В начале XIX в. на Кавказе вспыхнула эпидемия чумы. Первые ее проявления были зарегистрированы в конце 1802 г. в Грузии. Эпидемия быстро стала распространяться на Северный Кавказ, что вызвало серьезное беспокойство в Петербурге.
12 сентября 1803 г. последовало «Высочайшее повеление» о принятии на Кавказской линии строгих мер против заразы.
Вскоре очаг эпидемии был локализован и приглушен.
Вторая волна эпидемии, зарегистрированная в 1810 г., была более мощной. Несмотря на введенные карантинные меры, эпидемия быстро распространилась по всему Кавказу и просуществовала до 1818 г.
Очень упорно она держалась в горных районах.
О масштабах эпидемии свидетельствует донесение главнокомандующего на Кавказе генерала Ермолова в мае 1818 г., в которой сообщалось, что в Кабарде чума уничтожила почти четверть населения.
Летом 1813 г. чума с горных районов Дагестана распространилась на низменность - в Кюринскую провинцию к югу от Дербента и приграничный Табасаран.
Вскоре она была занесена в с. Пирамешки в 5 верстах от Дербента. (После эпидемии селение перестало существовать).
Для предотвращения заноса заразы в город, военный комендант под- полковник Бухвостов выставил вокруг города круглосуточный караул из горожан под командованием офицеров гарнизона, чтобы не пропустить в город никого из жителей зараженного заразой с. Пирамешки, Табасарана и Кюринской провинции.
Но однажды ночью находящийся в цепи караула горожанин сумел незаметно для других получить от своего кунака из с. Пирамешки ковер и кувшин с маслом и принести домой.
На другой день умерли жена, сестра и сын горожанина.
На трупах умерших гарнизонный фельдшер обнаружил признаки чумы.
В гарнизонных документах была зафиксирована дата этого события – 8 ноября 1813 г.
Признаки заразы со смертельным исходом начали проявляться у соседей этого горожанина и в домах тех, кто побывал на похоронах.
Затем болеть стали те, кто побывал на вторых, третьих и т.д. похоронах, а также у их соседей.
В городе начиналась паника.
Военный комендант распорядился все дома умерших сжечь вмести с имуществом, а оставшихся в живых членов семей вывести за город и поселить в наскоро вырытых в трех верстах к северу от города, на берегу моря землянках и только после сорока дневного карантина оставшихся в живых, подвергнув осмотру фельдшером и окурке «газом», вновь пускать в город.
В городе были закрыты лавки, бани и мечети. Жителям было приказано жечь во дворах днем и ночью навоз, внутри же домов окуривать себя и все помещения «газом», полученным от сжигания смеси из пороха, нефти, серы, камфары, уксуса и чеснока. На улицах перед каждым домом также жгли навоз.
Единственный в городе медицинский работник, батальный фельдшер, был не в состоянии оказывать какую-либо помощь жителям не только по уровню своих знаний, но и физически не успевал осмотреть больных, обследовать трупы умерших, вести учет. Но, несмотря на создавшееся положение военный комендант города лишь в январе 1814 г. запросил Тифлисское начальство прислать врача «…для узнавания той пагубной болезни, от какою именно умирают люди».
По отчету батальонного фельдшера за период с 10 ноября 1813 г. по 21 января 1814 г. в городе заболели 121 человек, из которых умерло 85, в карантине состоят 100 человек.
Бездействие городского начальства усиливало панику среди горожан, которая вылилась в массовый беспорядок.
19 ноября 1813 г. огромная толпа жителей под предводительством уважаемого в городе муллы Сеид-Зекя пришла во двор Джума-мечети, чтобы написать обращение государю-императору на бездействие военного коменданта Бухвостова и его помощника плац-адъютанта Лулудаки, не принимавших должных мер для борьбы со страшной эпидемией, в результате чего гибнут люди.
