Он не навязывал и не давил, Паттл Исия сама выбрала это место и этот дом. Временный дом, потому что Кетл уже начал выращивать для них новый неподалеку. Они пролетели почти надо всей обитаемой Илией, но Паттл Исия твердо сказала, что хочет жить именно тут.
Здесь для нее все сошлось воедино. И неподалеку от полюбившихся гор, хотя Кетл обратил ее внимание на то, что это совсем другая гряда. И деревня расположена на холме, а не в низине, что тоже оказалось ей по душе. А главное, всего тысяча шагов до океана. Фатаз встает над горами и заходит над побережьем — Паттл, со свойственной ей привычкой к преувеличению, сказала, что лучше места она не видала во всей Вселенной. Только спросила, не больно ли ему будет возвращаться сюда.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29, глава 30, глава 31, глава 32, глава 33, глава 34, глава 35, глава 36, глава 37, глава 38, глава 39, глава 40, глава 41, глава 42)
Конечно, ему было больно, и, конечно, ничего лучшего, чем вернуться к истокам своей реки, он не мог и придумать, хотя принял бы любое ее решение — дом должна выбирать женщина, только тогда этот дом станет для нее настоящим.
Правда, общий дом его родителей, сестры и брата не сохранился. Красные люди добрались и сюда, обнаружив целые залежи гиранита в предгорье. Правда, они так и не докопались до крохотной и бережно хранимой жилы аллинеита — той самой, откуда родом камушек Паттл. Земляне умудрились построить тут несколько уродливых зданий, но ни изрыть, ни уничтожить деревню не успели.
Гвеаюриг, чье селение находилось по соседству, поближе к океану, вызвался помочь Кетлу вырастить и украсить их новый дом. Поскольку этот мастер уже был проверен в деле, а вдобавок стал близким другом семьи, предложение они приняли с радостью. А пока их пристанищем стало небольшое жилище на первой короне невысокой горы. Здесь когда-то поселился Кетл, покинув родительский дом, чтобы всецело посвятить себя Знанию. И здесь же Паттл Исии предстояло родить их сына.
Пока до родов оставалось еще далеко, Паттл мечтала рожать в горах, у озера цветов. Она скучала по тем местам, к тому же не оставляла надежды найти своего ригаза. После возвращения с гор они несколько раз летали туда, но ригаз, похоже, исчез навсегда.
Кетл, однако, не хотел, чтобы она рожала в горах и отговаривал, как мог. Он знал, что им может понадобиться помощь. Паттл Исия отвечала беспечно, что полностью доверяет ему. Вот только себе он не доверял. Горы… место, где по его вине погибли женщины-илле… К тому же ему еще ни разу не доводилось принимать роды. Но и довериться другому целителю Кетл тоже не мог. Да и где ж его было взять — целителя его уровня? Он позовет помощников, это несомненно. Но только он один сможет спасти ее, если что, ценой своих крови и цвета.
Тем временем Паттл Исию все больше и больше поглощало будущее материнство — ведь только теперь она смогла посвятить себя этому в полной мере. Ребенок был частью ее самой, и, чтобы пообщаться с ним, ей достаточно было прислушаться к себе. Она теперь часто сидела в тишине, просто положив руки на свой сильно подросший живот, и Кетл знал, что она находится в неразрывном единении с сыном.
Часто они сидели так молча вместе, единым целым, с едиными чувствами и мыслями. Паттл рассказывала, как «соврала» Напавшему о связи отца с еще не рожденным чадом, но при этом, сама того не зная, сказала правду. Кетл ощущал свою глубинную связь с ребенком, и каждую минуту эта связь становилась все крепче. Он уже передавал сыну знания, делился с ним своей силой, наполнял его Дар.
Для этого не обязательно было все время находиться рядом, но с того момента, как Силы вернули ему Паттл с ребенком, Кетл не мог отойти от них даже на короткое время. Он избегал остальных — в какой-то степени потому, что, в отличие от большинства из них, получил ничем не заслуженное счастье. Но главное не это.
Однажды он уже пережил страшную разлуку и не надеялся больше увидеть Паттл. Его благодарность Силам была безмерна. Но к ней примешивался новый страх — потерять ее снова. Кетл знал, что не имеет права просить, помнил, что должен доверять Силам, что бы они ни послали. Но не мог ничего поделать — тревога его возрастала. Землянка впервые в истории Вселенной должна родить илле, а вдруг… вдруг это невозможно?
Успокаивая Паттл, он прятал от нее свои страхи. Но, когда событие это подступило вплотную, она вдруг испугалась сама и настаивать на родах в горах перестала. Причины для беспокойства имелись — младенец-илле, как оказалось, был намного крупнее земного, и живот у нее теперь стал просто огромным. Паттл едва могла передвигаться сама, не рискуя упасть.
Она рассказывала, что на Земле роды давно обезболили и превратили в обычную операцию под наркозом, и была уверена, что Кетл проделает с ней нечто подобное — усыпит, достанет ребенка, залечит. А узнав, что рожать ей предстоит самой, «древним», как она выразилась, способом, пришла в ужас.
