Тадеуш Костюшко — пожалуй, один из самых известных и достойных сынов своей Отчизны. Даже, наверное, самый известный поляк в мире. Ведь борьба за свободу приносит известность, которая не тускнеет со временем. Великие полководцы и диктаторы тоже известны, и дети читают о них в учебниках истории, но… Это другое, их слава сродни похвальбе с вершины груды черепов, положенных на алтарь Великой Цели — их собственной или государства, которому они служили.
Родился Анджей Тадеуш Бонавернтура Костюшко (сам он предпочитал называться именем Тадеуш) в 1746 году в фольварке Меречевщина, на Брестчине: благодаря этому факту белорусы также считают его своим национальным героем. Это так, но лишь отчасти: по воспитанию и образованию его вряд ли можно назвать белорусом, тем более, что ни о какой белорусской государственности в те годы речи не шло. Он мог считать себя литвином по рождению (как и многие образованные представители шляхты — уроженцы края): но Великое Княжество Литовское к тому моменту настолько прочно «вросло» в Речь Посполитую, что давно отдало первенство польской Короне во всех государственных вопросах. Тем более, и в школе пиаров, и в Варшавской рыцарской школе, которые он окончил — сложно даже представить, что это образование не было польским по духу. Юноша тяготел к военной службе, особенно — к военной инженерии. Но после окончания рыцарской школы в армии Речи Посполитой ему места не нашлось.
Как говорится, что ни делается — все к лучшему. Если бы не это обстоятельство, он вряд ли бы уехал во Францию. Там тоже с военным образованием не сложилось, и Костюшко учился в Королевской академии живописи и скульптуры. В юности многие увлекаются идеями просвещения и свободы: эти идеи были близки и Тадеушу. Немногие находят в себе силы воплотить идеи в действие: в 1776 году он уезжает в Северную Америку и вступает в Континентальную армию.
Речь Посполитая была раздираема гражданской войной и сильными соседями. В Северной Америке же шла война за независимость: юное государство боролось за свободу от метрополии. Эта война принесла Костюшке славу: в значительной мере благодаря его таланту военного инженера американцы победили англичан и отстояли свою свободу. Конгресс присвоил ему звание бригадного генерала.
Домой он вернулся в 1784 году, а через несколько лет ему нашлось и место в армии Речи Посполитой (в чине генерал-майора). Страна делала отчаянные попытки вырваться из затяжного кризиса. В 1791 году была принята Конституция, породившая очередной конфликт между власть имущими, завершившийся вторым разделом уже недавно поделенной страны.
Шел 1794 год. Что чувствовал 48-летний генерал? Его страна гибла на глазах. Большинство населения это не волновало: крестьян (и без того бесправных) больше беспокоила разразившаяся в том году засуха и судьба урожая. Люди его круга в большинстве беспокоились за сохранение своих привилегий и приумножении достояния: позже, когда разгорится восстание, они точно так же будут радеть за то, чтобы «хлопы» исправно выполняли барщину, вместо того чтобы идти в косинеры… Патриотов, как обычно, много на словах: «диванный патриот» — понятие вне времени. Тем не менее, кроме людей слова нашлись и люди дела, пусть и заранее обреченного на поражение. В марте 1794 года вспыхнуло восстание, во главе которого встал Костюшко.
Восставшим пришлось сражаться с войсками Российской империи под предводительством самого Суворова. Нам часто пытаются представить этот исторический факт как чуть ли не войну двух систем ценностей, сражение католичества и православия… Пусть в это верят те, для кого полонез Огинского «Прощание с Родиной» — всего лишь музыка из мультфильма про кота Леопольда. Для Империи любые декларируемые ей идеи — лишь ширма: мир испокон веков устроен так, что сильные рвут слабых. Но в просвещенном XVIII веке уже нехорошо было просто сказать: «Нам нужна ваша земля и рабочий скот». Противопоставлять исторические фигуры (того же Костюшко и Суворова) свойственно не историкам, а политикам: это противопоставление ненужное и вредное в историческом смысле. Была война: одна из многих в нашей истории. Она давно закончилась, и история все расставила по своим местам. В Швейцарии (где воевал Суворов и умер Костюшко) стоят памятники обоим великим людям. Впрочем, швейцарцам проще: это ведь была не их война…
Естественно, восстание закончилось поражением, и в битве при Мацеевицах раненый Костюшко попал в плен. Как это часто у нас бывает, пленивший его корнет Лысенко был еще и отдан под суд, и с трудом потом оправдался. Под вымышленным именем «шляхтича Шиманского» Костюшко окружным путем был привезен в Петербург и заключен в Петропавловскую крепость — под не слишком строгий надзор. Заключение было недолгим: после смерти Екатерины II император Павел освободил его (даже с денежной выплатой, впоследствии возвращенной), взамен взяв клятву не выступать впредь с оружием в руках против России.
Костюшко сдержал слово и уехал в Америку. О восстании осталась лишь память. Многие бывшие соратники не просто нашли себе место в новых реалиях, но и неплохо устроились на русской службе. Костюшко в Соединенных Штатах общался с людьми из высшего круга, дружил с тогдашним президентом Джефферсоном. Кто-то уж точно припомнит: наверняка ведь тоже был масоном, как все тогдашние американские президенты? Это ведь в глазах сегодняшних маргиналов — клеймо… Ответим так: вполне возможно, что был, даже почти наверняка. Просто потому, что в те годы практически невозможно было быть просвещенным человеком и не быть при этом масоном. Дело ведь не в ритуалах. Дело в идеях. И в делах: уезжая из Америки во Францию, Костюшко распорядился потратить вырученные от продажи его американского имущества деньги на выкуп из рабства негров (как политкорректно бы сейчас поправили, афроамериканцев), в том числе и принадлежавших лично его другу Джефферсону.
Во Францию он уехал неспроста: у Наполеона зрели планы относительно будущей войны с Россией и Пруссией. Правда, Костюшко быстро стало ясно, что его Родине в наполеоновских планах уготована роль разменной монеты. Оба великих человека прекрасно друг друга поняли: один посчитал другого «дураком, переоценивающим свое влияние на поляков», а другой первого — «могильщиком революции». Так что Костюшко не пришлось нарушать слово, данное императору Павлу. Во время лихолетья наполеоновских войн он остался в стороне.
После войны переехал в Швейцарию и умер в 1817 году, более не увидев Родины.
Семьдесят один год — более чем приличный возраст для того времени. Удивительно, но на прижизненных портретах мы видим молодого человека с горящим взглядом, хотя на момент восстания ему уже было под пятьдесят. Воистину, внутренний огонь не дает стареть душе. Памятники Костюшко мы видим и в США, и в Польше, и в Беларуси. Не счесть названных в его честь улиц. Почему? Конечно, его заслуги перед этими странами понятны и увековечены, но все же?
Возможно, ответ в том, что Свобода не имеет национальности. Это неотъемлемый компонент человеческого счастья. Нельзя быть счастливым в неволе, как нельзя и снисходительно радоваться свободе, построенной на чужом рабстве. А еще Тадеуш Костюшко — пример верности идеям и идеалам. В молодости многие увлекаются ими, но с годами их место в душе занимает конформизм (природа ведь не терпит пустоты). И говоря словами Джефферсона, этот человек хотел свободы для всех — не только для богатых или избранных.
Лейбштандарт — для покупки или продажи настоящих старинных реликвий!