В разгоряченной толпе стали высказываться недовольства по поводу закрытия по распоряжению военного коменданта лавок, бань и мечетей, принудительного обследования подозреваемых в заражении чумой женщин фельдшером-мужчиной, выдворение за город подозреваемых в болезни, запрета хоронить умерших без осмотра трупов фельдшером и т.д.
Узнав о сборе жителей в Джума-мечеть прибыл сам комендант с солдатами и, угрожая оружием потребовал немедленно разойтись по домам. В ответ сын Сеид-Зекя бросился с кинжалом на солдат. Его примеру последовали еще несколько молодых людей. Произошла потасовка, в которой были убиты пять человек, в том числе сын Сеид-Зекя и один солдат.
Коменданту удалось рассеять толпу и арестовать 13 «зачинщиков бес- порядка».
На другой день суд во главе с военным комендантом «главным зачинщиком бунта» признал муллу Сеид-Зекя, который «…с самого покорения Дербента выражал неудовольствие российским правлением, считая себя униженным против прежней своей, во время ханов, значушности и нашел удобный случай в народном неудовольствии по поводу мер, принятых против чумы» и приговорил его к «публичному повешению на глазах жителей».
В отношении бывшего первого российского наиба города (1806-1810 гг.) майора Али-Панах-бека суд, хотя и констатировал, что в бытность наибом Али-Панах-бек обижал горожан и по их многочисленным жалобам четыре года назад был смещен с должности, что свидетельствовало о непопулярности его среди жителей, тем не менее, ссылаясь на то, «…что во время бунта голос происходил об нем в народе, что прислужник его находился в толпе и потом обманом выехал из города и ускакал в горы», приговорил его «…к переселению вовсе из Дербента в русский город».
Приехавший в город недавно из Кизляра капитан Аджи-Сала «…по сомнению, что он нередко ходил в дом бунтовщика Сеид-Зекя и что «беспокойного характера человек» был выслан из города
Восемь «бунтовщиков», один «…по сомнению, что брат его был в числе бунтовщиков», другой – за то, что с сыном Сеид-Зекя «…собиравший народ во двор Джума-мечети, но сам там не бывший», третий – оказавшийся «…в толпе бунтарей», но «…сделавший сие по молодости и глупости своей, будучи бедный и безродный человек» и др., были приговорены к публичному наказанию плетьми и «…ссылке на 5 лет в крепостные работы».
И еще два человека получили наказание шпицрутенами через 1000 человек по два раза.
Для расследования событий в Дербенте был направлен дивизионный командир кн. Орбелиани. Он нашел, что главным виновником возмущения жителей Дербента был плац-адъютант штабс-капитан Лулудаки, который «…сильно притеснял горожан и чем вызвал их недовольство».
Орбелиани арестовал Лулудаки для отправки его в Тифлис. Но военно-окружной начальник Дербентской провинции генерал Хатунцев освободил Лулудаки из-под стражи и даже представил его к награде.
В этой связи интересно распоряжение главнокомандующего на Кавказе генерала А.П.Ермолова в отношении Лулудаки, подписанное им несколько позже, в 1819 г. В нем говорится: «…Дошло до сведения моего, что схваченный жителями Башлы, по дороге в Кизляр, отставной капитан Лулудаки, освободился и проживает в Дербенте. Поручено объявить ему, что- бы он немедленно выехал из этого места, где столько было на него неудо- вольствий и свидетелей поведения его, которое не приличествовало офицеру с благородными свойствами и правилами, которых, конечно, не избыток в нем, что заставил меня желать, чтобы он избавил от себя Грузинский корпус».
Чтобы как-то успокоить горожан, военно-окружной начальник Дер- бентской провинции генерал Хатунцев в январе 1814 г. разрешил здоровым жителям выезжать в ближайшие селения, не зараженные чумой. Военный комендант должен был следить, чтобы раз переселившиеся горожане без разрешения не переезжали на новое место жительства и не возвращались обратно в город без прохождения положенного карантина.