— Но иначе нельзя, — объяснял Кетл. — Конечно, если женщину надо спасать, тогда разрешается резать. Но природой предусмотрен естественный путь, и мы не должны сворачивать с него без серьезных причин.
Ему удалось успокоить жену, но ее доверие означало огромную ответственность. Паттл наотрез отказалась от помощи знакомых мужчин. Даже когда он объяснил ей, что роды всегда принимают мужчины.
— Как-то у вас не вяжется, — говорила она. — Дотрагиваться до чужой женщины нельзя, а роды принимать можно.
Кетл не очень понимал ее упрямства — ведь она знала отличие целительства от прикосновения огня. В конце концов она согласилась на помощь Кеунвена, строго настрого наказав, чтобы Стара при родах не было, хотя тот наверняка показал бы себя хорошим целителем.
Не смотря на то, что раньше они жили в Ауиятале, отец и сын последовали за друзьями и выбрали себе один из пустующих домов неподалеку. Сначала Стар еще нуждался в помощи Кетла, медленно поправляясь после тяжелой раны. Но, и когда поправился, не спешил возвращаться в город.
Кетл видел, что Стар обладает той мудростью и чистотой цвета, что могли бы принести пользу всем илле — особенно сейчас, когда планета нуждается в исцелении. Но однажды Стар пришел к нему, глубоко поклонился, а потом, не разгибаясь, возложил обе его руки себе на голову — Стар просил об ученичестве. Отказать ему Кетл не мог. Это было правильным — передать свои знания лучшему из молодых илян. Но это значило, что Стар, как когда-то и Кетл, на годы уйдет из активной жизни.
Патрисия, узнав об этом, ужасно расстроилась. Она желала Стару личного счастья, твердила, что он столько пережил из-за Яли Нел, и что даже у них в селении достаточно девушек-илле, ничем не запятнавших свой цвет, которые рады были бы прикоснуться к нему.
Но Стар только смотрел на нее укоризненно.
— Я выбрал свой путь, Патрисия (он всегда произносил ее имя именно так, и Паттл его за это хвалила), и мои воды уже не могут выйти из русла.
— Вот и будешь таким же, как… — Паттл бросала на мужа суровый взгляд.
Кетл на нее не сердился, он уже привык к тому, что не все слова Паттл Исии имеют прямое значение.
Передавать свои знания Стару до рождения ребенка он не стал — для этого требовалось слишком много времени и сил. Однако молодой илле часто приходил к ним — не столько к своему учителю, сколько проведать Паттл.
Однажды, когда Стар ушел, Паттл вдруг спросила у Кетла, почему его цвета потемнели. И Кетл вдруг обнаружил, что по-прежнему ревнует жену к сыну Кеунвена, как и тогда, когда думал, что она испытывает к нему огонь. Теперь он знал, что это невозможно, и скорее бы дал Фатазу угаснуть, чем перестал бы ей верить. Но что испытывает к ней сын Кеунвена? Его цвета чисты, и в нем не может быть лжи и умысла. Кетл знал: если бы Стар не мог восстановить свой баланс, он никогда бы здесь больше не появился. Но что бы они увидели, не скрывай Стар своих эмоций?
Несколько дней Кетлерен, мучаясь и сомневаясь, наблюдал за ним, а потом… Потом Силы послали ему ответ, который он принял раз и навсегда.
В тот день он и другие илле привезли в родное село тело Бокчеррига. Его захоронили в скале, а когда они с Паттл летели обратно (спускаться с горы своими ногами она уже не могла), она вдруг впервые рассказала ему, как умер его брат.
Долгое время эта тема оставалась закрытой. Сначала — потому, что они сами готовились умереть. Потом — потому, что требовала серьезного долгого разговора, достойного жизни и смерти такого илле. Из нескольких фраз Стара Кетл понял, что Бокчеррига пытали. Они оба увидели, как побледнела Паттл, и Стар замолчал.
А сейчас, когда Кетл остался с женой наедине, она заговорила сама и уже не могла остановиться. Сказала, что давно уже должна была передать ему, но всякий раз чувствовала, что ей не достает сил, и готовилась, и снова откладывала до правильного момента. Но и сейчас не выдержала и разрыдалась, повторив слова Бокчеррига о его любви к брату.
— Я думал, он меня ненавидит… — тихо сказал Кетл. — У него были причины для этого.
— Любовь… она ведь бывает разная… и проявляется тоже по-разному, — так же негромко ответила Паттл, погруженная в свои мысли.
И Кетл подумал — даже если бы он увидел ярко-синий в эмоциях Стара, что нового это открыло бы? Конечно, Стар ее любит, а разделить это чувство на спектры, что в нем братское или дружеское, а что совсем иное… возможно, новое и никому до того незнакомое — это все равно как разобрать на лучи сиянье Фатаза.
Через несколько дней Паттл Исия родила. И любовь снова преумножилась.
***
Патрисия так и не рассказала Кетлу о признании Бокчеррига. Она и молчала так долго потому, что не хотела ничего скрывать от мужа и боялась, что тот ощутит недосказанность. Но она твердо знала, что не должна выдавать этого Кетлу. Это признание касалось одного только Бокчеррига и никому не могло навредить. И изменить тоже ничего не могло. А Стар, она знала, никогда не проговорится.
