Капли дождя барабанили по моему окну, сегодня был великий траур для меня, моя мать умерла. Мне всего семнадцать, меня зовут Егор, и теперь у меня нет семьи. Конечно, отец забрал меня к себе в свою новую семью, как только мать слегла в больнице, но его супруга была явно не рада таким новостям, ведь я же напоминание о бывшей супруге отца.
Молодая, меня старше всего на семь лет, а отцу уже почти полтинник, он не сказочно богат, но богат, и стоило ему сойтись с этой Миленой, как он выставил мать и меня на улицу, а теперь вот подобрал, чтобы не позориться в своем кругу.
Мать у меня была простая, хороша, добрая, и все, что было отдавала мне, я же помогал ей, работал. Я никогда бы не переступил порог его дома, но ничего, еще каких- то восемь месяцев и я свободен от него и его Миленочки, аж противно.
- «Егор — вот твоя комната, будь сказочно любезен, не наводить тут срач», - ехидная улыбка этой барышни так и притягивала, чтобы плюнуть ей в лицо.
- «Хорошо, спасибо», - сквозь зубы процедил я, и тут словил укоряющий взгляд отца.
- «Ты ведешь себя не достойно», - его жестокий голос был полон отвращения ко мне.
- «Есть с кого брать пример», - о да, я молчать не умею и не буду.
- «Щенок, неблагодарный щенок», - сказал он сквозь зубы.
- «Так сдай в детский дом или куда там сдают ненужных детей?» – никогда я не уступлю ему и не прощу.
- «Чтобы я тебя не видел и не слышал», - сжав кулаки, он развернулся и ушел.
Как только отец скрылся внизу, лицо Миленочки тут же изменилось с почти доброго на презрение.
- «Не вздумай мне портить жизнь, или я тебя к мамочке отправлю», - прошипела эта овца.
- «А не пойти ли тебе в след за ним», - смерив ее полным ненависти взглядом, я развернулся и захлопнул дверь перед носом этой куклы.
Лучше бы меня и правда, отдали куда-нибудь, хоть в интернат, только бы подальше от них, ненавижу. Отец с этой куклой уже почти пять лет, когда мы жили с ним, то он постоянно избивал мать, урод он, я пообещал, что отомщу, а теперь и мамы нет, она умерла, так и не приходя в сознание.
Оказывается, болела она давно, но отец даже не напрягался лечить жену, а наоборот лишь избивал да доводил ее. Опухоль головного мозга, и она не смогла бороться, хотя старалась, а я даже не знал, что она больна. Видел, что чахнет, спрашивал, но она говорила, что все хорошо, я думал по отцу скучает, любит, а теперь понимаю, что это было. Винил себя и его, его больше, хотя она всегда говорила, чтобы я простил его, но нет, прости мам, не смогу я.
Выходить никуда не хотелось из комнаты, чтобы не видеть этих уродов высокомерных, но есть я захотел все же. Решил спуститься и взять что-нибудь перекусить. Будь моя воля, я бы в магазин пошел, но этот гад приказал охранникам, без его разрешения меня не выпускать, а обстановку я еще не разведал, чтобы свалить по-тихому.
Открыл тихо дверь, и аккуратно пошел по лестнице, дошел до кухни, но не зашел в нее, там сидела Милена со своими подругами и явно обсуждала меня.
- «И что ты будешь делать с этим отпрыском покойной?» - хихикнула брюнетка.
- «Да что делать, моему котику он не нужен, но если этот гаденыш хоть где-то откроет свой рот про свою покойную мамашу, то это доставит проблем. Ты же знаешь этих инвесторов, любители блин семейных людей, мы и так его мамашке уже объясняли, чтобы рот не открывала и подписала бумаги, что сама решила уйти от мужа, и отказывается от всего. А тут она вдруг копыта откинула и выродка своего нам оставила», - прыскала ядом Милена, а ее подружайка ржала, как лошадь.
- «Тварины», - в глазах словно потемнело, я нагло зашел на кухню, на что Милена только злобно зыркнула.
- «Ты что не видишь, у меня гости?» – стараясь изобразить милейший голос, сказала Милена.
