Несколько дней назад был день рождения еще одного человека-легенды, который я не могу пропустить, несмотря на опоздание.
Вряд ли многие смогут узнать его на этом фото.
Мы привыкли к совсем иному образу знаменитого Нобелевского лауреата
Игорь Евгеньевич Тамм (26 июня (8 июля) 1895, Владивосток — 12 апреля 1971, Москва) — советский физик-теоретик, академик АН СССР (1953), лауреат Нобелевской премии по физике (совместно с П. А. Черенковым и И. М. Франком, 1958 год)
Удивительно, но этот человек получил свою Нобелевскую премию далеко не за главные исследования и открытия в своей жизни, более того — его ученики-нобелевские лауреаты сейчас гораздо более на слуху, чем он сам. А ведь при его жизни он был такой же легендой, как и Ландау, разве что не таким эпатирующим. Но даже фамилия его была говорящей.
Существует три варианта происхождения этой фамилии. Самая распространенная — от эстонского слова tamm, дуб. Кроме того, по-немецки это «плотина, дамба». Эта версия тоже возможна - ведь дед выдающегося ядерщика Теодор Тамм приехал в Россию в середине XIX века из Тюрингии, женился на дочке российского помещика и поселился в Херсоне. Отец, Евгений Тамм, был инженером-строителем. В 1894 году он с молодой женой Ольгой сразу после свадьбы поехал строить Транссибирскую магистраль, а вскоре оказался во Владивостоке.
А еще есть вариант этимологии слова от краткой формы личного имени Tancmar — от слов со значениями «думать» и «известный». Неплохо, правда?
Когда Игорю исполнилось 6 лет, его семья совершила дальнее путешествие и переехала на территорию современной Украины, в Елизаветград. Закончил гимназию там же, где и пристрастился к главной молодежной моде того времени — политике и марксизму. Родители, от греха подальше, отправили ребенка учиться в Эдинбургский университет , и… окончательно стал марксистом - труды Маркса в Шотландии были еще популярнее, чем в России. Молодой человек мечтал стать политическим деятелем и построить справедливое общество. В одном из писем он выразился так:
«Цель смысла жизни теперешних поколений — познание смысла жизни. Многочисленные мыслители, художники, ученые, писатели пытаются подойти поближе к этой цели. Чем больше знания, тем легче понять смысл жизни. Поэтому не лишние никакие исследования, никакие науки, даже называемые бесполезными».
Тамм возвратился на родину незадолго до начала Первой мировой войны и стал студентом физико-математического факультета Московского университета. После начала войны студентов в течение первых двух лет не призывали на военную службу, но убеждения и сам характер Игоря не позволяли ему оставаться в стороне. Поэтому весной 1915 года он пошел добровольцем — «братом милосердия». Под снарядами переносил раненых, ухаживал за ними и с удовлетворением писал в письме, что "даже под бомбами вполне можно держать себя в руках".
Через несколько месяцев Тамм вернулся в Московский университет, физический факультет которого он окончил в 1918 году.
Во время февральской революции Тамм снова с головой окунулся в политику. Он выступал на многочисленных антивоенных митингах и как оратор имел успех, был избран делегатом от Елизаветграда на Первый Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. Он принадлежал к фракции меньшевиков-интернационалистов и настойчиво продолжал антивоенную борьбу. Но уже в 1918 году все яснее становится различие между прекрасными лозунгами и практикой...
Но молодой человек жил не только политикой. В сентябре 1917 года Тамм женится на Наталии Шуйской, происходившей из семьи богатых херсонских помещиков, и возвращается в Москву для продолжения учебы. Через год успешно сдает выпускные экзамены, получает диплом. Гражданская война заставляет переезжать из города в город: Киев, Одесса, Симферополь. Насмотревшись ужасов войны, он разочаровывается в политике и начинает заниматься преподаванием. Внук ученого Леонид Вернский так описывает трансформацию взглядов Тамма в тот период:
«После революции дед варился в революционной каше, но где-то в 1918 году, в середине, в большевизме разочаровался. В большевики он не пошел, меньшевики закончились. И после этого политикой не занимался. Я думаю, если бы он пошел в партию, шансов уцелеть у него бы не было».
Тамм уехал преподавать — сначала в Симферополь, в Таврический университет (кстати, одним из студентов у Тамма тогда Игорь Курчатов), а потом в Одессу, где многое в мыслях молодого человека изменилось. Случилось это благодаря одесситу, великому физику Леониду Исааковичу Мандельштаму, преподававшему в Одесском политехе. Именно встреча с Мандельштамом показала Тамму, что политика — ничто, а физика — его все.