Тем более что Кетл и так очень нервничал, хотя и думал, что она ничего не замечает. Он ждал ребенка, и это стало самым важным его занятием. Опасения, что после возвращения с гор ее муж будет нарасхват, не сбылись — никто из илян не сомневался, где сейчас настоящее место дора. Рождение этого малыша должно было стать главным событием для всей планеты, что уж тогда говорить о Кетле?
Перед самыми родами, оставив все дела, деревню посетили Теаюриг и Соов. Теаюриг мог увидеть цвета ребенка и, видимо, надеялся, что это будет индиго, в чем ему не терпелось убедиться.
— Очень насыщенный синий и красивый зеленый, — сказал он слегка разочарованно и добавил торопливо:
— Но это еще ничего не значит. Окончательный цвет формируется до пяти лет.
Глава заверил, что весь Лайдер молит Силы о благополучном разрешении Пат от бремени. И потребовал от Кетла срочно сообщить ему о рождении.
Соов только посмеивался, слушая, как они заново налаживают сообщение на свой манер, да вспоминают, кто в какой деревне может говорить прямо и на каком расстоянии. Когда Пат с Кетлом вышли проводить его к центру деревни, креза поведал, что собирается восстановить обычные средства связи и перенастроить брошенные землянами антенны и коммуникаторы.
Завязался очередной дружеский спор, в котором дор высказал опасение, что в итоге у илле могут развиться не существующие прежде потребности, такие, как у землян. Соов возражал, что использовать технологии и поклоняться им — это не разные ветви одного дерева, а разные деревья вообще.
— Согласись, дор Кетлерен, все-таки, средства связи наиболее полезная и безобидная технология для илян. Большинство из них не могут говорить прямо, — поддержал его Теаюриг.
— Но этот Дар не сможет у них развиться, если злоупотреблять коммуникаторами. Они могут перестать обращаться к общей памяти илле.
Кетла очень беспокоил энтузиазм креза.
— Во всем хороша середина, — успокаивала его Пат. — Эта планета в ваших руках, вы уже встали однажды на нужный путь, и никто не заставит вас свернуть с него.
— Мы продолжим свое служение илле, — умиротворяющее сказал Соов и поклонился дору.
Но добавил с неизменной усмешкой:
— Надеюсь, они не откажутся от нового типа топлива.
Кетл пожал плечами — полеты к иным планетам его мало интересовали. Однако креза поведал, что многие корабли земного происхождения будут усовершенствованы. Но самое важное — даже дор не мог с этим не согласиться, — планету предстоит защитить от вторжений, подобных земному.
Патрисию и саму очень беспокоили креза с Оксандры. Соов заверил, что ни один корабль не попадет больше на Илию незамеченным.
— И на Ксандре совсем мало креза, — заметил он.
— Может, их и мало, — возразила Патрисия, — но они держат в руках всю планету.
— Мы поговорим об этом на Лайдере, — закрыл тему Кетл.
Теаюриг, однако, не спешил назначать дату собрания. Лайдер не может обойтись без Кетла, Кеунвена и его сына, сказал он. А все трое ни за что не покинули бы сейчас Патрисию.
***
Роды начались в назначенный срок, поздно вечером, и шли очень тяжело. Сначала схватки были довольно редкими, и в промежутках между ними Пат слышала молитву Кетла, просящего Силы открыть пути новой жизни, как они открывают пути любой жизни, как помогают ростку пробиться сквозь почву к свету. Где-то снаружи, удерживаемый ее запретом, волновался Стар. Вскоре к нему присоединились и Гвеаюриг со своей невестой — парень приобрел ее почти сразу после возвращения. В их деревне подросло несколько прелестных девиц, на взгляд Пат, ничем не хуже Яли Нел. А эта девушка и вовсе оказалась племянницей Леялы и, если судить по портрету, была сильно на нее похожа.
Но потом Патрисии стало ни до кого и ни до чего. Кетл не мог избавить ее от боли — это означало прекратить схватки, но отдавал ей всю свою энергию, пополняя ее силы. Он учил ее отделять телесную боль от разума, и какое-то время у нее получалось, но потом все слилось воедино, и Пат перестала что-нибудь соображать. К утру у самого Кетла почти не осталось сил, и он выглядел полностью выжатым. На помощь пришел Кеунвен, тревожно взглянул на Кетла и отправил его восстанавливаться. Кетл, конечно, никуда не ушел. Вскоре схватки превратились в одну единую схватку.
Периодически она выпадала из сознания, ей мерещились страшные бредовые образы. Кетл заставлял ее открывать глаза, и она непонимающе смотрела вокруг себя: где она, как она тут оказалась, что с ней происходит?
Она рожает — и где же, в деревянной халупе, среди корней и побегов, вне всякой цивилизации… Где стеклянные медицинские боксы и роботы, поддерживающие состояние крови? Вместо ярких ламп — светящиеся насекомые, мерзкие и страшные, вот-вот дотронутся ей до лица. А кто эти высокие существа рядом с ней — инопланетные самцы со странными лицами? Ах, да, один из них насильно оплодотворил ее, и теперь они здесь, чтобы забрать у нее ребенка и оставить ее умирать, как ненужную оболочку. Семен предупреждал ее, и Артур ей говорил… что она натворила?
