«В моей жизни было две аварии: одна – когда автобус врезался в трамвай, другая – это Диего. Вторая была страшнее», – писала в своём дневнике мексиканская художница.
У грузного, нескладного, совершенно лишённого внешней привлекательности живописца Диего Риверы было две страсти: коммунизм и женщины.
Вторая страсть разбила сердце Фриде, ведь для неё обожаемый Диего воплощал в себе и отца, и друга, и возлюбленного, и дитя, которое она так мечтала и не могла иметь.
Девочка, названная при рождении Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон, появилась на свет в пригороде Мехико – Койоакане 6 июля 1907 года в семье фотографа немецкого происхождения Гильермо Кало и мексиканки с индейскими корнями Матильды Кальдерон.
Кто знает, возможно, именно такое экзотическое смешение кровей подарило Фриде чувство цвета, безупречный вкус и неповторимый стиль, который до сих пор безуспешно пытаются копировать.
Первый удар здоровью нанёс полиомиелит, перенесённый ею в шестилетнем возрасте. Правая нога Фриды стала тоньше левой, и этот изъян она маскировала всю жизнь, нося длинные широкие юбки и надевая несколько чулок один на другой.
Однако под внешней хрупкостью и миниатюрностью скрывался характер бойца: бойкая и дерзкая по натуре, Фрида занималась боксом, любила спорт, а в 15 лет, желая изучать медицину, поступила в лучшую мексиканскую подготовительную школу – «Препараторию», где из 2000 учащихся было всего 35 женщин. Именно здесь судьба послала ей знак: художник Диего Ривера работал в стенах школы над фреской «Созидание». Знак или второй удар?
17 сентября 1925 года Фрида со своим приятелем Алехандро ехала в стареньком автобусе, который на перекрёстке Сан-Хуан врезался в трамвай. Это был третий удар, самый сокрушительный: множественные переломы приковали восемнадцатилетнюю девушку к постели на целый год, а с последствиями травм она боролась всю жизнь.
Тогда-то Фрида и начала рисовать: сначала мольбертом служил гипс, в который она была закована, а затем отец прикрепил под балдахин кровати большое зеркало и установил подрамник, позволявший писать лёжа.
Первой картиной стал автопортрет, этот жанр остался главенствующим в творчестве художницы. «Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего», – говорила Фрида.
Когда юная Фрида делала свои первые непростые шаги в живописи, Диего Ривера был уже состоявшимся мастером, закончившим Академию художеств в Мадриде. Он несколько лет жил и работал в Париже и был близко знаком с творческой элитой, в том числе с Пабло Пикассо.
Именно ему, признанному авторитету, девушка решила показать свои картины, как только встала на ноги.
Сам Диего так вспоминал одну из первых встреч с Фридой: «Я работал на одной из фресок в здании Министерства образования, когда услышал: «Диего, пожалуйста, спустись оттуда! Я хочу обсудить кое-что важное с тобой!» Я повернул голову и посмотрел вниз. На земле подо мной стояла девушка лет восемнадцати. У нее было прекрасное нервное тело, увенчанное тонким лицом. Её волосы были длинными; тёмные и густые брови сходились над переносицей. Они были похожи на крылья чёрного дрозда, и их чёрные арки обрамляли два тёмных карих глаза».
Поразительно, но Ривера – тучный, с одутловатым лицом и снулыми глазами, полуприкрытыми морщинистыми черепашьими веками, имел совершенно магическое, необъяснимое влияние на женщин. Возможно, сказывалось его чувственное обаяние и харизматичность, перед которыми они не могли устоять.
Так или иначе, друзья прозвали его «добрым людоедом», и действительно, Диего слыл «пожирателем» женщин. Его любовным победам не было числа: он обольщал, очаровывал, обманывал, бросал, и так до бесконечности. Непостоянство, коварство, переменчивость, любвеобильность, как часто водится, делали его совершенно неотразимым.
Он был женат на русской художнице Ангелине Беловой, в браке имел короткую связь с другой русской художницей – Марией Воробьёвой-Стебельской (Маревной), которая родила от него дочь Марику, а затем, оставив Белову, женился на мексиканской писательнице и модели Гуадалупе Марин, которая отличалась редкой красотой. Но ни красота, ни рождение двух дочерей не удержали надолго ветреного Риверу.