В те годы будущий нобелевский лауреат пережил множество невероятных приключений. Вот одно из них(ее приводит в своей книге "Эврики и эйфории" Уолтер Гратцер ):
“Однажды, когда город был занят красными, Тамм (в те времена профессор физики в Одессе) заехал в соседнюю деревню узнать, сколько цыплят можно выменять на полдюжины серебряных ложек – и как раз в это время деревню захватила одна из банд Махно. Увидев на нем городскую одежду, бандиты привели Тамма к атаману – бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулемётные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат.
– Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.
– Вовсе нет, – ответил Тамм. – Я профессор Одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.
– Брехня! – воскликнул атаман. – Какой-такой ты профессор?
– Я преподаю математику.
– Математику? Тогда найди мне оценку приближения ряда Макларена первыми n-членами. Решишь – выйдешь на свободу, нет – расстреляю.
Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.
– Верно! – произнёс атаман. – Теперь я вижу, что ты и вправду профессор. Ну что ж, ступай домой.
Кем был этот человек? Никто не знает. Если его не убили впоследствии, он вполне мог позднее преподавать высшую математику в каком-нибудь украинском университете”.
Трудно поверить, но это, судя по всему, реальность а не выдумка. Хотя...
– Эту историю приводят, кажется, все без исключения биографы Игоря Евгеньевича, – вспоминает в разговоре с нами правнук учёного математик Михаил Тамм . – Я помню её с детства. Но у нас в семье со слов прадеда историю рассказывали немного по-другому. Он всё-таки не смог тогда решить задачу – обстановка была очень нервная. Но махновец якобы сказал ему: ладно, вижу, что разбираешься в высшей математике, а как там правильно считать, я сейчас уже и сам забыл.
В 1922 г. Тамм приезжает в Москву и начинает работать в Коммунистическом университете им. Свердлова (был такой университет с 1918 по 1937 гг.). Ему повело - он успел пройти полугодовую стажировку в Германии (знаменитый голландский физик Пауль Эренфест, познакомившись с трудами Тамма, выхлопотал ему стипендию для научной практики за границей). С Эренфестом они стали друзьями. Подружился Тамм и с Полем Дираком, познакомился с Альбертом Эйнштейном и многими другими великими учеными..
Кстати, один из самых первых научных трудов Тамма был посвящен теории относительности. Работу высоко оценил и принял к печати сам Эйнштейн. Постепенно Тамм стал преподавать и в МГУ, но боялся уйти в «чистую науку» — денег в ней платили мало. Помогла жена — начала продавать фамильные драгоценности.
Очень быстро Тамм начал полноценную работу в науке и уже в 1930 г. впервые выдвинул идею о квантах звуковых волн — фононах. В 1933 г. Тамм уже член.корр (в 38 лет). Когда Академия в 1934 году переехала из Ленинграда в Москву, Тамм стал заведующим сектором теоретической физики академического Института им. П.Н. Лебедева, и этот пост он занимал до конца жизни.
В 1934 г. впервые же Тамм выдвинул идею о том, что силы, удерживающие вместе частицы ядра (сильное взаимодействие), имеют обменную природу. Правда, в отличие от Юкавы, который год спустя предположил, что частицы-переносчики сильного взаимодействия — это мезоны и впоследствии получил за это нобелевскую премию. Тамм считал, что частицы-переносчики взаимодействия — это электроны и нейтрино. В 1936–1937 гг. Тамм вместе с Ильей Франком объяснили, чем же обусловлен очень странный эффект Вавилова-Черенкова. Они предположили, что свечение возникает тогда, когда какая-то частица движется в среде, со скоростью, превышающей скорость света в ней. И построили правильную теорию этого явления. Теперь мы знаем, что, к примеру, голубоватое свечение радиоактивных веществ в воде вызвано тем, что электроны при бета-распаде движутся со скоростью, превышающей 225 тысяч километров в секунду — скорость света в воде. Поразительно, что эта работа была проделана в тот момент, когда в семье Тамма случилась беда — был расстрелян его брат, крупный инженер, работавший на Донбассе в 1937 году.
И самого Тамм спасла, по сути, случайность.