Подобные наваждения повторялись все чаще, и только усилием воли она возвращала себя в реальность, но страшная боль мешала ей мыслить ясно. Однако в какой-то момент она вдруг четко услышала громкий голос Кетла:
— Путь открылся, теперь тужься, тужься!
Она чувствовала его руки на своем животе, и вдруг характер боли изменился, она стала совсем невыносимой, все ее тело напряглось… Тужиться не было никаких сил, Пат предвидела, что этот кошмар будет продолжаться еще долго, и вдруг поняла, что умрет. Но в ту же секунду все прекратилось. Не осталось ни боли, ни страха.
Она услышала крик младенца, и это было самым лучшим звуком за всю ее жизнь. В окна хлынул утренний свет Фатаза, и в этом свете Кетл поднял и поднес к ее глазам ребенка с еще необрезанной пуповиной. Нереальное счастье охватило ее, и в тот же момент она, оставшись совсем без сил, ненадолго отрубилась. А когда снова открыла глаза, увидела малыша на руках у Кетла и возблагодарила Силы.
Если у нее и были какие-то раны или разрывы — она этого не чувствовала, Кетл наверняка все залечил. Это уже не важно. Она лежала, прикрытая чистой, лазурного цвета тканью, в такую же был завернут их с Кетлом сын. В комнате стояли сияющие Стар и Кеунвен, в дверях скромно топтались, не решаясь войти, Гвеаюриг со своей подружкой. Но она могла смотреть только на мужа с ребенком. Сейчас она видела их истинным взглядом.
Она видела, что их обоих охватывает ярчайшее небесное свечение, затмевающее все прочие цвета, свет утреннего Фатаза и все краски мира. А когда Кетл подошел и положил малыша в ее руки, этот свет охватил всех троих.
Пат не знала, как выглядят земные младенцы, и не знала, насколько ее сын крупнее других. Наоборот, он показался ей просто крохотным, если помнить, какой у нее был живот. Мальчик с гораздо более светлой, чем у Кетла, кожей, со светлыми волосенками на голове, и с карими, такими же, как у Кетла, глазами — чертами лица он больше напоминал илле, чем землянина. Они все не могли оторвать от него глаз.
В этот момент в дверях хижины что-то зашуршало, словно в нее втискивался кто-то большой и неуклюжий. Пат невольно перевела взгляд и вскрикнула от удивления.
Вот кто всегда появлялся в нужный момент!
Загребая своими толстыми ножками, Увалень протиснулся между изумленными мужчинами, приблизился к своей хозяйке, радостно закрякал и ткнулся носом ей прямо в лицо, не обращая никакого внимания на младенца. Главным поводом для радости он явно считал себя и теперь требовал положенной ему ласки.
***
Лайдер — первый после возвращения с гор, назначили через три месяца. Когда Кетл объявил ей, что должен участвовать, Пат всполошилась, но сразу и успокоилась — Кеунвен с улыбкой поведал, что Лайдер состоится прямо здесь, в деревне.
— Все прилетят сюда ради ребенка, — продолжая улыбаться, объяснил отец Стара. — Все только и ждут этого дня.
— Да?! — изумилась Патрисия.
— А ты рассчитывала, что твое дитя оставят без внимания?
Пат немного растерялась. Конечно, ее ребенок пока был единственным наследником крови и Дара илле, и все радовались его появлению, но она была уверена, что интерес к нему постепенно спадет. Мать-индиго и отец в возрасте воды — наверное, это важно, но теперь у илян появилась реальная возможность завести настоящих наследников, без всякой земной примеси.
Нельзя сказать, чтобы они жили уединенно. Наоборот, теперь многое крутилось вокруг их деревни, в которой проживал индиго Кеунвен и знаменитый дор Кетлерен. Их часто навещали — то один из Девятки прилетит, то другой. К Кеунвену ехали за советом, а к Кетлу и Стару привозили тяжело больных — тех, кого больше никто не мог исцелить. Силы по-прежнему наделяли Кетла своей энергией, может быть, даже больше, чем раньше.
Разумеется, целительские способности Пат при таком раскладе никому не требовались, да никто про них и не знал, тем более новые знакомые. Среди них теперь появилось и несколько женщин. Кроме Вилле Лен, супруги Гвеаюрига, Пат общалась с другими илянками из деревни.
Никто не выражал в адрес этих женщин никакого осуждения, хотя никто и не притворялся, что все осталось по-прежнему. Некоторые супружеские пары все-таки восстановились. Как это происходило, Пат не знала — это осталось личным делом каждой семьи. Были случаи, когда муж простил жену за измену, но, видимо, все зависело от обстоятельств. Отец Яли Нел к своей жене не вернулся, впрочем, ее это сильно не смущало. От Теаюрига стало известно, что Яйга осталась в своем доме и живет там одна. А Яли с Артуром временно переехали под кров к отцу, который вырастил для них дом.