- «Я не знал, что нынче лошадей за стол сажают, хотя если уж и гадюки сидят, то все может быть», - спокойно сказал я и нагло открыл холодильник.
- «Да, как ты смеешь?» - завопила она, а подружка сидела с выпученными глазами, – «Я все расскажу твоему отцу, чтобы поучил тебя манерам», - она визжала, как свинья.
- «Плевать», - сказал я и пошел на выход, прихватив чисто пару кусков хлеба и молока, а перед тем, как полностью удалиться, добавил, – «Если еще хоть раз откроешь свой грязный рот за мою маму, я тебя уничтожу и отцу жизнь испорчу», - словно прорычал и ушел.
Я вбежал на верх и закрыл дверь, видеть никого не хотелось, аппетит пропал, злость кипела внутри меня вулканом, что готов был уже взорваться. Психанув, я упал на кровать, внутри меня бушевал гнев, хотелось разнести все вокруг, чтобы хоть немного притупить боль, я лежал, закрыв глаза и думал о матери, как же я теперь без нее.
Кто-то коснулся моего плеча, я хотел подскочить, но показалось, что это кто-то родной, и я услышал приглушенный голос, какой-то пустой, но трепетный:
«Все будет хорошо, Егорушка, все будет хорошо», - а потом руку убрали.
Я подсочил, словно меня ошпарили, мне срочно нужно было снова это тепло, я метался из угла в угол, не понимая, что это могло быть, игра моего воображения или же… не может этого быть, неужели мама?
Я много слышал о всякой мистике, верить я конечно верил, но не так, чтобы прям очень. Где-то внутри меня разлилась надежда, мама, мамочка, она рядом, она мой ангел – хранитель?
Я знал, бабушка, как-то рассказывала, что душа покойного находиться с нами сорок дней, и наблюдает, возможно мама почувствовала, что мне плохо, и пришла утешить. Это конечно не оживит ее, но я был счастлив, что хоть так она рядом. Думая об этом я уснул, чтобы хоть во сне вновь ее увидеть.
Мое пробуждение было крайне диким, резкий и злой голос отца орал, чтобы я немедленно просыпался, открыв глаза, я подскочил, его взгляд был просто бешеным, понятно, его Миленочка решила нажаловаться.
- «Ты щенок, что ты себе позволяешь, как ты смеешь, так позорить меня и мое честное имя», - словно громом орал он, брызжа слюной, – «Я не потерплю в доме вора, паскудник», - а вот тут я напрягся.
- «С каких это пор у нас обозвать гламурную лошадь – лошадью – это воровство?» – я реально не понимал его претензий.
- «Какие лошади, ты обокрал Виолетту, жену уважаемого человека, подругу Миленочки», - он схватил меня за шкварник и вытащил из комнаты.
- «Совсем что ли?» – я соскочил на ноги и еле удержался, чтобы не слететь с лестницы, – «Че несете, ополоумели совсем, со своей мисс силикон?» – я тоже перешел на крик.
- «Да, как ты смеешь?» - он замахнулся и влепил мне пощечину.
- «Не смей меня трогать, урод», - от такого унижения я и вовсе слетел с катушек, но ему было плевать.
- «Обыскать его комнату», - он кивнул охране, Милена вошла вместе с ними и этой лошадью, подругой, то есть, они стали переворачивать все вверх дном. А потом стали вытаскивать из моей спортивной сумки мои вещи.
- «Не смей, это мои вещи», - я хотел отобрать, но меня, как беспомощного котенка вытащил охранник.
Они мяли и бросали, мои рисунки, что я рисовал маме, все было испорчено, комната напоминала бедлам, когда все закончилось, охрана смотрела на отца.
- «Ну что?» – спросил он.
- «Пусто», - ответил тот.
- «Вы плохо смотрели», - шипела эта змея.
- «Тут ничего нет», - повторил ровным тоном охранник.
- «Значит, он спрятал в другом месте», - она явно очень хотела меня обвинить.
- «Невозможно, он был на кухне и тут», - охранник так же невозмутимо отвечал.
- «Дорогая моя, может вы ошиблись с Виолочкой?» – отец так сладко лепетал перед этими мымрами, что хотелось блевать.
