Прием заключенных по личным вопросам шел четвертый час. Переоценив свои возможности, местом приема мы выбрали корпус отряда для инвалидов. К нему потянулись зэки со всей зоны...
Жалобы походили одна на другую, их объединяло главное - нищета, царившая в наших тюрьмах.
Вот у мужчины не было полголовы, он забывал все, что говорил нам пяти минутами ранее. Где его психиатр, терапия? Нет. У другого огромного мужчины было давление под 300, от тяжести его дыхания и биения сердца, казалось, дрожали стены! Лечение? Нет. Вот человек с ВИЧ и последними 20 единицами иммунитета, не принимавший терапию. Этот точно уже не с нами..
От жуткой безысходности измученных людей, которые нескончаемым потоком шли в наш кабинет, мне самой становилось невыносимо тяжело. Тогда я поступила как плохой правозащитник, но настоящая девушка: я дождалась, когда один заключённый сменялся другим, и выбежала из кабинета.
Все это время порядок за дверью охранял офицер, по какому-то странному для тюрьмы стечению обстоятельств, молодой, высокий и красивый.
Смятение мое прекратилось. Видимо, скучая на посту у двери, офицер решил быть гостеприимным и ответственным за мое нахождение здесь. Мы начали посещение комнат барака, наполненных болеющими людьми.
В принципе, в принципе, если вы спросите у меня, что такое ад, то, наверное, это было оно. Цена здоровья, боли и жизни в тюрьме – очень низкая. Если на воле человек даже с перевязанной рукой вызывает у прохожих сожаление, то в тюрьме нет никому дела до чужих страданий. То, что мы видели в комнатах, я не имею право рассказывать - у меня просто не хватит нужных слов для этого.
Жизнь в таком отряде еще и полная тоска! Ни работы, ни учебы, ни спорта. Твой мир – это твой барак. Поэтому любое новое движение, люди, разговоры - это событие! Вокруг нас плотным кольцом периодически собирались заключенные, с любопытством подсушивая и даже вмешиваясь в разговор двух молодых людей. Офицер иногда приказывал всем разойтись, но зэки понимали несерьёзность его настроя и отступали лишь на пару метров, чтобы потом снова собраться теснее.
Мы говорили, когда он опять скомандовал:
Лычков!
И в следующее мгновение между нами вырос он - Лычков. Очень маленького роста, круглолицый, светловолосый человек. Лет 40, не больше. Он чему-то широко улыбался. Приглядевшись, причина его необоснованной радости становилась понятна - это то, что мы называем юродством. Он был болен.
Знаете, за что он сидит? Украл велосипед!
Лычков положительно замотал головой, еще больше улыбаясь и изучая мою реакцию.
Я искренне всплеснула руками, мне становилось жаль этого маленького человека.
Как это вышло?!
На Лычкова внимательно смотрели мы вдвоём, и заодно весь барак собравшихся. Он был доволен всеобщему участию, выпрямился, стараясь быть выше, и громко заговорил:
Я, значит, здесь и сидел. Освободился. Значит, дали мне 800 рублей. Я до магазина дошел в поселке. Купил хлеба, водку и сигарет...
На этих словах мужчины вокруг одобрительно засмеялись.
...Ну, значит, выпил. А денег на дорогу домой нет. И стоит у магазина велосипед. Ну я его взял. Меня, значит, сразу повязали, и опять сюда.
Я спрашивала:
- Дом есть? Мать? Отец?
- Я сирота. Только сестра и племянники. Хотел вот их увидеть.
- Они приезжают? Нет? Не едут, не пишут...
Начало возвращаться мое смятение. Сколько таких мужиков, укравших велосипед, бутылку водки, сидят в тюремных бараках? Имея шанс выйти на свободу на день или месяц, чтобы на долгие годы снова вернуться в тюрьму..
Бессмыслица.
План Лычкова не удался. Вместо веселья все погрузились в свои размышления, многие наконец разошлись по комнатам..
Тишину прервал офицер:
- Ну а в очереди ты зачем стоишь, Лычков?
- Мне надо к правозащитникам!
- Тебе повезло, вот она сама здесь. Говори.
Видимо не узнавая во мне правозащитника, Лычков мялся, беззаботная улыбка его сменилась на извиняющую и надежду:
- Понимаете, я обиженка...
Все! Смятение, которое отстало от меня под защитой красивого офицера, но караулило где-то в темноте барачного коридора, дождалось момента, и на этих словах и с этим взглядом несчастного Лычкова со всей возможной силой снова обрушилось на меня.
...мне в нашу церковь и входить нельзя. А если пустят – до иконы не дотронься! А мне бы только прикоснуться к Богу.
Бедняга, он до сих пор не знает, что в тюрьме Бога нет. Он отчего-то не заглядывает сюда.
Мне снова хотелось убежать, но на этот раз убегать было совершенно некуда – за дверьми барака только заборы колючей проволоки, и вряд ли повезет второй раз удачно найти сопровождающего.
Я стала ждать своих коллег. Офицер больше не казался мне таким красивым, мир – хоть сколько-то справедливым, а человечество – хоть на одну горькую улыбку Лычкова больше имеющим шанс стать лучше...
Автор - Анна Оснач, правозащитник, благотворитель
Другие истории Анны Оснач вы найдете по ссылкам:
Дети-ждут.рф - региональная база данных детей, оставшихся без попечения родителей.