Некоторые илянки предпочли улететь на Оксандру, и креза организовали им этот перелет. Патрисию несказанно удивлял такой выбор. Что бы они не натворили на Илии, на Оксандре они сделают шаг — да что там, настоящий прыжок, — вниз. Интересно, что скажет по этому поводу Лайдер?
Что касается ее малыша, тут их ждет разочарование.
— Они ведь уже убедились, что он не индиго, — пробормотала Пат в ответ на слова Кеунвена.
Саму-то ее это вовсе не огорчало, ее материнский эгоизм подсказывал, что так-то куда спокойнее.
— Цвет может формироваться до пяти лет, — покачал головой Кеунвен.
— Цвет может формироваться всю жизнь, — поправил его Кетл и сообщил очень серьезно:
— Это будет Малый Лайдер. И, радуйся, Паттл — прилетит Новокуэен.
Возраст все-таки догнал старейшего, и он почти не покидал столицу. Последний раз они виделись на погребении Бокчеррига.
— Да… хотелось бы его повидать, — кивнула Пат.
— Повидать? Паттл Исия, — строго сказал муж, — Посредник должен назвать Силам имя нашего сына. Если бы он не прилетел, мы полетели бы к нему сами.
— А… зачем?
— Только с благословения Сил разумный и его имя соединяются навсегда, — объяснил Кетл.
Надо же, подумала Пат. А она полагала, что самое сложное — выбрать это самое имя. Им с Кетлом хотелось, чтобы оно значило что-то для них обоих. При этом окончательное решение было возложено на Патрисию: на Илии имя ребенку дает мать. Вот и Стару его необычное имя выбрала именно мама.
Стар и предложил в итоге имя, которое устроило всех. Мальчика назвали Дариеном. Это имело очевидный — и не один — смысл для земного уха, а в илините существовало выражение «дарие энуэм» — «наполненный знанием». И это очень понравилось Кетлу.
Патрисия в своей прежней, земной жизни никогда не вникала в проблемы грудных младенцев, поэтому она понятия не имела, насколько быстро развивается Дариен по сравнению с земными ровесниками. Да и с иллийскими малышами сравнить не могла — по причине их полного отсутствия на планете. Одна немолодая илянка иногда забегала к Патрисии по ее просьбе, но только чтобы подтвердить, что с мальчиком все в порядке.
Молока у Пат хватало, кроме того, ребенку можно было давать утренний напиток, который Кетл готовил сам. Малыш не нуждался в частой смене пеленок, а во всем остальном плакал, улыбался или капризничал, должно быть, как и все дети во Вселенной. Ну разве что любую его боль она теперь могла исцелить сама. Однажды ей уже пришлось это сделать, причем исправляя собственную вину: у малыша разболелся животик от грудного молока. А все потому, что Пат сдуру наелась земных консервов. Не то что бы она соскучилась по прежней еде, просто земляне оставили в деревне небольшой запас продовольствия — «не пропадать же». После этого случая Пат безжалостно его утилизировала.
Их с малышом окружали красота и гармония. По утрам они всей семьей выходили встречать Фатаз из-за гор, а по вечерам провожали его на побережье. Иногда они оставались там на всю ночь — смотреть на звезды. Как-то Патрисия сказала мужу, что, по сравнению с горами, в их местности тепло даже ночью, а днем никогда не бывает жарко. Кетл рассмеялся. Оказывается, Патрисия, как и все илле, теперь сама настраивала свой теплообмен и даже этого не замечала.
Иногда они летали к морю не только полюбоваться его красотой. Гвеаюриг и его отец по-прежнему добывали коконы подводного заура. Кеунвен тоже владел этим искусством, и с равным удовольствием занимался выращиванием плодовых деревьев. Сады им с Кетлом пришлось восстанавливать заново. Дор помогал находить новые источники воды взамен загрязненных и очищать старые, а главное, что ни день, к нему привозили больных. Частенько к нему прилетали за новыми знаниями целители из других деревень.
К этому моменту они уже жили в собственном доме. Гвеаюриг, в котором открывались все новые таланты, украсил жилище дора так, что многие специально приходили его посмотреть. Например, окна в доме обрамляли живые цветы, круглогодично меняющие цвет и форму — так их «попросил» художник. Пат иногда вспоминала с усмешкой, как собиралась отделать свою земную квартиру и выбирала подходящий дизайн.
Кстати, Гвеаюриг нарисовал уже много картин — теперь его увлекали пейзажи. Патрисия часто присутствовала при его творческом процессе. Мастер объяснял удивленным зрителям, что общие знания илле не передают эмоциональные переживания разумного, видящего изменчивую красоту природы. Именно этими переживаниями и должен делиться художник. Разумеется, говорил он, истинный взгляд затмевает эти простые эмоции, но все-таки они имеют особую ценность, потому что связаны с душой и сердцем разумного. Он писал море, горы и небо.
Его жена Вилле Лен, — такая же общительная и приветливая, как и он сам, перестала, наконец, стесняться Патрисии, и стала им всем хорошим другом. Забавно, но то, что Пат некоторое время числилась в невестах у Гвеаюрига (о чем он сам не преминул рассказать), не оттолкнуло, а, наоборот, глубоко расположило к ней Вилле, и Пат сделалась в ее глазах чуть ли не старшей родственницей.
