Продолжение.
Начало в предыдущих публикациях
ВОЙНА
1943-1945 год
Пермь, Сталино (Донецк), Запорожье, Прага
VII
Наша дивизионная прокуратура двигалась вслед за основными частями, которые семимильными шагами продвигались к границам нашей Родины, уничтожая врага и выталкивая ошметки его былой «непобедимой немецкой машины» за пределы нашей Родины. Наша дивизия, в составе пятой ударной армии и 3-го Украинского фронта участвовала в освобождении Никополя, Кривого Рога, Одессы. После освобождения Украинских территорий, наши следователи выявляли преступления фашистов над мирным населением и военнопленными. За проявленные заслуги, прокурору Никеенко было присвоено внеочередное звание полковник юстиции, с вручением ордена «Суворова». Мне присвоили очередное звание и на моих плечах красовались погоны старшины, на груди то же произошли изменения, и к существующим наградам добавился орден «Солдатской славы» 2-й степени.
В конце марта сорок четвертого года нашу дивизию передали в резерв Ставки Верховного Главнокомандующего. В составе 1-го Белорусского фронта мы участвовали в боях за освобождение Белоруссии и конкретно города Минск.
А к концу июля вышли на государственную границу СССР, северо-западнее города Брест, и сходу форсировав реку Западный Буг, вступили на территорию Польши.
До октября месяца, следователи дивизионной прокуратуры, выявляли, расследовали и составляли протоколы о зверствах фашистов на территории Белоруссии. То, что становилось известно о карательных акциях в отношении мирного населения, не укладывалось в голове. Невозможно было представить себе те зверства, которые происходили в Белоруссии, не укладывалось в голове, что это сделали люди. Нет, не возможно назвать этих животных, людьми. Разве может человек, здравомыслящий, заживо сжигать десятками и сотнями мирное население, включающее стариков, женщин и детей. Как назвать тех, кто сбрасывал живьем детей и стариков в колодцы и бросал туда гранаты. Как назвать тех извергов, которые вешали на площадях городов и населенных пунктов детей, девушек, женщин, старух, лишь за то, что они были просто Советские граждане. В лагерях для военнопленных, красноармейцы умирали сотнями ежедневно, от того что не было элементарной медицинской помощи, от того, что пленные и в летний зной и в зимние морозы, находились в лагерях под открытым небом, без теплой одежды и пищи.
Затем была Польша, Восточная Пруссия. Следователи дивизионной прокуратуры принимали участие и в боевых действиях, отважно сражаясь с врагом, так было при ликвидации группировки противника юго-западнее Кенигсберга, нынешнего Калининграда. В боях за этот город был ранен полковник Никеенко, рана была серьезная, но не смертельная. Оказав полковнику первую помощь, санитар рекомендовал срочно отправить прокурора в санитарный батальон. Не смотря на протесты прокурора, мы с санитаром погрузили его в «Jeep», и я на предельной скорости, помчал в санбат.
Передав командира на попечение врачей, я отправился на поиски кухни, потому что, со вчерашнего вечера во рту не было маковой росинки. По дороге я нагнал девушку в белом халате и белом колпаке на голове.
- Девушка, подскажите, где здесь полевая кухня? -, поинтересовался я.
- Вам нужно в другую сторону -, застенчиво ответила она, и повернулась в мою сторону.
- Александра, это Вы? -, удивленно воскликнул я, - Это я, Володя, мы с Вами познакомились в Воронеже, я был с Вашим отцом -, продолжил я.
- Ой, действительно -, обрадованно воскликнула она, как Вы здесь оказались? – поинтересовалась она.
- Я привез своего командира полковника Никеенко, он получил ранение в бою -, кратко рассказал я.
- Жаль, отец наверно переживает, ведь он у него ординарцем служит -, искренне посочувствовала Александра.
Я сначала не осознал, а потом, глядя ей в глаза, понял, что она ничего не знает о смерти своего отца. Я не знал, как поступит в сложившейся ситуации и лихорадочно искал выход. Затем я взял себя в руки, и предложил проводить ее.