Рассказывает внук Тамма:
"В 1937 году дедушка отвозил свою семью в Киев, к отцу. Дача была далеко, нужно было плыть по Днепру. И туда доставили телеграмму, что его срочно вызывают на Лубянку, он попрощался и уехал. Торопился, но опоздал, приехал к 6 вечера вместо 10 утра. Стучится, ему говорят — приходите утром. А наутро вышла статья Сталина о перегибах. Его не взяли, три часа с ним беседовали. Если бы он успел вовремя, наверное, дедушки бы не было». В эти же страшные для него 1936 и 1937 годы Тамм совместно с Ильей Франком создал теорию, объясняющую эффект свечения электрона, движущегося в жидкости на огромной скорости. За эту работу оба в 1958 году получили Нобелевскую премию. Интересно, что сам ученый считал, что получил премию не за самое свое лучшее научное достижение, и даже хотел отдать деньги государству, но в соответствующих органах ему ответили, что в этом нет никакой необходимости".
При презентации лауреатов Манне Сигбан, член Шведской королевской академии наук, напомнил, что, хотя Черенков
«...установил общие свойства вновь открытого излучения, математическое описание данного явления отсутствовало». Работа Тамма и Франка, сказал он далее, дала «объяснение... которое, помимо простоты и ясности, удовлетворяло еще и строгим математическим требованиям».
Но вернемся на десятилетие назад, когда о нобелевской премии еще не было и речи, хотя открытия уже были сделаны.
Тамм разрабатывал теорию атомного ядра и элементарных частиц, но когда в 1943 году ученые приступили к созданию атомной бомбы, его не сразу допустили к секретным атомным делам. Причина - анкетные данные и личная неприязнь А. А. Жданова. Лишь в 1946 году великого ученого привлекли к решению некоторых "не очень секретных" задач.
Вот как вспоминает об этом периоде Леонид Вернский:
«Он очень переживал, что его не привлекли к атомному проекту, считал, что будет очень полезен. И когда его привлекли к разработке водородной бомбы, он был абсолютно уверен, что бомба России нужна как альтернатива американской. И он сумел создать этот коллектив, он утащил весь свой теоретический отдел из ФИАНа в Арзамас‑16. Его отдел оказался решающим, потому что в нем были и Андрей Сахаров, и Виталий Гинзбург».
Группа Тамма, в которую помимо Сахарова и Гинзбурга входили Юрий Романов и Семен Беленький, приступила к работе над водородной бомбой РДС‑6с в 1948 году. Уже через два месяца были сформулированы две из трех основополагающих идей, которые легли в основу термоядерного заряда. В 1950 году Тамм приехал в Арзамас‑16, где возглавил теоретический отдел и продолжил работу над РДС‑6с. В мае 1952 года его назначили начальником сектора. 15 июня 1953 года Тамм, Сахаров и Яков Зельдович подписали заключительный отчет по разработке первой водородной бомбы. Теория воплотилась в практику 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне. За создание водородной бомбы Тамм был удостоен звания Героя Социалистического Труда, стал лауреатом Сталинской премии и в этом же году был избран академиком.
Тамм принял участие в испытаниях РДС‑6с, но в начале 1954 года возвратился в Москву, передав дело Сахарову, который тепло отзывался о Тамме:
«Игорь Евгеньевич работал на объекте с апреля 1950 года до августа 1953-го. Сейчас для меня представляются главными именно основные принципы, которые им владели: абсолютная интеллектуальная честность и смелость, готовность пересмотреть свои взгляды ради истины, активная бескомпромиссная позиция. Тогда каждое его слово было для меня откровением — он ясно понимал многое из того, к чему я только приближался».
Сфера интересов Тамма выходила далеко за пределы физики. Его, истинного естествоиспытателя, увлекало устройство всего сущего в природе. В годы "проблемы" Тамм, физик-атомщик, вынужденно "работая над смертью", напряженно думал о жизни: именно тогда его научной страстью стала генетика. Академик Юлий Борисович Харитон вспоминал:
"Он был первым в Арзамасе-16 говорившим о замечательных открытиях... в молекулярной биологии (речь шла об ошеломляющих успехах в расшифровке генетического кода)... Игорь Евгеньевич мгновенно увидел, что открываются захватывающие перспективы".
После Арзамаса-16 Игорь Евгеньевич вел семинар по молекулярной биологии в Курчатовском Институте атомной энергии, куда не могла дотянуться рука негодующего Лысенко.