Сама Патрисия, поглядывая на портрет Леялы, перенесенный в их новый дом, подобных чувств, увы, не испытывала, но снять со стены не могла — это расстроило бы в первую очередь художника. Правда, Пат сделала попытку подарить картину обратно, указывая на сходство Вилле со своей тетей, но молодожены наотрез отказались («это огорчит дора Кетлерена»), и Пат не решилась настаивать.
Кстати, Гвеаюрига в знак признания его особого таланта даже выбрали в Малый Лайдер. И теперь парень тоже был здесь.
Лайдер собрали у самого океана, у больших синих камней. Все разместились, как обычно, каждый на своем месте; Бокчеррига заменил Стар. Члены Девятки стояли спиной к океану, а за ними сверкало бесконечное изумрудное пространство воды. Остальные илле свободно расположились на серебристом песке.
Пат сидела на камне, рядом лежал ригаз, а Дариен спал, как он любил, на его широкой и мягкой спине. Увалень даже не шевелился, сознавая свою ответственность. Он очень привязался к малышу и не отходил от него ни на шаг. Вот и сейчас он поднял свои маленькие крылья так, чтобы заслонить Дариена от назойливого внимания. Ригаз и не подозревал, что многие интересуются им самим не менее чем ребенком. Для Патрисии так и осталось загадкой, как Увальню удалось найти их. Она, конечно, не переставала его призывать, но Кетл не верил, что ригаз может услышать на таком расстоянии.
Она знала, что Увалень даже не дернется, пока Дариен спит, но все равно не отрывала рук от ребенка. Каждый член Лайдера уже подошел и поклонился ей, с любопытством разглядывая младенца, и почти каждый выглядел разочарованным. Ей уже надоело выслушивать их обнадеживающие реплики, что цвет еще может измениться, и красивый синий имеет шанс превратиться в тот, на который они так рассчитывали. Новокуэен был единственным, кто ничего не сказал по поводу цвета. До начала Лайдера Посредник погостил у них в доме, где и совершил таинство соединения имени с новым разумным. Как это происходило, Пат не знала, потому что родители в таинстве не участвовали, для этого Новокуэен призвал двух свидетелей — конечно же, Стара с его отцом.
Когда началось обсуждение, Пат сперва слушала в пол-уха — незнакомые названия поселений, кто где теперь живет и как организовано сообщение. Повторялись новости про креза и космодром, поднимались разные практические вопросы.
— А теперь приглашаю начать Лайдер, — вдруг строго сказал Глава.
Пат удивилась: а что тогда было до этого?
— Мы собрали здесь не Девятку, а Малый Лайдер, чтобы обсудить главное, — продолжил Теаюриг.
А главным — и чего она до сих пор удивляется? — у них оказались вечные вопросы. Она начала прислушиваться, и вдруг поняла, что и сама немало об этом думала.
— У нас не хватило времени обсудить это как следует, но землянка принесла нам новые знания, и все наши русла теперь впадают в единый океан, соединившись. Это знания о пришествии Человека-Полноты Индиго на Землю. Мы должны понять, что это значит для илле.
Пат сразу придвинулась вперед — это имя вызывало у нее теперь необычные ощущения. После смерти Семена она стала реагировать на него по-другому. Теперь ей казалось, что это крайне важно именно для нее, лично для нее, что она должна что-то вспомнить или понять.
— Стар, — Теаюриг слегка поклонился новому члену Девятки, — в отличие от нас ты был на Земле. Что ты можешь сказать о землянах? Почему Человек-Полнота Индиго пришел именно к ним?
Стар задумался, и никто не прерывал его размышлений.
— Сначала я полагал, как ты помнишь, Патрисия, — он повернулся к ней, — что земляне просто младше, чем илле, по своему развитию?
— Да, — кивнула она.
— Мне кажется, я ошибался. И мой отец думает так же. Вы не младше, потому что тогда бы вы с каждым днем умнели и становились старше. Вы просто ушли по неверному руслу, как и ксандры, хотя и не зашли по нему так далеко, как они.
— У ксандр совсем другое русло, — заметил Оггл.
— Ты прав, неправильных путей может быть много, но верный только один. Землянам нельзя продолжать двигаться туда же, им надо вернуться, как это сделали наши креза. Человек-Полнота Индиго пришел, чтобы показать путь землянам.
— Уверен, это касается не только людей, — заметил Кеунвен, — ибо все разумные — единой природы. Врач идет туда, где сильнее болеют. Однако и нас здоровыми не назовешь. И последние события тому доказательство. Как часто мы выбирали не тот путь, Теаюриг?
Глава Лайдера промолчал, помрачнев.
— Но до недавнего времени мы двигались правильно, и наше русло ничем не омрачилось, и наш выбор был верен, — возразил Тобоусир. — А знаниям, которыми поделилась с нами землянка, несколько тысяч лет. Можем ли мы говорить, что они актуальны и для нас?