- Но вы же голодны -, немного удивленно сказала она, но по ней было видно, что это предложение ей по душе.
- Александра, а давно Вы получали письма из дома -, как бы невзначай поинтересовался я.
- Вы знаете, за последний год, я трижды меняла место службы. То меня назначили начальником аптеки санитарного эшелона. Затем перевели в другую часть. Там, предыдущая начальник аптеки погибла. После перевели в Минск, в госпиталь, а месяц назад, перевели начальником аптеки сюда в 427-м отдельный медико-санитарный батальон. И я уже больше года не получала писем из дома и от отца -, немного грустно сказала она.
- Александра, чуть больше года тому назад, Ваш отец, Иван Терентьевич, погиб, смертью героя -, потупив глаза, озвучил я прискорбную новость.
Она безмолвно стояла с широко раскрытыми глазами, из которых катились крупные слезы.
Шурочка вынула из кармана халата, марлевый платок, приложила его к лицу, и только после этого, разрыдалась. Я прижал ее голову к своей груди, и тихонько поглаживал ее по спине, одновременно тихонько похлопывая. Она плакала навзрыд, ее плечи вздрагивали в нервном возбуждении. Через какое-то время она затихла, подняла заплаканные глаза, и тихо попросила рассказать, как погиб ее отец. Я рассказал, без подробностей момента гибели. Рассказал, что похоронили его в яблоневом саду, на хуторе Работино, Запорожской области, в поместье Галины Афанасьевны Зинченко. После этого я проводил ее до аптеки и передал на попечение ее подруг. Вот так, не жданно, не гаданно, я вновь встретился с дочкой Ивана Терентьевича. Хотя встреча была омрачена тягостным известием, но все равно я был рад встретить знакомого человека.
Пока Никеенко находился в санбате, я почти каждый день навещал его, а заодно и встречался с Шурочкой. Мы быстро сдружились, и она и я были рады каждой встрече. Когда у нее были свободные минуты, мы или гуляли в саду, где расположился медсанбат, или сидели и разговаривали прямо в помещении аптеки.
Я рассказал ей об Агате, как мы с ней поженились, она рассказала, что переписывается со своим односельчанином, которого зовут Григорий, и он воюет на Дальневосточном фронте.
Тем, для бесед было предостаточно и мы без умолку болтали обо всем.
В апреле, дивизия в составе армии, вместе с медсанбатом была передана в 1-й Украинский фронт и на завершающем этапе войны воевала на Берлинском направлении. А 6 мая 1945 года дивизию экстренно перебросили в Чехословакию, участвовать в Пражской операции.
День победы мы встретили в Праге, вернее в ее пригороде. Нашу дивизию расквартировали на территории старинного замка, места в замке, конечно, было много, но что бы усадить всех бойцов за столы, было принято решение расставить их вдоль шоссе. Жители из соседних хуторов и деревень, несли всевозможные угощения, начиная от мяса и колбас и заканчивая пивом, чудесной выпечкой и кондитерскими изделиями. Большинство солдат впервые видели торты и пирожные, которыми славились чешские кондитеры. Настроение было радостное, и казалось, что все, вот война закончилась, значит все буде хорошо. За столом было настоящее веселье, кто-то пел, кто-то танцевал, а кто-то просто попивал знаменитое чешское пиво. Внезапно веселье начало затихать, виной тому была колонна немецких военнопленных, которую вели со стороны Праги.
Пленные были грязные, одежда на них была порвана и испачкана, голодные взгляды немцев были устремлены на наши столы, ломившиеся от еды.
Как-то, само собой сработало неизменное русское сострадание. Наши женщины, санитарки, связистки, не сговариваясь, стали брать со столов еду и нести ее к колонне немецких военнопленных. Сначала конвоиры хотели преградить им дорогу, но осознав, что это не в русских традициях, позволили передать пленным еду. Те, в свою очередь, не верили, что такое может быть. Ведь они, своим европейским, «цивилизованным» умом не могли осознать, что на свете кроме «европейской цивилизации», есть русское сострадание и милосердие к побежденному врагу. Для них было чуждо и дико милосердное отношение к поверженному противнику. Они были поражены, от того, что их не бьют, как бездомных собак, не травят дикими выходками и унижениями, а наоборот, проявляют к ним доброту и благожелательность, не смотря на все зверства и беды, принесенные ими нашей стране и людям.
