Крымской АССР. С июня 1942 г. — заместитель начальника УНКВД по Краснодарскому краю. С января 1943 г. — начальник оперативно-чекистской группы НКВД Крымской АССР. С октября 1943г. — народный комиссар госбезопасности Крымской АССР. С 1946г. — начальник УМГБ по Крымской области. С мая 1947 г. — заместитель начальника УМГБ по Бобруйской области. Приказом МГБ СССР №5309 от 26 ноября 1951 г. уволен в запас но состоянию здоровья