Роман «Вниз, в землю» не относится к числу самых известных произведений Роберта Силверберга, и, в некотором смысле даже не очень для него характерен. Конечно, Силверберг — очень плодовитый автор, и как у всех, у него были свои взлеты и падения, удачные книги и не очень (да что там говорить, у него и откровенно провальные произведения случались). «Вниз, в землю» по ведомству удачи можно провести одновременно и со знаком «плюс», и со знаком «минус».
Дело в том, что роман — непривычно сложный для Силверберга, наполненный аллюзиями и философией, после первого всплеска популярности постепенно ушел в тень других удачных книг: «Человека в лабиринте», «Ночных крыльев», а уж после успеха «Маджипурского цикла» и вовсе был практически забыт. Простой пример — я, большой поклонник Силверберга и обладатель изрядной коллекции его книг, до недавнего времени даже не подозревал о существовании этого романа.
Глубину замысла можно почувствовать уже начиная с названия романа, которое отсылает нас к книге Екклесиаста:
Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю? (Еккл 3:18)
Этот библейский стих затронут неспроста: заложенный в нем смысл - одна из главных философских составляющих романа. Что такое человек? Где проходит грань между разумным существом и животным? Однозначного ответа на этот вопрос до сих пор не существует, и роман в том числе — и об этом. Как оценить разумность иного типа, если в человеческой системе знаний просто нет критериев для оценки чуждого разума?
Но, лишь одна из проблем, которые исследует в романе Силверберг. Прежде всего, основной, стартовый, так скаать, лейтмотив книги — это «бремя белого человека», со всеми его колониальными прелестями и последующее чувство вины за сотворенное. «Вниз, в землю» тесно перекликается с знаменитой повестью Джозефа Конрада «Сердце тьмы». Великое путешествие главного героя сквозь бесконечные дикие джунгли, населенные странными животными и еще более странными разумными обитателями Белзагора — слоноподобными нилдорами и условно-гуманоидными сулидорами, бывший владелец планеты — всемогущая Компания, чьи станции и фактории, разбросанные по планете, постепенно приходят в упадок и запустение, бывший сотрудник Компании Курц, которого планета превратила (в переносном и буквальном смысле) в чудовище. Все это — прямые отсылки к «Сердцу тьмы», хотя Силверберг отнюдь не повторяет сюжет Конрада.
Дикая глушь жестоко отомстила Куртцу за фанатическое вторжение. Думаю, она шёпотом рассказала ему о нём самом то, чего он не знал, и этот шёпот зачаровал его и гулким эхом отдавался в нем, ибо в глубине его была пустота.
То, как Силверберг обыграл эту цитату из «Сердца Тьмы»… Одновременно и элегантно и жутко.
«Вниз, в землю» скорее полемизирует с «Сердцем тьмы», ищет выход из ницшеанского поглощения человека окружающей дикостью (помните афоризм про всматривание в тьму?), одновременно выстраивая цивилизацию, одновременно представляющую собой и укор человечеству, и новую надежду. Силверберг как бы развивает стих Екклесиаста, утверждая, что в великом космосе стандартные определения для верха и низа, сынов человеческих и животных могут уже не сработать. В конце концов, невозможно представить непредставимое и даже столкнувшись с ним лицом к лицу, большинство людей будут упорно придерживаться старых убеждений и стереотипов, какими бы нелепыми и ложными они не выглядели в свете новых знаний.
Впечатление от книги, конечно, усиливает мастерски описываемая флора и фауна чужой планеты. Силверберг не перегружает книгу справочным материалом об инопланетной биосфере (чем, случается, грешат многие современные авторы), но умело размещает их в паузах основной сюжетной линии, используя для нагнетания своеобразной атмосферы медленного неотвратимого распада всего человеческого под давлением кипучей белзагорской жизни.
Однако самое главное отличие от романа Конрада — это решительно оптимистичная концовка романа, дающего новую надежду и главному герою, и вообще человечеству. Это, кстати, отличает роман Силверберга и от еще одного знаменитого произведения со сходной тематикой — наполненной экзистенциальным отчаянием «Улитки на склоне». Все-таки Силверберг приводит своего главного героя, пусть недоступным каждому и сложным путем — к гармонии с собой и всем миром.
А разве не к этому стремимся мы все?