Но этот эпизод не омрачил общей картины радости от Победы. Уже через минуту все забыли о колонне пленных солдат. Веселье продолжалось до поздней ночи.
VIII
На следующий день случилось ЧП, на утреннюю поверку не явился целый взвод солдат. Тут же были организованы поиски пропавшего взвода, которые закончились, не успев толком начаться.
Оказалось, солдаты нашли тайный вход в винные погреба замка, в которых хранилось вино в огромных бочках, которые от пола до потолка занимали все помещение подвала.
Подвал был заполнен вылившимся из бочек вином, приблизительно на метр глубины. В этом «море» вина, лицом вниз, плавали солдаты. А из отверстий в бочках, проделанных автоматными очередями, продолжало вытекать вино, в котором захлебнулись пьяные солдаты. Дичайший случай. Видимо уже в состоянии опьянения, кому-то надоело наливать вино из кранов в бочках, и они решили просто проделать отверстия автоматными очередями. Сначала было весело, а потом, когда алкоголь взял свое, солдаты просто падали или садились на пол, а вино все текло и текло, и солдатики, не в силах подняться, или просто во сне, захлебывались вином. Утонул в вине целый взвод, в полном составе, во главе с командиром взвода, лейтенантом Комаровым.
Не успели наши следователи расследовать это ЧП, как поступил приказ, дивизионной прокуратуре выдвинуться в окрестности Карловых Вар. Там союзники наткнулись на два концентрационных лагеря, Сватаве (Цводау) и лагерь Stalag XIII, в местечке Фолькенау, куда американских солдат привел трупный запах. Там было вырыто порядка двух тысяч могил для Советских военнопленных. Не все могилы были заполнены, гораздо больше трупов было свалено прямо на территории лагеря, эти трупы и издавали запах, который привлек Американских солдат, которые освободили оставшихся в живых военнопленных.
Сватава был женский лагерь, в котором содержались и работали женщины из Европы и Советского Союза. Работали они на немецкую компанию «Siemens». Этот лагерь был конечным пунктом назначения, для «маршей смерти», которые организовывали фашисты, перегоняя узниц из лагерей со всей Европы в лагерь Сватава.
Всего, в конце войны, из участниц «маршей смерти», немцами было убито более двухсот пятидесяти тысяч узниц. Известны случаи, когда на узниц «маршей смерти», устраивались, воспитанниками «гитлерюгенда», так называемые «охоты на зебр», название это, как издевку, выдумали из-за полосатой арестантской робы. Конвоиры специально отпускали узниц, яко бы на свободу, а эти малолетние твари, воспитанники «гитлерюгенда», охотились на безоружных и изможденных женщин, как на диких зверей.
Когда мы прибыли в Stalag XIII, то были шокированы увиденным зрелищем. Стоял ужасающий трупный запах. Над лагерем летали огромные стаи ворон. Выжившие военнопленные, были похожи на обтянутые кожей скелеты. Вместо одежды на них были какие-то лохмотья, многие были вообще без одежды. Все они просили еду. Прибывший с нами военврач, категорически запретил давать им хоть что-то, кроме простой воды.
- Поверьте, любая пища может их убить. Сейчас приедут санитары, и определят всех освобожденных, в госпиталя. Пожалуйста, проконтролируйте, что бы ни кто не давал им еды -, поднявшись на борт грузовика «Studebaker US6», вещал военврач.
Мы выводили из вонючих бараков людей, которые не могли самостоятельно передвигаться. Были и такие случаи, когда люди умирали прямо у нас на руках. Военврач пояснял, что возможно сердце не выдержало из-за импатии, так называемой «сердечной волны» или синдрома «разбитого сердца». Через какое-то время стали подъезжать машины с санитарами и забирать освобожденных военнопленных в госпитали и медсанбаты. В живых удалось спасти не более пятисот человек, хотя лагерь был рассчитан на десять тысячи узников. Позже, в госпиталях умерло еще около ста человек. Узники были настолько измождены голодом, что не только жидкая и дозированная пища не могла вернуть им жизненные силы, но и специальные физрастворы, вводимые им внутривенно, были бессильны.
