-Рая, слыхала Любка то своего пятого выставила? И чего бабе неймётся Все мужики ей не такие, перебирает, перебирает, а от переборок , как известно, останутся одни хараборки,-посвящала соседку в деревенские новости Елена Яковлевна.
-Можно подумать такая красавишна. У другой бабы и одного мужика не было, а эта поди ж ты, этот ей не такой и тот не такой,- поддерживала соседка Елену Яковлевну,-а чё Митьку то выставила? Вроде смирный был, не пил, руки не распускал.
-Соседка Любкина говорит, что ленивый был, а Любка, сама знаешь, баба работящая.
-А может и правильно что выгнала, это мы терпим своих алкашей. Она ещё молодая, найдёт себе ярмо на шею,-грустно поддерживала разговор Рая.
-Да где ж она тут в нашем селе найдёт , возраст то у ней под сорок лет, не девка.
Любка Мамрыкина-разбитная баба, как считали сельчане, работала скотником на ферме. Работа мужская, но по работоспособности Любка могла заткнуть за пояс любого мужика.
Сильная, дородная, работящая, языкатая Любка не терпела лодырей и поэтому на ферме был порядок, поскольку она была здесь за старшую. Мужики побаивались Любкиного острого язычка и старались по возможности не пересекаться с нею, ну а на ферме привыкли к Любкиным, как называли работники фермы подгонялкам.
-Михалыч, пора проснуться, полдень уж, давай живее работай, а то смотри разлюблю тебя Михалыч,- смеялась Любка.
-Ну разлюбишь не велика потеря, -огрызался скотник,- ты не в моём вкусе Любаня.
-Да вкус твой всем известен, белая поллитровочка, где уж мне с ней тягаться. Михалыч, если по серьёзному, то за такую твою работу премиальных лишишься.
Прибавляя темп в работе, Михалыч злился, но недолго, с Любаней не забалуешь.
У Любки за плечами было пять сожителей, поскольку браки не были официальны, сама Любка не хотела этого пресловутого штампа в паспорте. Она считала, прежде чем вступать в законный брак, нужно хорошенько узнать друг друга и она узнавала своих сожителей до тех пор, пока не лопалось её терпение, а терпение у Любани было ангельское и потому её семейная жизнь с очередным представителем затягивалась на годы.
Был у Мамрыкиной от первого сожителя сын Лёшка шестнадцати лет, копия его инфантильный папаша, что внешние данные, что повадки.
-"Гены"- говорила Любаня,- наверное против природы не попрёшь.
И как она не старалась из Лёшки сделать сельского мужика, безрезультатно и после девятого класса Лёшка уехал в город к отцу.
Лёшкин отец жил в двушке со своей престарелой матерью и приезду сына и внука были рады, особенно бабушка. Она видела в Лёшке своего шестнадцатилетнего сына и как будто её жизнь вернулась в те стародавние времена.
Отец устроил сына учеником на часовой завод, где сам работал до встречи и после развода с Любаней. Вкусив городскую жизнь, Лёшка категорично заявил матери, что в село он никогда не вернётся, потому как он считает себя, до мозга костей, городским.
Любаня по молодости тоже рванула в город за красивой жизнью, где и познакомилась с Лёшкиным отцом, да вовремя поняла-не для неё эта жизнь в квартирах-скворечниках и городской душный воздух она не переносила, а за людей и говорить нечего, все друг другу чужие, даже самые близкие .
И прихватив с собой Лёшкиного отца, вернулась Любаня в своё родное село, где ширь и простор, где воздух дышишь- не надышишься, где каждый друг другу почти родственник. Уж такая Любанина широкая душа, требующая простора, общения, где дом на земле, а вокруг дома земелька плодородная с садом да с огородом, да курочки в курятнике, да уточки на базу, да кабанчик в сарайчике. В общем Любаня-настоящий сельский житель.
А резкий поворот в жизни Любки Мамрыкиной случился, когда служивший в их церкви батюшка помер и принял приход вновь прибывший отец Димитрий.
Нельзя сказать, что Любка была фанатично верующей , но на все большие праздники церковь посещала, отстаивала службу, ставила свечи, молилась и на душе как то светлее становилось.
Когда на празднике Святой Троице служил службу отец Димитрий и Любка его впервые увидела, она поняла, что прежняя её жизнь без этого человека не имела никакого смысла. Она смотрела на него и ей казалось, само божество сошло с небес. Высокий , стройный, с белой, не тронутой деревенским загаром кожей, с правильными чертами лица, а особенно Любку завораживали умный взгляд голубых глаз и идеальной красоты руки с длинными пальцами музыканта и свои натруженные, грубые, заветренные руки она старательно прятала под бахромой шали. В общем, влюбилась Любка и поняла, что до этого никогда и никого она не любила и разум ей твердил:" где ты-сельская баба, а где -отец Димитрий", но сердцу, как говорят, не прикажешь.
Теперь Любка была постоянной прихожанкой сельского храма и с такой жадностью и вожделением она поедала глазами священника, что отец Димитрий не мог не заметить Любкиного внимания, да и от сельчан не спрячешь такой интерес.
За спиной Любани ходили сплетни и с чьего то злого языка сорвалось: "Ой, не могу, матушка-Любка Мамрыкина", так и приклеилось к ней это звание-матушка Любка Мамрыкина и Любка знала, что её так величают, да только ей было всё равно, можно сказать, больна она была отцом Димитрием.
Как-то после службы отец Димитрий подошёл к Любке и завёл речь о спасении её души:
-Сестра, не гоже в храме так себя вести. Видно, что демоны овладели твоею душой, усердно молись и я буду молиться за твою заблудшую душу.
Любка растерялась, как то вся скукожилась ,пряча свои руки в бахроме шали, а потом вдруг резко подняла голову, выпрямилась и поправляя шаль на голове своими натруженными руками, произнесла:
-Никуда моя душа не заблудилась и демоны тут не при чём, потому что любовь от Бога, а не от демонов. Господь мне дал такой силы любовь и я не собираюсь его просить о том, чтобы он забрал её.
Она улыбнулась отцу Димитрию своей насмешливой улыбкой, а он как провинившийся школьник часто заморгал, перекрестил Любаню и Любаня в первый и в последний раз губами приложилась к его холёной руке.
В церкви матушка Любка Мамрыкина больше никогда не появлялась и замуж не выходила, а кличка "матушка" навсегда приклеилась к ней, хотя по прошествии времени многие уже и не помнят почему Любку называют матушкой.