— Однако заметь, Тобоусир, эти знания появились у нас как раз тогда, когда наше русло стало раздваиваться и мы чуть не зашли в тупик, — вступил в разговор дор. — Но будь оно даже верным, разве мы не желали бы узнать о жертве Человека-Полноты Индиго? Разве это не совершенствует наше русло? Теперь мы не должны идти только прямо, мы должны подниматься за Ним вверх.
— Можно… можно я скажу? — неожиданно для самой себя вскочила Пат.
Она бы вышла вперед, забыв, что не член Лайдера, но не могла отпустить ручку спящего малыша.
И тут же смутилась, увидев, как все присутствующие уважительно поклонились ей.
— Конечно, Паттл Исия, ты знаешь о Человеке-Полноте Индиго больше других, — ответствовал Теаюриг. — Это ты принесла нам эти знания.
— Нет, я… не больше, нет. Я сказала только то, что помню, а там еще было много всего, но… Я о другом хотела. Я была на Ксандре… там есть такая девушка… впрочем, не важно, там есть люди… то есть разумные. Не может быть, чтобы Силы про них забыли… чтобы их выбросили, словно отбросы. Я думаю, Человек-Полнота Индиго пришел и для них тоже. Просто они не способны понять… пока… Может, вы… то есть мы… может, мы сможем помочь им? Открыть им новое, верное русло, о котором они даже не знают?
Все молчали. Пат обвела их глазами — они явно не готовы были обсуждать проблемы ксандрийцев. Она упрямо свела брови.
— Вот вы говорите, неверное русло. Это даже не русло. Это как… как падение в яму. Из нее надо выкарабкиваться, а вверх тяжелее, чем вниз. Только кто-то до самого дна соскользнул, как ксандры… кто-то зацепился… А кто-то, возможно, илле, еще стоит на краю. Но вы ведь едва не упали, верно? А может, упали, но не глубоко, и быстро вылезли. Илле, как народ, старше, да. У них больше сил и воли. А если сравнивать с болезнью… Легче тому, у кого иммунитет, как у вас. А креза поддались вирусу. А ксандры так вообще… Но у всех этот вирус развивался по-разному. Некоторые креза излечились и последовали за илле, а те, что улетели на Оксандру, выбрали Предавшего и служат ему, используя страхи и слабости ксандр. А бедные ксандры… вы бы их видели! У них как будто выключили разум, все высшие чувства заснули, и остались только телесные удовольствия. Вот Стар подтвердит. Они непутевые, бестолковые, словно заблудились и сами не знают, куда идут. Их специально увлекают в яму… Они и не знают, что больны. Но кто-то же должен им это сказать? Вот вы, илле, вылечили свой вирус и устроили тут себе… изолятор. Отгородились от других и думаете только о себе, о своем здоровье. А мне кажется, не уйти вам далеко, пока вокруг бродят больные. Или зараза проникнет, как чуть не случилось, или… Вам же Силы дали столько, сколько никому во Вселенной! Знаю, знаю, вы сейчас скажете, что ксандры все равно ничего не поймут…
Пат прервалась, словно кто-то уже возражал, и набрала новую порцию воздуха. Но никто не собирался ей мешать, и она продолжила так же сумбурно и сбивчиво.
— Но и на Земле… там же тоже никто ничего не понял — причем до сих пор. И все равно Человек-Полнота Индиго пришел к нам. Кеунвен прав — Он, как самый великий врач, пришел не к тем, у кого насморк, как у вас, а к тем, у кого чума… ну это смертельная болезнь у землян. Потому что захотел спасти. И это не может быть зря! Ведь Его предложение в силе, и еще найдутся те, которые захотят излечиться. А вы что же? Бросите ксандр пропадать? Вы-то уже знаете достаточно, чтобы объяснить другим. Передать эти знания дальше. Передать слова Человека-Полноты Индиго на всю Вселенную. Может, это как раз так важно сейчас, когда земляне со своей ролью пока не справляются… А если вы будете думать только о себе, признаете себя лучше других, пусть даже так и есть… то когда-нибудь — может быть и такое, — ксандры догонят и обгонят вас на этом пути, а ваше русло пойдет по кругу и замкнется само в себе.
Когда она торопилась, то очень плохо говорила на илините.
— Паттл, — покачал головой Кетл. — Ты запуталась в образах.
— Мы все ее поняли, дор Кетлерен, — возразил Стар.
— Мы поняли, — подтвердил Тобоусир. — Но мы отворачиваемся от ксандр даже не потому, что они не поймут. Просто никого нельзя спасти против их воли.
Остальные тоже в сомнении смотрели на Пат.
— А вы не знаете их воли… может, они и рады бы… но не видят, как.
— Ты хочешь сказать, землянка, — начал Новокуэен, — что илле должны остановить свое движение и вернуться, чтобы подобрать на свой путь и ксандр?
— Ну да. Вытащить их из ямы. А если нет — то что тогда вам дают новые знания про Человека-Индиго? — пожала плечами она. — Ведь он показал Вам свой путь, Он спустился к землянам в их яму! В чем же тогда вы собираетесь следовать за Ним? Это же ты, Кеунвен, объяснял, что такое реутебо? Это любовь-действие!