И наконец в феврале 1956 года произошло воистину историческое событие в летописи советской биологии - 304-е заседание знаменитого семинара академика Капицы. Конференц-зал и все коридоры Института физических проблем были переполнены. Казалось, вся ученая Москва собралась, чтобы узнать последние вести о победах генетики из уст прославленного физика Тамма. Выступавший вместе с ним опальный гений биологии Николай Тимофеев-Ресовский через четверть века писал про этот семинар:
"... участие в нем крупнейшего теоретика Игоря Евгеньевича Тамма сделало "возможным, действенным и необратимым выход научной генетики на широкую дорогу".
Игорь Евгеньевич рассказывал, как лысенковцы из президиума Академии наук пытались сорвать тот исторический "капишник": накануне они "официально" предупредили Капицу, что против проведения семинара по генетике возражает сам Никита Сергеевич Хрущев! Но с Петром Леонидовичем Капицей такой номер пройти не мог. Он немедленно позвонил Хрущеву, и тот возмущенно, прибегнув к ненормативной лексике, ответил, что не его это дело - заниматься темами научных семинаров...
Великие ученые того времени.
С великим Нильсом Бором Тамм тоже был знаком лично.
По характеру Тамм был, неисправимым оптимистом. Его интересы не ограничивались наукой. В Арзамасе-16 ученый не только работал. Игорь Евгеньевич много читал, особенно любил Агату Кристи и вообще иностранные детективы. Он обожал играть в шахматы, всюду находил партнера и играл с необычайным темпераментом, искренне переживая как успех, так и поражение. Даже на даче, в Жуковке, по словам В.А. Кириллина (бывшего заместителя главы правительства и близкого дачного соседа), он приходил к нему «играть в шахматы — но не приходил, а прибегал…».
Все знали его любовь к путешествиям, альпинизму, обследованию пещер. Причем альпинизмом Игорь Тамм начал заниматься ещё в 1926 году.
И альпинизм был его главным увлечением на всю жизнь, после физики, конечно. Мастер спорта СССР, он ходил в горы до 70 лет. Сам Игорь Евгеньевич вспоминал так :
«Мы учились на собственном опыте. Нас было восемь человек на одной веревке, шли мы в кавалерийских сапогах, пытаясь взять вершину».
Участвовал в первовосхождениях на вершины Фитнаргин, Тютюргу-Баши, Башиль-Тау (Центральный Кавказ), Аддала (Дагестан), на вершины в верховьях ледника Шини-Бими (Памир, хребет Петра Первого), в первом маршруте вокруг пика Нансена (Тянь-Шань).
Повторил пройденный ранее только один раз скальный маршрут высшей категории трудности «Роковая трещина» на острове Скай (у берегов Шотландии).
«Горы в моей жизни играли очень большую эмоциональную роль. Нетронутая природа приносит ни с чем не сравнимое духовное умиротворение. К этому присоединяется глубокое удовлетворение от преодоления препятствий. В горах зарождается скрепленная опасностями дружба с товарищами, остающаяся на всю жизнь».
А это недавнее фото с risk.ru - в горах его тоже помнят.
Говорят, что ему принадлежит известный афоризм: «Альпинизм — это не самый лучший способ перезимовать лето», который, правда, стал известен без частицы «не»).
А это Тамм и Франк на ДФ - нашем легендарном празднике. И с неизменной сигаретой в зубах - не сочтите пропагандой курения.
Последние годы жизни академика Тамма оказались очень трудными. В 1967 году он тяжело заболел. С февраля 1968 года наступил паралич диафрагмы, и ученый оказался прикован к дыхательному аппарату. Чтобы физик мог работать за столом, «один умелец», по выражению Тамма, сделал для него портативную дыхательную машину. Несмотря на тяжелый недуг, Тамм не только продолжал теоретические изыскания, но и старался жить полной жизнью: читал, играл в свои любимые шахматы. Но при этом грустно шутил: «Я как жук на булавке». Скончался ученый 12 апреля 1971 года.
Хочется, чтобы память об этом великом человеке сохранилась на века.
С уважением, @maksina
При подготовке публикации были использованы следующие источники:
https://strana-rosatom.ru/2020/07/10/26182/ ; https://polymus.ru/ru/pop-science/blogs/channels/15386-nobelevskie-laureaty/17501/ http://www.peoples.ru/science/physics/tamm/ http://gimn1567.ru/dost/russ_nob/tamm.htm