1. Текст.
Борис Пастернак
* * *
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
1956
Серьёзнейший Б. Л. Пастернак на фоне буржуазного разложения. Оцените комизм композиции...
2. Борис Леонидович Пастернак в этом, можно сказать «программном», стихотворении конца жизни выступает, натуральное дело, как учитель жизни. Он сразу берёт науку за рога, за оба рога, и начинает учение с тезиса эстетического и, одновременно, этического.
Быть знаменитым некрасиво.
В самом деле? Почему ж некрасиво? Разве знаменитостей, прежде чем им стать самими собой, макают в скверну? И потому от знаменитостей следует отвращаться? И потому самому, из этических и эстетических соображений, следует избегать быть знаменитым?
3. Как настоящий учитель, Б. Л. Пастернак ищет другую цель вместо ложной, вместо стремления стать знаменитым.
И находит.
Не это подымает ввысь.
Так, значит, красиво и правильно — это стремиться ввысь? Стараться быть над всеми? Это цель жизни?
Неясно, то ли к Богу поэт стремится и других к Нему призывает, то ли, рассуждая атеистически, мечтает стать космонавтом. Понятно лишь, что известности и знаменитости можно предпочесть возвышенное и высокое. И поэт определённо предпочитает эти вертикальные эстетические категории пространства горизонтальным эстетическим категориям пространства же, категориям известности и знаменитости, когда тебя знают многие окружающие и далёкие тебе, и ты для них даже что-то знаменуешь.
Правильный способ жизни поэта — одиночество, возвышение над толпой. Иными словами,
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
А. С. Пушкин. Поэту (1830)
4. И позиция поэта Б. Л. Пастернака тем только отличается от позиции поэта А. С. Пушкина, что А. С. Пушкин понимает и разъясняет поэту тщету народной любви и славы в народе, а Б. Л. Пастернак сразу принимает принципиальное одиночество, всякую известность считая этически и эстетически для себя и других неприемлемой. А. С. Пушкин не был таким ригористом, не был столь особенным человеком.
Ну ввысь так ввысь. И в самом деле, ввысь стоит стремиться в максимально облегчённом виде, любовь к высокому есть любовь без обязательств перед народом, перед всеми, остающимися на Земле, и даже без сочувственных улыбок им всем. Иначе не взлетишь. А взлететь, должно быть, чертовски хочется!..
5. Но покамест лишь указана иная цель бытия поэта да и человека вообще. Правда, если все отправятся ввысь, различия между туда отправившимися нивелируются, как будто бы они и не взлетали. Иное дело, если скорости будут разные и запас поэтического топлива у разных людей окажется различен. Так это на пальцах можно посчитать на земле и выдать медаль победителю, не обременяя себя полётами.
Но каковы аргументы за такое новое целеуказание?
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Это странно. Ведь не на собственной тяге поэт возвышается. Что-то его подымает ввысь. Поэт тут не возвышающийся, а возвышаемый. И я готов сказать, кем возвышаемый. Читателями. Народом. То есть всеми теми, от которых поэт отталкивается руками и ногами и считает такое отталкивание правильным. Эта «правильность», несомненно, ошибочна, но должна быть нами отмечена как жизненное заблуждение человека, эмпирический факт его жизни. И чтобы исправить эту ошибку, поэту следует и архив заводить, и над рукописями трястись. Иначе невозможно будет вернуться к старому, восстановить события. Иначе невозможно исправить написанное так, что не надо будет приписывать «Исправленному верить», поверят и так, от общей убедительности, целостной несомненности того, что представил в уже исправленном виде.
Аргументы архивные и рукописные для новой цели не работают.
6. Читаем дальше.
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Позвольте, только что было объявлено, что цель — подъём ввысь? И тут появляется новая цель?
Цель творчества — самоотдача…
Какая сосредоточенность на процессе, процессе потери себя в творческом предмете. И при этом сам творческий предмет даже не упоминается, а его восприятие публикой поэтом совершенно не ценится. Если «цель творчества — самоотдача», должно быть, поэт по капле или в больших количествах ежедневно выдавливает что-то из себя и размещает это в предмете.
Две последние строчки этого четверостишия совместными усилиями ставят жирную точку в отношениях с публикой человека, за которым не замечена самоотдача, но он — притча на устах у всех. И здесь меня только интересует один вопрос: перед кем ложнозначимому позорно? Оглядев лица людей вокруг этой пустой знаменитости, вынужден сказать: позорно только перед поэтом, который видит всё это и сокрушается в сердце своём. Б. Л. Пастернак, стало быть, не только учитель жизни, но и морально-чувствительный учитель жизни. Что отрадно.
7. При этом я должен заметить, что «знача» используется прямо противоположно тому, как я употребляю слова и понятия «смысл» и «значение». Моё понимание смысла таково: смысл есть собственное идеальное достоинство предмета, говоря по-гегелевски, предмет в-себе-и-для-себя. А значение есть то, как этот предмет с этим смыслом дан другим предметам, то, как он для них значим. Нож — смысл. Разрез — значение.
