Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 67
Татьяна Ширяева любила подвира́ть и врала убедительно, да так, что верила сама в свою ложь. Те кто знали её давно, фильтровали её слова, а те, кто знаком был недавно — принимали её ложь за правду. Как ей это удавалось — понять невозможно, то ли артистичный дар был тому причиной, то ли её харизматичность.
Вот и сегодня, к концу рабочего дня она пришла в профком за путёвкой для дочки, заплатила за неё, за сопровождающего и за билеты на самолёт энную сумму и увеличила её в три раза в своём воображении. Сумма сразу стала значимой и весомой, именно её она приготовилась озвучить дочке, чтобы та, под впечатлением сразу зауважала мать и оценила, как она её любит и не жалеет для неё денег.
Любовь Татьяна оценивала деньгами: сколько вложили в неё и сколько вложила она. Если с её стороны вклад оказывался чуть больше, то она в будущем непременно использовала этот факт, как повод для манипуляции, а если наоборот, то об этом спокойно забывала и не вспоминала.
На проходной она встретилась с мужем, схватила его под руку и защебетала, будучи в приподнятом настроении:
— Ванька, путёвку-то родственничек твой выделил, как и обещал. Чё это с ним такое случилось, не понимаю?
— Да что тут непонятного-то, царица моя, хороший он человек вот и всё. — улыбнулся Иван, глядя с любовью на жену. — Захотел помочь и помог.
— А что же это он тогда мне с яслями для Алёнки не помог, а, раз такой хороший?
— Значит не мог, что он Бог что ли?
— Не мог он, а когда надавили на него люди добрые, — Татьяна умышленно не стала озвучивать кто именно надавил, чтобы не упоминать Митина Петра Васильевича, — так сразу и место в ясли нашлось.
— Татьяна, хватит об этом. У тебя дочь из больницы выписали, отпраздновать надо это дело кружкой чая. Ты же вроде пирог испечь собиралась, или забыла?
— Да помню я всё, помню, пока ты Прошку из яслей забираешь, я в кулинарию забегу тесто куплю. Долго ли пирог-то с картошкой испечь умеючи!
— Танюха-а, золото ты у меня, а не баба!
— Надеюсь, не самоварное? — с усмешкой в голосе переспросила мужа Татьяна.
— Да нет, конечно, самой что ни наесть высшей пробы!
— Ванька, как хорошо, когда ты такой…— сказала она откровенно, — Вот такого я тебя и люблю.
— Ой, ли?! — шутя с сомнением переспросил он.
— Да честно-честно, ты ж меня знаешь — я никогда не вру. — заверила она мужа. — Врала бы так мне бы и жилось легче, а я всю правду ма́тку в глаза говорю, за это всю жизнь и страдаю.
— Да, страдалица ты моя, — ласково сказал Иван, а потом чмокнул жену в лоб.
— Только ты меня, Вань, и понимаешь, вот чё я тебе скажу. — она остановилась и смотрела на мужа так, как будто бы видела его в первый раз. — Сейчас вот иду и меня осенило, прям, как пелена с глаз слетела, что люблю я тебя и только тебя.
— Ты не представляешь, как я ждал этого, — его глаза наполнились слезами, он задрал голову вверх, чтобы не вытирать слёзы при Татьяне, прошёл несколько шагов и запнувшись, за кусок арматуры, торчавший из снега, растянулся вместе с ней на тротуаре. Он встал сам и помог Татьяне, она, отряхивая новое пальто от снега смеясь заметила:
— Ну надо же, Вань, впервые в жизни, можно сказать, тебе в любви призналась, и ты не выдержал и рухнул вместе со мной, как подкошенный.
— Так ты почаще мне это говори, Танюш, глядишь — привыкну и падать перестану.
— А ты поласковей будь со мной, Ваня, если бы ты знал как мне любви и ласки не хватает… Да я бы горы свернула! У меня ж энергии-то непочатый край.
— Горы не трогай, пусть стоят, — сказал Иван, когда они подошли к школе. — Я за Прошкой в ясли, а ты как договорились, беги за тестом!
— Хорошо, дорого-о-ой! — игриво ответила она и пошла, виляя пятой точкой.
— Вот, чертовка! — крикнул он ей вслед. — С ума сводит, ну хоть что ты с ней делай… Сладкая баба, сладкая, — сказал Иван и облизал губы.