- «Я точно уверена, что это он, больше не кому», - так же яростно шипела мачеха.
- «Я узнать могу в чем меня тут винят?» – очень зло высказался и посмотрел на этих перегламуреных дамочек.
- «А то ты не знаешь?» – зашипела она змеей ,– «У Виолетты пропал браслет, что был в ее сумке, как раз около лестницы была ее сумка, и там вчера проходил ты», - она тыкнула в меня своим наманикюреным пальцем.
На какое- то мгновение в голове словно возник кто-то еще, кроме меня самого. Я увидел картину, как Милена со своей лошадью, ну подругой, ночью вошли ко мне в комнату и засунули в сумку браслет, как странно, что охрана это просмотрела, или же сделала вид, что просмотрела. А потом нечто просто достало браслет и убрало его в туфли лошади, то есть подруги. Меня слегка передернуло, неужели мама это увидела и защитила меня.
Эти же двое стояли и злились, по всей вероятности, не понимали, как такое могло быть, и на какое- то мгновение они словили мой явно недобрый взгляд, в глазах промелькнул страх, они, наверное, решили, что я тогда не спал и все видел.
- «Тогда нам следует поискать в другом месте, а может я его дома оставила или в сумке где завалялся?» - сдерживая злость, проговорила эта пони, ну не могу я ее человеком назвать.
Они прошли к лестнице, лошадь стала одевать туфли и ойкнула, она подняла туфлю и достала оттуда золотой браслет.
- «Вот и он», - радостно пролепетал отец.
- «Н –да, я такая рассеянная», - она жеманно улыбнулась, и стала походить уже на больную лошадь.
- «Ох, ты просто много трудишься, все же ты такая занятая», - Милена стала ворковать с подругой, а обе косо смотрели на меня.
- «Извинений я, конечно же, не заслужил?»
- «Убери тут все» - рявкнул мне отец.
- «Нет», - я резко встретился с ним взглядом, – «Это не я тут все переворачивал, и при этом был обвинен тобой», - я не уступал, внутри меня словно был щит от него, я видел, как он хотел меня просто прибить, но стоял, как будто врос в пол. Его глаза наливались злостью.
- «Убрать все», - махнул он прислуге или кто они там?
– «Можешь быть свободен и не доставляй мне неудобств», - резко выплюнул и ушел за своей кралей.
Я прошел в комнату. Одну из женщин я знал, она давно работала в доме отца уборщицей, она была хорошей и очень любила мою маму и меня. Вера Степановна мягко улыбнулась мне и подмигнула, я тоже ей улыбнулся.
Женщина и девушка очень быстро навели в моей комнате порядок, я тоже им помогал. Девушку звали Лена, она недавно сюда устроилась, и очень мне сочувствовала, как выяснилось Милену никто не любил, как и моего отца. Он сильно изменился, после того, как выгнал нас с матерью, стал еще хуже, многие ушли с работы, даже наплевали на зарплату.
Веру Степановну он, конечно же, не обижал, привык к ней, но последнее время сверлил ее глазами, она очень часто вспоминала прежнюю хозяйку дома Викторию, мою маму.
- «Егорка, пошли я тебя покормлю», - ласково сказала женщина.
- «Спасибо Вера Степановна, я не хочу есть в его доме, а то опять скажут - обокрал. Вчера вон из-за куска хлеба, да стакана молока, чуть в воровстве браслета не обвинили», - усмехнулся я.
- «Да плюнь ты на них, ты тут тоже хозяин, прямой наследник. На Милене отец еще не женился официально, она так, на птичьих правах, вот и бесится, да боится, что ты ее выкинешь», - фыркнула, как смешной хомячок женщина.
- «Пусть. Мне от отца ничего не надо», - я злился.
- «Пойдем Егор, хоть чаю выпьем, заслужил, ты же помог нам убраться, считай, заработал», - Лена тоже мило улыбнулась, и я кивнул в знак согласия.
Дни стали проходить спокойнее, с Леной и Верой Степановной было, как-то проще, а вот жалкие попытки Милены меня очернить уже достали. Девушка стала переходить все возможные границы, и чем больше пакостила, тем больше оставалась с носом.