Диего часто изображал себя самого в виде толстой лягушки, держащей чужое сердце в лапах. «Чем сильнее я люблю женщин, тем сильнее я хочу заставить их страдать», – говорил он.
Фрида Кало и Диего Ривера поженились в 1929 году. Оба художники, оба придерживались коммунистических взглядов, оба талантливы, порывисты, импульсивны.
Диего был старше Фриды на 20 лет. Они так странно диссонировали друг с другом внешне – огромный, как гиппопотам, неповоротливый Диего с внушительным животом и вечно растрёпанной шевелюрой, и хрупкая маленькая Фрида, которая, казалось, могла уместиться в ладони своего божества. Их брак окрестили «союзом Слона и Голубки».
Ривера любил Фриду и восхищался ею, но не изменял себе: изменял ей. По-прежнему мимолётные романы сменялись словно картинки в калейдоскопе, а Фрида страшно ревновала, и похождения мужа переполняли чашу её страданий.
Она мечтала иметь детей, но искалеченное тело не выдерживало нагрузки. На поддержку со стороны Диего рассчитывать не приходилось: он не разделял её стремления, поскольку сам оставался вечным большим ребёнком.
1934 год стал особенно трагичным в жизни художницы: её третья беременность снова прервалась. В тот же год Фрида, для которой измены мужа и так являлись постоянным источником душевных мук, узнала о его связи с её родной сестрой Кристиной. Свою боль и ревность Фрида выплеснула в картине под названием «Несколько царапин».
Полотно изображает тело женщины, лежащей на кровати, стоящий рядом мужчина похож на Риверу, он держит в руке нож. Как раз в это время шёл судебный процесс над мужем, который жестоко расправился со своей женой и сказал, что «нанёс ей всего лишь несколько царапин». «Царапины» символизировали бесконечные измены безжалостного в своём эгоизме Диего.
В 1939 году Фрида, устав от непостоянства мужа, подала на развод, однако через год Ривера уговорил Фриду вступить с ним в повторный брак.
В 30-е годы Диего Риверу пригласили в США, куда вместе с ним поехала и Фрида.
По заказу Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке Ривера приступил к созданию фрески «Человек на распутье» с изображением Ленина, соединяющего руки рабочих. Художнику в ультимативной форме было предложено заменить его на «изображение лица неизвестного человека». После отказа Риверы фреска была уничтожена, а Нельсон Рокфеллер не выплатил положенный гонорар.
Вынужденно проведя долгое время вдали от родины, Фрида Кало остро ощущала, насколько ей чужд этот мир, пропитанный жаждой наживы. «Хотя мне очень интересно индустриальное развитие США, я нахожу, что американцы полностью лишены чувствительности и хорошего вкуса. Они живут словно в огромном курятнике, где очень грязно и неудобно. Дома похожи на духовки, а все удобства, о которых они говорят – это миф», – писала художница в своём дневнике.
Со временем Диего стал придерживаться троцкистских взглядов, за что был исключён из Мексиканской коммунистической партии. В 1937 году Ривера добился от правительства Мексики предоставления политического убежища Льву Троцкому, и опальный революционер вместе с женой Натальей Седовой поселился в их с Фридой доме в Койоакане.
Несмотря на увечья и своеобразную внешность Фрида, обладавшая острым умом, юмором и обаянием, легко очаровывала мужчин. Не устоял перед её чарами и Троцкий: между ними завязался короткий, но бурный роман. В одном из писем 60-летний изгнанник, совсем потеряв голову, писал Фриде: «Ты вернула мне молодость и отняла рассудок. С тобой я чувствую себя семнадцатилетним мальчишкой».
Фрида Кало обладала яркой самобытностью. Выразительные, даже несколько резкие, мальчишеские черты лица, чувственный рот, который она подчёркивала красной помадой; густые сросшиеся брови, чёрные, как вороново крыло, волосы, дерзкое и насмешливое выражение искрящихся карих глаз – поистине колдовская внешность требовала соответствующего обрамления, и Фрида в этом преуспела.
