Самый великий человек в Америке является брат вождя бледнолицых, некоего Боба, которого зовут также Боб Поташник.
Этот великий человек соорудил первую в Америке бревенчатую мельницу.
Один из братьев Поташника был плотником и в доказательство этого показал мне глубокую яму, вырытую им под мельницу, в которую, как очевидно, сваливается вся муть. Я пришел посмотреть, как будет происходить смывание грязи, и увидел, что эта яма была достаточно глубока, чтобы выдержать тяжесть мулов, а мулы тащат ее вверх по холму. Я видел также, как мельник, несмотря на свою болезнь, насыпал слой земли на свои мулы перед их отступлением. Яма была слишком велика, чтобы в нее мог въехать экипаж, но когда ей дали акра 3-4 пространства, то оказалось, что она уже была достаточна для того, чтобы мы могли отступить, и так как она не была ни глубокой, ни широкой, то мы взяли десять-пятнадцать мулов и могли проехать в этом месте.
Более великим человеком в Америке, чем Поташников, был один пастух. Я спросил, кто этот пастух, и мне указали на ферму, за которой я следил некоторое время.
Это был мрачный человек, худой, бледный и со спутанными волосами, приблизительно 40-50 лет от роду. Он смотрел на меня так, как будто видел впервые, и только после того, как фермер провел его к мельнице, он заговорил со мной.
— Вы прекрасно говорите по-английски, — сказал он, — но я не понимаю, зачем вы следуете за нами.
Я ответил, что я немец, что люблю мир и желал бы хорошо провести время. Он отвечал, что не должен был бы оскорблять меня, называя болваном, как я это считаю; он принял это за комплимент по свойству его крови; и я думаю, что он был прав в этом отношении, потому что он вовсе не был неблагоразумным или безрассудным и не был бродягой.
Он сказал мне, что его зовут Сэмюел О& #39; Дэниелс, что в одной из ближайших ночей я увижу его.
Сэмюел спал. Он был тяжелобольным и лежал в своей постели и, открыв глаза, немедленно спросил, куда я пошел; когда ему ответили, что вот там я вижу на холме человека.