Вместе с нашими следователями работали и американские журналисты. Снимал на камеру весь этот ужас молодой солдат по фамилии Фулер, впоследствии он станет известным режиссером, а его документальный фильм об освобождении военнопленных из концентрационного лагеря Stalag XIII, станет документальным доказательством о зверствах фашистов в лагерях для военнопленных, на Нюрнбергском процессе.
Среди журналистов я заметил знакомое лицо. Ну конечно, ни одно серьезное событие не могло обойтись без Маккольма. Я направился в его сторону и окликнул по-русски,
- Мэг, дружище, забыл старых друзей -, шутливо проговорил я.
- Excuse me -, проговорил он по-английски.
- Маккольм, это же я, Вотька, опять не узнал меня, значит богатым буду -, со смехом сказал я.
- Володя, неужели это ты? -, широко раскрыв глаза, закричал Мэг от удивления.
Мы обнялись и стали тискать друг друга в объятьях.
Перебивая друг друга, мы задавали новые вопросы, не успевая отвечать на заданные ранее, задавали и отвечали. Немного успокоившись, перешли на нормальное ведение беседы, из которой я узнал, что Мэга направили сюда, как специалиста по Европе. Я, не вдаваясь в подробности, вкратце рассказал ему, что служу ординарцем. Хоть мы и были союзниками на тот момент, но все бойцы и командиры были предупреждены о соблюдении военной тайны. Может поэтому разговор особо не клеился. Но все равно нам обоим было приятно встретиться вновь. Напоследок, мы договорились о новой встрече, но на всякий случай, Маккольм дал мне свой Нью-Йоркский адрес, который я сохранил, а по привычке еще и запомнил.
X
Вот в таких смешанных чувствах, вызванных увиденным в лагере, и встречей старого знакомого, я возвращался в расположение медсанбата. Там продолжал лечение прокурор Никеенко. Маршрут проходил по дороге № 6, и в целом занимал чуть более двух часов.
Проезжая через Крушовице, уже на окраине города, я увидел, как от одного из домов, бежит полураздетая девушка. Платье на ней было разорвана, волосы были растрепаны, и она не переставая просила о помощи,
- Hilf mir (помогите мне)- кричала она.
-Was ist passsier? ( Что случилось?) -, спросил я.
- Betrunkene Russin will mich vergewaltigen ( пьяный русский хочет меня изнасиловать) -, почти рыдая прокричала она.
- Hab kaine Angs ( не бойся) – попытался я ее успокоить.
И в этот момент я увидел, как из дома выбегает мужчина, одетый только в сапоги и трусы. В руке он держал пистолет и размахивал им.
По всему было видно, что человек этот смертельно пьян.
Заплетающимся языком, он кричал,
- Держи эту немецкую сучку -.
Отдавать на растерзание этому безумцу беззащитную девушку, абсолютно не представлялось возможным, и я попытался утихомирить этого пьянчугу словами. Но он взбесился и, направив на меня пистолет, выстрелил. Моментально среагировав, я присев, ушел вправо, перекувыркнулся, и оказался прямо перед ним. От него разило, как из отхожего места. Я коротким ударом в кадык, отправил его в глубокий нокаут, и пока он падал, я успел вырвать из его руки пистолет. А из дома, по направлению к нам бежали два офицера с пистолетами в руках.
- Руки вверх, оружие на землю -, кричал один из них.
Другой кричал,
- На землю, лицом вниз -.
Я не стал геройствовать, и положив ТТ, лег на землю и раскинул руки.
- Кто такой, документы -, прокричал мне в ухо капитан, с малиновыми петлицами войск МГБ.
- Старшина Мехненко, ординарец прокурора 54 стрелковой дивизии, полковника юстиции Никеенко -, доложил я.