Я чувствовал мамино присутствие рядом, каждый раз она спасала меня от ее козней, но я боялся, что скоро пройдет сорок дней и ее не будет со мной. Страх стал окутывать меня все больше, и как-то перед сном, я решил попробовать пообщаться с ней.
Сидя в комнате я достал мамино фото, я сделал его за месяц до ее смерти, память больно уколола в сердце, казалось, что если бы я знал, то мог бы ее спасти, слезы сами по себе скатились из глаз.
- «Мамочка, я скучаю, мне плохо без тебя», - я как маленький ребенок всхлипнул.
Комнату обдул легкий ветерок, но окно – то было закрыто.
– «Мама, это ты?» – с надеждой в голосе, спросил я.
Тетрадь, что лежала на столе, упала на пол, и в зеркале отразился туман. Я подскочил к нему, в легком свете из зеркала на меня смотрела моя мама, но глаза ее были напуганы. Она жестами, что-то показывала, но я не мог понять.
- «Мам, я не понимаю, как мне тебя понять?» – взмолился я.
Она грустно посмотрела на меня, а потом дверь в комнату открылась, легкий мандраж прошел по всему телу. Я посмотрел на маму, она показала мне глазами, что нужно идти туда. Думать я не стал, просто вышел из комнаты, легкий ветерок подул в сторону лестницы, я пошел туда, и так за ветром я дошел до входа в подвал дома отца.
Ощущения были не самые приятные, какой- то озноб накрыл меня с головой, а в голове прозвучал голос: «Посмотри», и дверь подвала приоткрылась.
Бесшумно я стал спускаться по лестнице, какие- то непонятные звуки, больше похожие на завывания неприятно отдавались в ушах. Тусклый свет, что освещал только одну сторону, отчетливо показывал трех женщин, Милена, ее подруга – лошадь и какая-то женщина или даже бабка, да скорее бабка, вся дряхлая, как урюк.
Именно это бабка и завывала, перед ними были три чаши и горели три черные свечи, в голове снова был голос: «Они хотят убить тебя». Я даже замер от такого, даже не верилось, что Милена настолько меня ненавидит или боится, что пошла на такое. Хотелось успокоить себя, что эти чокнутые нашли старую шарлатанку, и их просто разводят, но все внутри меня говорило об обратном.
- «Мам, что делать?» – мысленно спросил я.
- «Не дай им закончить», - ответил слабый голос в моей голове.
Я, как можно тише подходил к ним, чтобы они не заметили меня раньше времени. И как только подошел достаточно близко, то резко выскочил и снес свечи и чашки с водой.
- «А-а-а-а», - завопила подруга Милены.
- «Ты, как ты посмел», - Милена свирепела.
Но в отличие от этих двоих, бабка лишь сурово посмотрела на меня, ее глаза сверкнули, и мне стало не по себе. Вокруг меня словно сгущался воздух, она слишком быстро приблизилась ко мне и порезала мне руку, но я не мог даже закричать. Кровь потекла по руке, а на шее словно появилась удавка. Внутри меня все стало закипать, словно резкий скачек температуры, бабка схватила меня за руку и стала собирать мою кровь в чашу.
- «Мама», - еле смог прохрипеть я.
- «Твоя жалкая мамаша тебе не поможет, она сдохла, и ты отправишься за ней, сопляк», - Милена выкрикивала эти слова с такой яростью.
Яркий свет ослепил, а сердце защемило от боли.
- «Руки прочь – ведьма», - громкий, отбивающий холодную сталь голос, словно раскат грома, эхом пронесся по всему помещению.
- «Смотри и его и тебя съем», - расхохоталась старуха и с силой надавила на порез, глаза стала застилать пелена.
– «Давай же, спаси своего отпрыска, лебедь», - голос старухи был тихим, но таким жалящим.
- «Прими меня, солнышко», - мамин теплый голос, так приятно говорил в моей голове.
- «Мама, забери меня с собой», - я почти не слышно прошептал, легкие сжимались от недостатка кислорода. А потом резкий холод, и мне стало так пусто и одиноко. По всюду слышались чьи-то голоса, кто-то скреб ногтями, скрипели какие-то доски, и запах гнили забивал нос, отчего было еще хуже. Страх оковывает с ног и как кошка лезет своими когтями, цепляясь очень глубоко.