— Но мы только что спаслись от агрессии землян, — продолжал Тобоусир. — Мы, наоборот, закрыли свое небо от креза с Оксандры.
— Патрисия говорит не про это, — сказал Стар. — Речь не о нашей физической безопасности, — ее мы должны обеспечить в любом случае. Речь о том, чтобы не оставлять своими мыслями Ксандру и направить на нее свой. Найти возможность донести до ксандр свои знания. Даже если нас услышат всего несколько разумных — это того стоит. Иначе Силы отвернутся от нас.
— Землянка — сама индиго, — с уважением сказал один из членов Лайдера. — Вот она и смотрит на все глазами индиго… Однако никто не обязан быть индиго. Кеунвен ее понимает, но мы…
Пат разозлилась, как всегда, когда они придавали значение ее цвету, а теперь еще и делают сравнения, которых она не заслуживает.
— Не называйте… не называйте меня так! — почти задохнулась она. — То, что вы видите — это всего лишь цвет… врожденный оттенок. Настоящий индиго — это то, к чему должен стремиться каждый! Это действие… Я… я видела его… у Бокчеррига. Этот цвет появился у него, когда он пожертвовал собой ради нас. Да, да, представьте, цвет можно менять!
Наступило долгое, долгое молчание.
— Боюсь, одного Лайдера не хватит, чтобы все это обсудить, — заметил, наконец, Теаюриг. — Каждый из вас должен пропустить через себя слова землянки и решить, текут ли ваши русла в этом направлении. А землянка должна — и дор Кетлерен ей поможет — вспомнить все, что касается Человека-Индиго. Все, до того момента, как Его убили красные люди. И после тоже. Может быть, мы что-то пропустили.
— Я… я рассказала все, что помню… — растерялась Пат. — Человек-Полнота Индиго… до того, как его убили… а потом…
Она вдруг ахнула.
— Да! Я знаю, что было после того, как Его убили. Бабушка говорила, это самое важное…
Она подбирала слово на илините, но так и не подобрала. В бабушкином рассказе это всегда казалось ей самым неправдоподобным. Что если это поставит под сомнение все остальное? Теперь для нее стало необычайно важным все, что связано с Человеком-Полнотой Индиго, и она не могла допустить, чтобы кто-то засомневался в Нем.
— Он снова стал жив, он восстал, — наконец, выговорила она и с досадой обвела глазами собравшихся, уверенная, что встретит недоумение и недоверие.
Но, к ее изумлению, как раз это, делающее всю историю похожую на сказку со счастливым концом, никого не удивило.
Кеунвен удовлетворенно кивнул.
— Иначе и быть не могло. Ведь Он — Ипостась Сил, а Они и есть жизнь. И не могут умереть ни в каком, даже в телесном обличии. А если тело убьют, то восстанут, и тело восстанет тоже, потому что это Силы оживляют все свое творение.
Он обвел глазами Лайдер и произнес тихо и торжественно:
— Теперь я понимаю, в чем состоит спасение для разумных. Это великий замысел Ипостасей. Силы воплотились в теле разумного, а значит теперь любой из разумных — землянин, илле, креза…
— И ксандры… — упрямо добавила Пат.
— И ксандры — тоже могут восстановить свои тела, если станут частью Силы через этого Индиго, — закончил Кеунвен. — Он — не только пример для нашей жизни здесь, Он — путь в еще большем смысле, Он то, чего мы можем достигнуть: новой жизни во плоти. Не только Он один обретает новое тело, Он показывает, что будет с каждым, если мы пойдем по Его пути, присоединимся к Нему.
И его прекрасные цвета — индиго и ультрамарин — ярко засветились.
— Как много важного мы узнали, но почему землянка не может вспомнить все сразу? Мы до сих пор так мало знаем о Человеке-Полноте Индиго. Как Он пришел на Землю, чему учил… — недовольно проговорил Новокуэен.
— Простите… — буркнула Пат. — Так устроена моя память. Я вообще об этом никогда не думала на Земле, понимаете? Наверняка бабушка мне рассказывала, но…
— Паттл Исия, — сурово воззвал Теаюриг, доселе молчавший. — Мы собираем который Лайдер, и у нас по-прежнему нет полноты знаний. Я понимаю, что твоя память устроена по-другому, но теперь, когда ты обладаешь Даром, ты должна использовать его. Сейчас твои знания — лишь отдельные листки от большого дерева. Каждый из них представляет большую ценность, однако ты должна увидеть все дерево целиком. Тебе необходимо подключиться к общим знаниям землян. Только ты сможешь сделать это.
И, не обращая внимания на эмоции Пат, обалдевшую от нового «задания», Глава строго сказал:
— Этот Лайдер я завершаю, и каждый из нас донесет сказанное до остальных. Новые растения должны пустить корни, прежде чем пробиться на свет. И тогда мы соберемся снова.
Окончание - глава 44.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29, глава 30, глава 31, глава 32, глава 33, глава 34, глава 35, глава 36, глава 37, глава 38, глава 39, глава 40, глава 41, глава 42)
художница Елена Юшина
Навигация по каналу Галины Маркус