В апреле 1814 г. чума появилась и среди солдат военного гарнизона, от которого умерли 1 унтер-офицер и 2 солдата, и еще 2 солдата были отправлены в лазарет. «По сомнению и в предосторожность» было сожжено значительное количество казенных вещей и амуниции.
Наконец, в мае 1814 г. в Дербент прибыли лекарь Севастопольского пехотного полка Попов и штаб-лекарь из Тифлиса Драницын. Вместе с ними из Тифлиса были присланы и «очистительные вещества для лечения заразы» - 40 фунтов серной кислоты, 20 фунтов марганца и 80 фунтов поваренной соли (1 аптекарский фунт = 360 гр). Причем было строго рекомендовано употреблять их только для войск, а «…жителям указать на пользу «газа».
В июне-июле 1814 г. болезнь достигла своего максимума, а к концу года пошла на убыль.
По сведениям военного коменданта города «…с 4 января по 27 декабря 1814 г. умерло 423 обывателя и 18 нижних чинов Дербентского гарнизона». (Показатели военного коменданта разнятся с отчетом батальонного фельдшера).
I января 1815 г. главнокомандующий в Грузии генерал-лейтенант И.Ф. Ртишев (1812-1816 гг.) доносил: «…В г. Дербенте, в гарнизоне и в крепости благополучно, но не перестает зараза показываться между жителями. 6 декабря комендант Бухвостов доносил, что прибыл на Дербентский рейд астраханский шкоут с провиантом купца Хлебникова и по выгрузке оного на берег один музур (матрос на куческом судне на Каспии) у одного жителя дербентского купил шубу и спустя две недели, находясь на берегу при приказчике умер, и по свидетельству оказался зараженным, почему все находившиеся на судне лоцман и служители посажены в карантин, а судно медицинским чиновником очищено, после чего от заразы же умер приказчик и один музур, а за ними умер офицер, прибывший из Астрахани с провиантом на сем же шкоуте».
К середине 1815 г. эпидемия в городе прекратилась.
В начале XIX в. на Кавказе вспыхнула эпидемия чумы. Первые ее проявления были зарегистрированы в конце 1802 г. в Грузии. Эпидемия быстро стала распространяться на Северный Кавказ, что вызвало серьезное беспокойство в Петербурге.
12 сентября 1803 г. последовало «Высочайшее повеление» о принятии на Кавказской линии строгих мер против заразы.
Вскоре очаг эпидемии был локализован и приглушен.
Вторая волна эпидемии, зарегистрированная в 1810 г., была более мощной. Несмотря на введенные карантинные меры, эпидемия быстро распространилась по всему Кавказу и просуществовала до 1818 г.
Очень упорно она держалась в горных районах.
О масштабах эпидемии свидетельствует донесение главнокомандующего на Кавказе генерала Ермолова в мае 1818 г., в которой сообщалось, что в Кабарде чума уничтожила почти четверть населения.
Летом 1813 г. чума с горных районов Дагестана распространилась на низменность - в Кюринскую провинцию к югу от Дербента и приграничный Табасаран.
Вскоре она была занесена в с. Пирамешки в 5 верстах от Дербента. (После эпидемии селение перестало существовать).
Для предотвращения заноса заразы в город, военный комендант под- полковник Бухвостов выставил вокруг города круглосуточный караул из горожан под командованием офицеров гарнизона, чтобы не пропустить в город никого из жителей зараженного заразой с. Пирамешки, Табасарана и Кюринской провинции.
Но однажды ночью находящийся в цепи караула горожанин сумел незаметно для других получить от своего кунака из с. Пирамешки ковер и кувшин с маслом и принести домой.
На другой день умерли жена, сестра и сын горожанина.
На трупах умерших гарнизонный фельдшер обнаружил признаки чумы.
В гарнизонных документах была зафиксирована дата этого события – 8 ноября 1813 г.
Признаки заразы со смертельным исходом начали проявляться у соседей этого горожанина и в домах тех, кто побывал на похоронах.