Тени стали сгущаться, я почувствовал себя одиноко, жить не хотелось, а еще эти глаза, жестокие и красные, но такие пустые. Через пелену, что накрывала меня, я видел и чувствовал жажду крови. Мне словно самому захотелось кого-нибудь уничтожить, в голове первым всплыл отец, но мягкий голос прошептал: «Борись».
Я стал метаться, но меня словно пса посадили на цепь, и душили поводком. Рывок, еще, я замотал головой, словно пытаясь сбросить с себя эти цепи, и чем больше я дергался, тем больнее в меня словно втыкались иглы.
- «Не уйдешь, щенок», - бабка хрипела, но что-то словно было не так.
- «МАМА», - я закричал, что было силы, внутри меня разлилось нечто теплое и одновременно холодное, способное, как согреть, так и зажарить, а после и вовсе превратить все вокруг в лед.
Сильный пот хлынул из меня, я не знаю, что именно это было, но меня словно трясло при лихорадке, злость сковывала скулы. Я хотел вновь позвать маму, услышать, почувствовать ее теплые ладошки хоть раз, но вместо слов, я издавал какое-то мычание, и противный голос Милены, которая просто орала, чтобы я сдох.
- «Какого хрена?» – сквозь туман проревел грозный голос отца, а потом грохот и крики, кажется верещала Виолетта.
Меня резко откинуло в сторону, а старуха зашипела, я стал приходить в себя, вокруг меня было много шума и крика, в голове все гудело. Я увидел отца, который пытался, что-то объяснить Милене, но никто не обращал внимание на бабку, которая очень обращала внимание на меня.
Ее глаза были такими же красными, она стояла на четвереньках, и что-то в ней было не так, она словно переставала походить на человека. Старуха открыла свою пасть и высунула свой язык, а потом просто одним резким движением разрезала его себе…НОГТЕМ, НОГТЕМ БЛИН…я не знал, как это вообще возможно, а потом увидел, что ее ногти стали длиннее и напоминали уже, когти.
Она села, как лягушка и стала смеяться, ее смех так заложил уши и не только мои. Милена, ее подруга и отец закрыли уши руками и повернулись. Вот это, то, что было старушкой оскалилось и визжало, и пыталось ползти на меня, но ей явно, что-то мешало, она словно не могла подойти ближе.
- «Тогда я начну с них», - она ехидно прищурила глаза, и одним прыжком вцепилась в лицо Виолетты. Отец попытался сорвать ее с девушки, но она словно намертво приклеилась. Тело девушки стало дергаться, а потом они обе упали на пол. Сколько бы не пинал, не пытался оттащить ее отец, было бесполезно, девушка еще пару раз дернулась, а потом просто перестала шевелиться, ее тело стало синеть так, словно она была в холодильнике и старуха оторвалась от нее.
Лицо девушки было сплошным месивом, она была просто без лица, голые кости, бабка, словно семечки, сплевывала зубы, и только потом я понял, что зубы были Виолетты. Милена вскрикнула и стала орать.
- «Ты, карга старая, я тебе что сказала? Я тебя уничтожу», - Милена орала, как потерпевшая, отец стоял в полном шоке, а бабка только рассмеялась.
Мгновение и старуха показала оскал, а затем она бросилась уже на Милену, отец резко дернул девушку и бабка промахнулась. Мы все стояли с одной стороны, и к сожалению, со стороны тупика, единственный выход закрыла собой эта нечисть. Ее глаза бегали из стороны в сторону, словно выбирая, кто из нас станет следующей жертвой.
Внутри меня все бешено стучало, мысленно я молил мать о помощи. Кривой рот бабки исказился в противной улыбке, она обернулась вокруг себя, и со всех сторон послышался шорох, скрежет, и шипение. Мерцающая слабая лампа, словно специально, стала по степенно угасать, как свечка, и бабка терялась во тьме. Только ее красные глаза светились и наполняли внутри меня животный страх, что сковывал по рукам и ногам, а потом лампа стрельнула и мы оказались поглощенные темнотой.