Она вплетала в волосы ленты и цветы, носила крупные серьги, массивные ожерелья и браслеты из натуральных камней, пальцы её были унизаны перстнями. В одежде отдавала предпочтение национальным мексиканским костюмам с колоритной вышивкой, широким юбкам, шалям, которыми живописно драпировала свою хрупкую фигурку.
Фрида с юности умела эпатировать: носила мужские костюмы, курила сигары и пила текилу до последних дней жизни, несмотря на слабое здоровье.
Темпераментная мексиканка пела скабрезные песни, неподражаемо шутила и сквернословила, заставляя хохотать и восхищаться ею даже чопорное светское общество.
Неудивительно, что она легко одерживала любовные победы, причём как над мужчинами, так и над женщинами – возможно, пытаясь компенсировать зияющую пустоту, пробитую бесконечными похождениями неисправимого Диего.
Читайте также:👨👩👦
Кроме Льва Троцкого жертвой её рокового обаяния пал фотограф Николас Мюрей, с которым она познакомилась в Мексике в 1931 году и поддерживала связь – сначала любовную, затем дружескую – добрых десять лет. Именно Мюрею мы обязаны серией цветных портретов Фриды Кало.
Роман в письмах с испанским художником Хосе Бартоли открыл Фриду с совершенно неожиданной стороны. Строки, адресованные возлюбленному, пронизаны нежностью и страстью.
«Я не знаю, как писать любовные письма. Но я хочу сказать, что всё моё существо открыто для тебя. С тех пор, как я в тебя влюбилась, всё перемешалось и наполнилось красотой... Любовь словно аромат, словно ток, словно дождь», – писала Фрида Кало в 1946 году Бартоли.
100 страниц этого захватывающего любовного романа были проданы на аукционе в Нью-Йорке за баснословную сумму в 137 тысяч долларов.
В перечне имён возлюбленных художницы фигурирует и женское имя – певицы Чавелы Варгас.
Правда, Диего не ревновал Фриду к женщинам, а вот по поводу связей с мужчинами скандалы разгорались нешуточные, сотрясая стены знаменитого Casa Azul – «Голубого дома».
Фрида тем временем становилась всё более известной: в 1939 году в Париже на тематической выставке мексиканского искусства одна из её картин была приобретена Лувром, а в 40-е годы состоялось ещё несколько значимых вернисажей, на которых были представлены работы художницы.
Однако состояние здоровья Фриды стремительно ухудшается: позвоночник больше не держит, кости скелета буквально рассыпаются на части. Дальше – несколько операций и инвалидное кресло, в которое она вынуждена была пересесть из-за потери способности передвигаться.
Но что может сделать боль и страдание с бунтарской натурой и духом, над которым не имело власти земное притяжение?
Открытие своей первой персональной выставки на родине в 1953 году Фрида Кало посетила, лёжа в кровати, поскольку уже не могла вставать с постели. Но она была нарядна, по обыкновению дымила как паровоз, а пальцы сжимали неизменную стопку текилы.
Страницы её дневника сплошь были покрыты именем Диего и множеством рисунков. «Я хочу лишь одного: чтобы его никто не ранил… Если бы я обладала здоровьем, я его целиком отдала бы Диего», – написала Фрида на одной из страниц.
Её последняя картина называлась «Viva la vida!» – «Да здравствует жизнь!» В этом была вся Фрида: многие годы словно перенося на свои полотна физическую и душевную муку, боль от измен Диего, трагедию нереализованного материнства – стоя у последней черты она славила жизнь во всей её щедрости, изобилии и яркости.
Фриды Кало не стало 13 июля 1954 года. Незадолго до смерти она оставила в дневнике последнюю запись: «Надеюсь, что уход будет удачным, и я больше не вернусь».
Фрида Ка́ло де Ривера (Frida Kahlo de Rivera) / Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон (Magdalena Carmen Frieda Kahlo Calderón), 6 июля 1907, Койоакан – 13 июля 1954, Мехико. Мексиканская художница, представительница стиля «наивное искусство» или «фолк-арт»