Затем болеть стали те, кто побывал на вторых, третьих и т.д. похоронах, а также у их соседей.
В городе начиналась паника.
Военный комендант распорядился все дома умерших сжечь вмести с имуществом, а оставшихся в живых членов семей вывести за город и поселить в наскоро вырытых в трех верстах к северу от города, на берегу моря землянках и только после сорока дневного карантина оставшихся в живых, подвергнув осмотру фельдшером и окурке «газом», вновь пускать в город.
В городе были закрыты лавки, бани и мечети. Жителям было приказано жечь во дворах днем и ночью навоз, внутри же домов окуривать себя и все помещения «газом», полученным от сжигания смеси из пороха, нефти, серы, камфары, уксуса и чеснока. На улицах перед каждым домом также жгли навоз.
Единственный в городе медицинский работник, батальный фельдшер, был не в состоянии оказывать какую-либо помощь жителям не только по уровню своих знаний, но и физически не успевал осмотреть больных, обследовать трупы умерших, вести учет. Но, несмотря на создавшееся положение военный комендант города лишь в январе 1814 г. запросил Тифлисское начальство прислать врача «…для узнавания той пагубной болезни, от какою именно умирают люди».
По отчету батальонного фельдшера за период с 10 ноября 1813 г. по 21 января 1814 г. в городе заболели 121 человек, из которых умерло 85, в карантине состоят 100 человек.
Бездействие городского начальства усиливало панику среди горожан, которая вылилась в массовый беспорядок.
19 ноября 1813 г. огромная толпа жителей под предводительством уважаемого в городе муллы Сеид-Зекя пришла во двор Джума-мечети, чтобы написать обращение государю-императору на бездействие военного коменданта Бухвостова и его помощника плац-адъютанта Лулудаки, не принимавших должных мер для борьбы со страшной эпидемией, в результате чего гибнут люди.
В разгоряченной толпе стали высказываться недовольства по поводу закрытия по распоряжению военного коменданта лавок, бань и мечетей, принудительного обследования подозреваемых в заражении чумой женщин фельдшером-мужчиной, выдворение за город подозреваемых в болезни, запрета хоронить умерших без осмотра трупов фельдшером и т.д.
Узнав о сборе жителей в Джума-мечеть прибыл сам комендант с солдатами и, угрожая оружием потребовал немедленно разойтись по домам. В ответ сын Сеид-Зекя бросился с кинжалом на солдат. Его примеру последовали еще несколько молодых людей. Произошла потасовка, в которой были убиты пять человек, в том числе сын Сеид-Зекя и один солдат.
Коменданту удалось рассеять толпу и арестовать 13 «зачинщиков бес- порядка».
На другой день суд во главе с военным комендантом «главным зачинщиком бунта» признал муллу Сеид-Зекя, который «…с самого покорения Дербента выражал неудовольствие российским правлением, считая себя униженным против прежней своей, во время ханов, значушности и нашел удобный случай в народном неудовольствии по поводу мер, принятых против чумы» и приговорил его к «публичному повешению на глазах жителей».
В отношении бывшего первого российского наиба города (1806-1810 гг.) майора Али-Панах-бека суд, хотя и констатировал, что в бытность наибом Али-Панах-бек обижал горожан и по их многочисленным жалобам четыре года назад был смещен с должности, что свидетельствовало о непопулярности его среди жителей, тем не менее, ссылаясь на то, «…что во время бунта голос происходил об нем в народе, что прислужник его находился в толпе и потом обманом выехал из города и ускакал в горы», приговорил его «…к переселению вовсе из Дербента в русский город».