- «Раз, два, три, четыре, пять, начинаем мы играть», - противный голос бабки словно эхом прозвучал вокруг.
Старые и давно сломанные часы, начали издавать раздражающее тиканье, злостный рык и шаркающие шаги, а потом все вокруг стало давить.
- «Что это?» – пискнула Милена.
- «Закрой рот, дура», - прохрипел отец, в этот момент Милена даже спорить не стала.
Тиканье часов становилось все громче, очень сильно давило на психику, и я сжал кулаки: «Слушай меня, сынок», - теплый голос мамы, вновь возник в моей голове, - «Егор, не бойся. Главное не смотри ей в глаза и не дай себя укусить - хоть раз укусит, и ты не сможешь спастись», - ее голос успокаивал и придавал мне сил.
Резкий крик Милены и я словно вернулся в страшную реальность, я не видел ничего, кроме быстро бегающих красных глаз, крики девушки заглушались, и звук хруста костей становился все сильнее. Значит теперь кто- то из нас будет следующим.
- «Егор», - голос отца дрогнул, – «Нужно бежать к выходу, на ощупь, протяни руку», - я протянул руку и нашел руку отца, – «Вот возьми, это нож бабочка, мало поможет, но шанс даст», - он нервно говорил.
- «А ты?» – спросил я.
- «У меня есть второй, главное беги, слышишь, завещание я на тебя только сегодня, но написал, так что, если что ты один наследник», - словно с комом в горле он произносил каждое слово.
Договорить мы не успели, холодные стальные когти схватили меня за раненую руку, шипение, сковывающее удушье, снова стало безумно страшно. Я сжал руки в кулак, метал обжег меня приятным жаром, нож – бабочка, я почти забыл о нем от страха.
Взмах, еще и еще, бабка отскочила от меня, и зашипела.
- «Не подходи ко мне, тварь», - я взревел, как раненый зверь, и махал ножом, словно это меч или единственное мое спасение.
Шаги приближались и отдалялись, я слышал скрежет ее зубов и мерзкий тихий смешок. А потом меня что-то сбило с ног, и резко схватило за шею, и просто принялось душить, но это была не старуха, она лишь все так же тихо смеялась своим скрипучим голосом.
Что делать? Я не знал, что мне сейчас делать. Махая ножом из последних сил, я пытался вырваться, ухватиться за того, кто меня душит, но ничего не было, а противное ощущение страха, что вызывает омерзение за свою слабость, снова вводило меня в оцепенение. Сейчас, наверное, будет мой последний вздох…
Яркий свет, до боли светит в глаза, и крики, много криков, я попытался открыть глаза, но это было невозможно, свет словно режет их, и они начинают щипать. Твердая рука отца тянет меня, не знаю, как я это понял, но был просто уверен, он накидывает на меня что-то.
- «Не смотри, только не смотри, иначе умрешь», - сам не понимая того, я вжался в него. Мы лежали на полу, на удивление он просто обхватил меня руками и ногами, – «Все будет хорошо», - сказал он уже тише.
Не знаю, что там именно происходило. Вопли оглушали, каждый крик или визг заставлял просто вздрагивать, словно в эти моменты я сам умирал и никак не мог отмучиться. Непонятные слова, словно чужой язык, или даже звериный, это даже не слова — это звуки, похожие на пение, но не просто пение, а как завывание. Собаки так воют, если чуют смерть.
Сколько это все будет продолжаться, чем это закончится, я не знал, но в то, что я смогу выжить - не верил. Казалось именно сейчас идут последние мгновения моей короткой жизни. Под этот вой вдруг захотелось жить, и чтобы мама, глядя на меня оттуда гордилась. Диплом. Карьера. Жена. Дети. Как многого я хотел достичь и как сейчас нелепо уйду, даже не увидев истинного лица своего убийцы, хотя я знал, кто хотел моей смерти, но она ушла раньше меня.
