Цикл (из одиннадцати небольших рассказов) о впечатлениях пятилетней девочки от жизни в селе.
Однажды отец принес с охоты дикого филина. Такой огромной птицы я еще никогда не видела. Он был привязан во дворе за лапу толстой веревкой. Размах его крыльев был столь велик, что, когда он хлопал ими, поднимался вихрь снега. По какой причине отец его принес было не понятно. Птица не была ранена. Потом к нам во двор пришли соседские мужики, чтобы устроить бой филина и нашей собаки Дикоя. Мужики были молодые и азартные, и сильно навеселе. Одни кричали, что собака задушит филина, другие наоборот, что филин победит собаку. Дикой сидел на цепи около своей будки, и мужики начали медленно за веревку подтаскивать к нему филина. У птицы когти на лапах были такой величины, что вполне могли сравняться с человеческими пальцами. Что тут началось! Огромный филин и собака лайка, сцепились в смертельной битве. Клубок из перьев и шерсти снега и крови катался из одного угла двора в другой. Я, трехлетняя перепуганная девочка, ревела и прижималась к ноге матери, а мужиков было не унять. Время от времени они оттаскивали филина от собаки за веревку, давали им отдышаться, смотрели насколько серьезные раны получили животные и снова сводили их для схватки. Под конец, бабы полотенцами отхлестали мужиков и разогнали всех по хатам. Очень уставший филин был жив, кроме нескольких вырванных перьев, ничего серьезного с ним не произошло. Он только раскрыл клюв и раскинул крылья, стараясь отдышаться и справиться со стрессом. Дикой местами был в крови. Видимо железные когти филина нанесли ему ощутимые раны. Он тоже сильно устал и оскалив пасть, с вытянутым языком, тянулся к пустой миске с водой. Цепь была предельно натянута и до миски не хватало буквально несколько сантиметров. Пока взрослые разбирались между собой, я взяла пустую миску, налила в нее воду и поднесла ее Дикою. Что было потом я не помню. Разгоряченный в битве с филином пес, бросился на меня и укусил за щеку. Когда все опомнились, я орала во всю глотку на снегу с прокушенной щекой. Помню, как смеющийся отец, как пушинку, вскинул меня к себе на руки, и вытирая со щеки текущую кровь, говорил, что до свадьбы все заживет. От обиды я потянулась к матери, которая унесла меня в дом и обработала ранку. Время от времени незаметный шрам на щеке напоминает мне о той давней истории с филином.