Приехавший в город недавно из Кизляра капитан Аджи-Сала «…по сомнению, что он нередко ходил в дом бунтовщика Сеид-Зекя и что «беспокойного характера человек» был выслан из города
Восемь «бунтовщиков», один «…по сомнению, что брат его был в числе бунтовщиков», другой – за то, что с сыном Сеид-Зекя «…собиравший народ во двор Джума-мечети, но сам там не бывший», третий – оказавшийся «…в толпе бунтарей», но «…сделавший сие по молодости и глупости своей, будучи бедный и безродный человек» и др., были приговорены к публичному наказанию плетьми и «…ссылке на 5 лет в крепостные работы».
И еще два человека получили наказание шпицрутенами через 1000 человек по два раза.
Для расследования событий в Дербенте был направлен дивизионный командир кн. Орбелиани. Он нашел, что главным виновником возмущения жителей Дербента был плац-адъютант штабс-капитан Лулудаки, который «…сильно притеснял горожан и чем вызвал их недовольство».
Орбелиани арестовал Лулудаки для отправки его в Тифлис. Но военно-окружной начальник Дербентской провинции генерал Хатунцев освободил Лулудаки из-под стражи и даже представил его к награде.
В этой связи интересно распоряжение главнокомандующего на Кавказе генерала А.П.Ермолова в отношении Лулудаки, подписанное им несколько позже, в 1819 г. В нем говорится: «…Дошло до сведения моего, что схваченный жителями Башлы, по дороге в Кизляр, отставной капитан Лулудаки, освободился и проживает в Дербенте. Поручено объявить ему, что- бы он немедленно выехал из этого места, где столько было на него неудо- вольствий и свидетелей поведения его, которое не приличествовало офицеру с благородными свойствами и правилами, которых, конечно, не избыток в нем, что заставил меня желать, чтобы он избавил от себя Грузинский корпус».
Чтобы как-то успокоить горожан, военно-окружной начальник Дер- бентской провинции генерал Хатунцев в январе 1814 г. разрешил здоровым жителям выезжать в ближайшие селения, не зараженные чумой. Военный комендант должен был следить, чтобы раз переселившиеся горожане без разрешения не переезжали на новое место жительства и не возвращались обратно в город без прохождения положенного карантина.
В апреле 1814 г. чума появилась и среди солдат военного гарнизона, от которого умерли 1 унтер-офицер и 2 солдата, и еще 2 солдата были отправлены в лазарет. «По сомнению и в предосторожность» было сожжено значительное количество казенных вещей и амуниции.
Наконец, в мае 1814 г. в Дербент прибыли лекарь Севастопольского пехотного полка Попов и штаб-лекарь из Тифлиса Драницын. Вместе с ними из Тифлиса были присланы и «очистительные вещества для лечения заразы» - 40 фунтов серной кислоты, 20 фунтов марганца и 80 фунтов поваренной соли (1 аптекарский фунт = 360 гр). Причем было строго рекомендовано употреблять их только для войск, а «…жителям указать на пользу «газа».
В июне-июле 1814 г. болезнь достигла своего максимума, а к концу года пошла на убыль.
По сведениям военного коменданта города «…с 4 января по 27 декабря 1814 г. умерло 423 обывателя и 18 нижних чинов Дербентского гарнизона». (Показатели военного коменданта разнятся с отчетом батальонного фельдшера).
I января 1815 г. главнокомандующий в Грузии генерал-лейтенант И.Ф. Ртишев (1812-1816 гг.) доносил: «…В г. Дербенте, в гарнизоне и в крепости благополучно, но не перестает зараза показываться между жителями. 6 декабря комендант Бухвостов доносил, что прибыл на Дербентский рейд астраханский шкоут с провиантом купца Хлебникова и по выгрузке оного на берег один музур (матрос на куческом судне на Каспии) у одного жителя дербентского купил шубу и спустя две недели, находясь на берегу при приказчике умер, и по свидетельству оказался зараженным, почему все находившиеся на судне лоцман и служители посажены в карантин, а судно медицинским чиновником очищено, после чего от заразы же умер приказчик и один музур, а за ними умер офицер, прибывший из Астрахани с провиантом на сем же шкоуте».
К середине 1815 г. эпидемия в городе прекратилась.