***
Алёнка погладила бельё, мысли о том, что сказал ей Пашка, кусали её как надоедливые мухи в начале осени и не давали отвлечься: «У нас разные отцы и разные судьбы. И хорошо, что разные, мамка правильно сделала, что родила меня не от него. Я и сама чувствую, что Пашка мне чужой, хоть и мать у нас одна. Внутри него сидит зло и просится наружу, хорошо, если Пашка его не выпустит. А вот Тёмка совсем другой — Тёмка добрый!»
Она разложила бельё на полках шифоньера и пошла мыться в ванную, захватив с собой сменную одежду. Там, стоя под душем она смыла с себя обиду, причинённую ей Пашкой. Слова сказанные им она не забудет никогда, они останутся в её памяти как зарубка на дереве, предостерегающая её от дальнейших ошибок: «От Пашки надо держаться подальше, добра от него не дождёшься, потому как доброты в нём нет: кто что имеет, тот тем и делится».
Алёнка вышла из ванной с полотенцем на голове. На кухне она увидела ворох обвёрток от конфет на столе и две грязные тарелки и кружки, оставленные братьями после того, как поели.
«Эх, ну как всегда, поели и за собой не убрали… Вода горячая есть, а помыть за собой лень», — подумала Алёнка и стала наводить порядок. Она помыла посуду за братьями, потом взяла эмалированную миску, положила в неё из ведра картошки. Высыпала картошку в раковину, помыла. В кастрюлю налила холодной воды и принялась в миску чистить картошку. Чистила она её экономно, стараясь как можно тоньше срезать кожуру. Почищенную картошку она промывала под струёй воды и опускала в кастрюлю с водой.
«Мамка придёт с работы и обрадуется, что я картошку уже почистила. Останется ей только тесто раскатать да пирог слепить. Давно я пирог не ела», — она ждала с нетерпением прихода матери, поглядывая на часы, стоящие на подоконнике.
Татьяна вернулась с работы раньше Ивана, с кульком теста в одной руке, а на локте другой, висела чёрная сумочка. Тёпка приветствуя её облаяла от души и убежала в комнату с чувством выполненного долга.
— Мама, мама, привет! — подходя к матери громко поприветствовала её Алёнка.
— Привет, дочка, а худющая-то какая… — ужаснулась мать, протягивая ей кулёк с тестом. — Ничего на курорте отъешься.
— На каком курорте, мам? — не понимая о чём идёт речь, переспросила Алёнка.
— В Анапу поедешь отдыхать, я тебе путёвку выбила. Море своими глазами увидишь.
— Спасибо, не может быть… — кулёк с тестом чуть не вывалился из рук Алёнки.
— Может, ещё как может, — подтвердила свои слова мать и достала путёвку из сумочки. — Двести пятьдесят рублей за неё заплатила, на самолёте полетишь.
— Мам, зачем так дорого, у нас же денег нет? — чувствуя неловкость за то, что на неё одну потратили столько денег. — Может не надо, а?
Пашка наблюдал за происходящим из гостиной, волна зависти нахлынула на него, и он не сдержаться и задал вопрос матери:
— А мы с Тёмкой, когда поедем на море?
— Не всё сразу, сестра здоровье подправит, а там уж видно будет, — ответила мать.
— Она мне не сестра, — заявил он матери.
— Чего ты сказал, ну-ка иди сюда, я сейчас тебе, паршивцу, уши-то поотрываю… — пригрозила мать, но к ушам и не прикоснулась. — И чтобы я не слышала больше этого. Ты понял?
Пашка опустил голову и молчал, надув щёки от злости.
— Ты понял или нет? — ещё раз задала вопрос мать, но Пашка не проронил ни слово, — Октябрёнок ещё называется…
— Мам, а я картошку почистила, — сказала Алёнка, желая отвлечь мать от брата. — и бельё погладила.
— Молодец! — снимая пальто, похвалила её мать.
— И одеяло утюгом прожгла, — сдал сестру Пашка, но мать на редкость спокойно ему ответила.
— Бывает, что поделаешь. — она взглянула на дочь и попросила, — Осторожнее в следующий раз.
