"Это был дух всего этого-дух изысканной романтической боли. Мысль о том, что простого прикосновения женской руки будет достаточно. Мысль о том, что, увидев ее в другом конце комнаты, он будет жить еще целый год."
Так сказал мне Мартин Скорсезе однажды осенним днем, когда мы пили чай в библиотеке его нью-йоркского таунхауса, дома, похожего на те, в которых жили персонажи его фильма "Эпоха невинности"."
Он объяснял, почему режиссер "Таксиста" и "Бешеного быка" снял фильм о персонажах, определенных социальными кодексами нью-йоркского общества в 1870-х годах. Мы оба читали роман Эдит Уортон, и поэтому на самом деле никаких объяснений не требовалось. Мы поняли, что страсть и насилие могут существовать в местах, где царит абсолютный этикет; что Джейк Ламотта, колотя кулаками по стенам своей камеры в "Бешеном быке", нашел освобождение, которое Ньюланд Арчер не мог обнаружить нигде в гостиных, обедах и вечерах в опере, которые определили его жизнь в Эпоху невинности.
"Век невинности" - один из величайших фильмов Скорсезе, неправильно оцененный, потому что, как и "Кундун" (1997), он стоит вне основной линии его работы. Его история о человеке традиций, который проводит всю жизнь в неразделенной любви, напоминает один из любимых фильмов Скорсезе, Майкла Пауэлла "Жизнь и смерть полковника Дирижабля"."
Ее влечет к нему по той же причине: в обществе древних обычаев и предрассудков, насаждаемых злобными сплетнями, она считает Арчера единственным мужчиной в Нью-Йорке, которого она могла бы полюбить. Эллен говорит ему: "Все это слепое повиновение традиции, чьей-то другой традиции, совершенно излишне. Кажется глупым открывать Америку только для того, чтобы сделать ее копией другой страны." Еще раз, позже: "Неужели никто здесь не хочет знать правду, мистер Арчер? Настоящее одиночество-это жить среди всех этих добрых людей, которые просят тебя только притвориться."
Недавно я снова прочитал "Век невинности", впечатленный тем, насколько точно сценарий (Джея Петуха и Скорсезе) отражает книгу. У Скорсезе есть две большие сильные стороны в его адаптации. Первый - визуальный. Работая с искусным кинематографистом Майклом Баллхаусом, он показывает общество, окруженное его имуществом. Все покрыто позолотой или серебром, хрусталем, бархатом или слоновой костью. Викторианские комнаты забиты мебелью, картинами, канделябрами, скульптурами, растениями, перьями, подушками, безделушками и людьми, одетыми для украшения мебели.
Он догадывался, что в течение многих месяцев был центром бесчисленных молчаливо наблюдающих глаз и терпеливо слушающих ушей. Он понимал, что каким-то образом было достигнуто разделение между ним и партнером по его вине. И он знал, что теперь все племя сплотилось вокруг его жены. Он был заключенным в центре вооруженного лагеря.