Все в голове смешалось, и надежды уходили из меня, наступал холод и мне казалось, что сейчас я просто покроюсь льдом, как меня тут же выбросило в жар, и я стал просто кипеть. Тело пробила дрожь, я стал терять контроль, и как в тумане слышал голос отца… «Егор, Егор, сын» - он кричал, но, наверное, мне это только кажется…а потом все просто ушло и тяжелый полет боли уносил меня куда-то.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь в своей комнате, около меня сидит Вера Степановна и Лена. Они тихо посапывали, а рядом пищал какой-то противный медицинский аппарат, наверное, именно этот писк я постоянно слышал. Обе выглядели уставшими, а у Лены на волосах появилась огромная седая прядь.
- «Что случилось?» - хрипя, словно это не я, спросил.
Лена тут же распахнула глаза.
- «Егорушка, ты пришел в себя, мы так боялись», - девушка смахнула слезы со щек, Вера Степановна тоже тут же проснулась.
- «Егорушка, мальчик ты мой, слава Богу, что ты пришел в себя, сейчас отца позову», - женщина тут же подорвалась и умчалась из комнаты.
- «Мне сейчас будет плохо, да?» – представляю, что со мной сейчас сделает отец.
- «Почему, или тебе плохо, я сейчас врача позову», - только хотела соскочить Лена.
- «Нет, не надо. Отец зол да?» – наверное он будет винить меня.
- «Ты же не знаешь ничего», - Лена так тяжело вздохнула и присела рядом.
В комнату вбежал отец и пожилой мужчина в халате, врач видимо.
- «Егор, как ты?» – отец впервые посмотрел на меня с какой- то заботой.
- «Пойдет. А ты?» – я хотел спросить про Милену, но не рискнул.
- «Сойдет, я быстрее оклемался. Сейчас тебя осмотрят, и мы поговорим, хорошо?» – он посмотрел на меня, и я кивнул.
Врач очень быстро осмотрел меня, взял какие-то мазки с еще не затянувшихся ран, и сказал, что позже сообщит результаты, посоветовал больше спать и есть, и вышел.
Отец пришел тут же, как за врачом закрылась дверь.
- «Егор, я знаю, что простить меня сложно, но твоя мама мне четко дала понять, что я козел, и показала все, чего я не видел, и не понимал», - я видел, как ему сложно давались эти слова, – «Я не верил, что ты мой сын, мне говорили, что я бесплодный, и тут… Скандал – то не закатишь, позор и конец репутации. А вот, как вышло - это моя мама, упокой Господь ее душу, подкупила тогда врачей, у которых я лечился и мне поставили такой диагноз. Но это уже не важно, я видел ее там в подвале, и знаю, что это она оберегала тебя, я ее любил, сильно, и до сих пор люблю. Но я не верил ей и все потерял», - он присел на мою постель.
- «Отец, я не знаю, что ответить, но врать, что все хорошо и что я забыл обо всем - не буду», - я не хотел его обидеть, но и врать тоже.
- «Это и хорошо, этим ты в мать, она тоже всегда честна была, а я дурак…, возможно мы сумеем поладить?» - он пожал плечами, а потом зеркало стало клубиться туманом, и мы оба услышали голос.
- «Мне пора, сегодня сорок дней, я буду за вами смотреть…», и зеркало треснуло в дребезги, но не разлетелось, а просто крошкой осыпалось, как песок. Легкий ветер уносил его из комнаты, словно мелкие блестки, а мы просто смотрели и прощались с ней.
Виолетту искал муж, но когда отец показал ему то, что осталось от нее, тот долго не верил, грозился подать в суд, а потом и сам рассказал, что видел старую бабку с супругой, и что давно пытался выяснить, что это такое, то, что она не человек он догадывался.
Милена и Виолетта пользовались ее услугами, а какого характера точно не скажешь, труп этой грымзы превратился в лед, и отец его разбил, а потом еще и сжег.
На удивление, ни старуху, ни этих двоих (ну кроме мужа лошади, который до сих пор не помнит, как на ней женился) никто не искал, а потом и вовсе выяснилось, что обе девушки умерли еще около пятнадцати лет назад.
Маму мы поминаем часто, я всегда чувствую ее присутствие, отец стал спокойнее. Мы даже не ругаемся, но еще тяжело найти общий язык. Мама кстати, как-то приснилась, и намекнула, что отец мог бы и к Лене присмотреться, добрая она.
Хорошая она у меня, моя мама – хранитель.