— Я ненаро́чно, мам, я утюг поставила, а он упал почему-то подошвой на одеяло.
— Тёпка, наверное, зубами за шнур утюг потянула, она пакость ещё та — я уже за ней это замечала. Надо будет подставку под утюг купить, — разуваясь сказала мать. — А Тёмка-то где?
— Я тут, мам, — подал голос Тёмка из дальней комнаты, — уроки делаю.
— А ты, что за уроки не берёшься, а? — подойдя к Пашке и взъерошив рукой его русые волосы, спросила мать.
— Ещё успею, — скривив лицо, ответил он матери.
— Шуруй давай в комнату, займись уроками, — распорядилась Татьяна, — а мы с Алёнкой пирогом займёмся, отметим её возвращение из больницы.
— Надоела она мне, лучше бы из больницы не приходила, — огрызнулся Пашка.
— Я те дам надоела… — прикрикнула мать на него, — Отец придёт, всё расскажу, он тебе пару раз ремнём по заду отходит и за ум возьмёшься.
— Не отходит, папка меня любит.
— Вот и возьми его… — мать покачала головой и сетуя спросила сына, — Чё только из тебя вырастет, а?
— Я в пожарники пойду.
Татьяна захохотала, глядя на Пашку:
— Кхы-кхы, не в пожарники, а в пожарные.
…Переодевшись в домашнее платье, Татьяна пошла на кухню стряпать пирог. Увидев на столе шоколад, печенье, конфеты, поллитровую банку земляничного варенья, банку сгущённого молока, два яблока и один апельсин, спросила:
— Дочка, а это откуда?
— Я из больницы вам гостинцы принесла: меня кто только не навещал. — ответила Алёнка, умышленно не называя имён, остерегаясь, что мать опять обидится и учинит скандал, но мать скандалить не стала, а даже похвалила, — Молодец ты у меня! Другая бы сама всё съела, а ты ещё домой принесла.
Алёнка улыбнулась, и спешно стала освобождать стол для раскатывания теста для пирога.
— В музыкалку больше не пойдёшь, — объявила мать неожиданно.
— Почему, мам? — спросила Алёнка, теряясь в догадках.
— Деньги на путёвку истратили — истратили. На шестьдесят пять дней в Анапу уедешь, какая уж тут музыкалка, — раскатывая тесто посетовала мать.
— Мам, а можно я в Анапу не поеду, а в музыкалку буду ходить?
— Нет, здоровье дороже. — сказала мать категорично, спорить с ней Алёнке было бесполезно. — За путёвку двести пятьдесят рублей отдала, представляешь? Другая бы мать сэкономила, а мне для тебя ничего не жалко.
— Спасибо, мама… — поблагодарила Алёнка через силу. Мечтая о море, она не думала, что музыкалку придётся бросить.
— Я тебя вон как люблю, на работе устала, но пирог с картошкой всё равно стряпаю, чтобы отметить твоё возвращение из больницы!
— Спасибо, мама, я тоже тебя люблю…
— Где ты такую мать-то ещё найдёшь? Я всё для тебя, всё для тебя… Только из больницы вышла, а я уж путёвку тебе раздобыла. А сама-то я ещё даже на море не была… — трещала мать, а Алёнка поняла, что путёвку в Анапу мать будет припоминать ей всю жизнь.
Мать слепила пирог с картошкой, поставила его в духовку и вскоре пришёл отец с Прошкой. Прошка увидев сестру, протянул к ней руки.
— Соскучился, маленький мой! — обняв братишку, сказала Алёнка с грустью в глазах. — Сегодня вместе спать на диване будем.
— Вот хорошо-то! — обрадовался отец, — А то он повадился без тебя с нами спать, ни в какую один на диване ложиться не хочет. Ох и баловень растёт!
— Это точно: баловень он и есть баловень. — подтвердила Татьяна слова мужа. — Раздевайтесь, скорей! У меня уж пирог в духовке стоит.
— Да я ещё в подъезде пирог унюхал! Стряпуха ты у меня знатная!
— Какой муж — такая и жена!
— Даже спорить не буду, царица моя…
© 14.07.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Продолжение 68 Предновогодний бунт сыновей, или ёлка для Тёпки
Предыдущая глава 66 Старая обида, или встреча с братьями
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Пирог с картошкой и мясом своими руками