У Б. Л. Пастернака значение и смысл перевёрнуты относительно моего их понимания. Собственное идеальное достоинство предмета зовётся значением, а смысл есть то, как что-то значимое дано другим предметам. Поэтому Б. Л. Пастернак и считает, что
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Пустышку обсуждают, о ней толкуют и ею восхищаются. Такую ложную нескромность Б. Л. Пастернак праведно отвергает.
8. Дальше, дальше...
Но надо жить без самозванства,
Б. Л. Пастернак продолжает учить жизни. И строжайший запрет тут: не высовываться! Если уж абстрагировался от толпы, если готовишься к полёту ввысь методом самоотдачи и, как следствие, потери веса, то самозванство, действительно, лишнее. Это пройденный и давно отвергнутый этап жизни поэта, если он когда-либо вообще был, восстановить невозможно, жизнь не проходила архивацию, поэтом только жилось как жилось...
9. Но поражает читателя не это. Поражает то, чем сыт этот ум, что алчет это тело.
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
Абстрактнейшие категории пространства и времени, совершенно немыслимые без предметов и их изменений, именно в своих чистых абстракциях оказываются привлекательными для поэта. Ох, какое напыщенное эстетство!
Любовь пространства, даже непонятно какой метрики, ему нужна. А любовь народа неграмотного и грамотного, совсем не читающего и внимательно перечитывающего Б. Л. Пастернака Б. Л. Пастернак презирает и отвергает.
И зов будущего — часики тикают и вот-вот зазвонит будильник! — ему тоже нужен.
10. Дальше, дальше, дальше...
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.
Тут поэт совсем в раж абстракции и отрицания вошёл. И, как следствие, у него стало плохо с творчеством, с поэтическим выражением мысли. Разве привлекательная любовь пространства и зов будущего времени неволят оставлять пробелы в судьбе? Или таковые пробелы способствуют данной любви и данному зову, будучи желательными, но не обязательными? Вообще-то, если биография поэта — не биография подлеца, пусть и с остатками совести, то пробелять судьбу нет нужды, не так уж, должно быть, она и черна.
С другой стороны, не со стороны возвышенной судьбы, а со стороны плоской бумаги и письменных знаков на ней, отчётливо видно, как мечется возбуждённый ум поэта. Если пробелы среди бумаг не надо оставлять, очевидно, над рукописями следует работать тщательно, а это форменным образом противоречит тому, что не надо
Над рукописями трястись.
Так оставлять пробелы в рукописях или нет?
Дальше идёт недомогание мысли Б. Л. Пастернака и несовершенство его русской речи.
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.
На полях всегда отчёркивают для привлечения внимания при повторном чтении. А подчёркивают строки. Если бы поэт вырывал эти главы, вычёркивал из окончательного текста те или иные места, образ сложился бы цельный. А так — только недомыслие в представлении жизни как текста. Слабость. Слабость.
11. Неудачи продолжаются, обнажая не только изъяны в мастерстве поэта, но и демонстрируя общежизненную неудачу, казалось бы, творческого персонажа, ежедневно следящего за своим весом и готовящегося к полёту.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Э, да ты не лётчик! Ты ёжик в тумане… А сколько слов про творчество как самоотдачу, про любовь к тебе пространства Минковского и вечный зов тебя временем наговорил. Разочарование… Ра-зо-ча-ро-ва-ни-е!
12. Но надежда у поэта теплится. Подленькая и меленькая надежда, как у какого-нибудь Голядкина или Смердякова. Что это за надежда? Что
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь…
С чего бы это? Вот самомнение-то! Ты же сам несколькими строками выше отрёкся от народа грамотного и неграмотного, от читающего Б. Л. Пастернака и не читающего Б. Л. Пастернака. Даже затвердил в памяти
Быть знаменитым некрасиво.
И вдруг кто-то, да во множестве, а не в единичном экземпляре, пойдёт по твоему живому следу, как ищейка или охотничья собака, будет следовать, будет исследовать и т. д., и т. п.
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
Это уж полное смешение понятий и слов, колков и струн. В уме поэта всё донельзя перепутано. Так что он не отличает плюса от минуса и путает педали.
Сравните с А. С. Пушкиным.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Вот она, классическая ясность ума и поэтического выражения мысли. Тогда как у Б. Л. Пастернака только смешанное сознание и дерганье от пустого к порожнему при всегдашнем зове времени.
13. Разложение ума поэта доходит до неприкрытого биологического постыдства этой зачем-то увлечённой рифмами особи.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
Как дольками можно отступаться от лица? Лицо можно потерять, лица можно не иметь, «на тебе лица нет!», но отступаться от лица дольками!.. Даже если поэт носит маску и отвергает время от времени эту личину, вновь надеваемую в обществе, это не отступление от лица, тем более отступление дольками.
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
А это уже не лицо, а вздох, вздох угнетённой твари, или твари, чувствующей себя угнетённой, чувствующей, что ей что-то недодали…
14. Поэт начал выспренно и за здравие, а кончил за упокой души и ума при живом теле. Тело живое. И только…
Безотрадный конец урока, преподанного нашим учителем жизни. Безотрадный...
2021.07.01.