- Встать. Документы -, скомандовал все тот же капитан.
Я достал документы и передал их капитану. Тот внимательно изучил документы и вернул их мне.
- Что ты тут делаешь, и куда направляешься -, уже более дружелюбно проговорил он.
Я рассказал, по какому вопросу был в Карловых Варах и, возвращаюсь в расположение части.
- В общем, так, старшина, давай езжай в свою часть, и моли Бога, что бы наш шеф не вспомнил об этом происшествии.
- Ты, капитан, хоть намекни, куда я влип –, спросил я.
- Личный порученец Абакумова. Больше тебе знать не положено -, вполголоса сказал капитан.
- А с девчонкой что будет?- серьезно спросил я.
- Да хоть себе забери -, сказал капитан, и они со вторым офицером, поволокли безвольное тело порученца обратно в дом.
- Куда тебя отвезти -, спросил я по-немецки, и она сквозь слезы ответила,
- В Кладно -, сказала девушка.
Это было мне по пути. Через полчаса мы были в Кладно, я высадил ее там, где она указала. На прощанье она сказала, что ее зовут Ганка. Я пожелал ей, что бы берегла себя, и уехал.
Остаток пути я проехал без происшествий. По прибытии доложил прокурору общую обстановку, увиденную в лагере.
- Я уже в курсе. Весь госпиталь на ушах. Принимают военнопленных. Да, досталось им, не позавидуешь -, задумчиво проговорил он.
- Представь, нам каждого из них придется допросить, а потом все они отправятся в лагеря. Согласно, Приказа Ставки Верховного Главнокомандующего от 16 августа 1941 года № 270, все они считаются дезертирами -, тихо проговорил прокурор.
Следующее утро встретило меня ударом сапога в живот, отчего я слетел с кровати. Не успел я сообразить, что произошло, как с двух сторон начал получать болезненные пинки ногами, обутыми в сапоги, в разные части тела.
- Отставить -, услышал я голос прокурора, который буквально рассвирепел от такого обращения ко мне.
- Товарищ майор госбезопасности, отдайте приказ вашим подчиненным о прекращении противоправных действий против арестованного -, еле сдерживая себя прорычал Никеенко, - Я не позволю применять силовые меры воздействия в отношении арестованного -, закончил он.
Ответа не последовало, а меня подхватили под руки и поволокли на выход, два МГБшника.
Мой мозг кипел, от всевозможных умозаключений. Я не знал за собой ни какой вины, тем более такой, за которую, еще до ареста, начинают избивать. Сопоставив факты, я пришел к выводу, что влип по полной программе, и скорее всего, причиной тому был вчерашний инцидент.
Так оно и вышло, меня доставили в Крушовицу, и поместили на гауптвахту. Через час меня повели на допрос, на котором присутствовал вчерашний «пьянчуга в трусах». Оказалось, он носил погоны генерал майора. Звали этого демона Никодим Иванович Ложкин. Позднее мы еще встретимся с ним и он сполна за все заплатит.
Били меня профессионально, я не терял сознания, но боль была адская. «Избиение младенца» продолжалось не меньше часа. Я весь был в крови, с рассеченными губами и бровями, выбитыми зубами и сломанными ребрами. Мне уже казалось, что палачи поставили перед собой цель, забить меня до смерти. Но вдруг, побои прекратились.
- Хватит, я хочу, что бы он дожил до расстрела -, сквозь туман в голове, услышал я голос порученца Абакумова.
Меня доволокли до камеры, и бросили прямо на пол, где я и потерял сознание.
Два дня меня никто не допрашивал, не избивал. В обед второго дня ареста меня посетил санитар, который обработал раны. На третий день, дверь камеры отворилась, и в проеме я увидел генерала-порученца. Он вошел в камеру, посмотрел на меня, как на дворовую шавку, и изрек,
- Живи. Скажи спасибо своему прокурору -, сквозь зубы процедил он и вышел.
В скорости, за мной пришел конвой, и меня этапировали в фильтрационный лагерь, где находились военнопленные из лагерей, «власовцы», дезертиры и прочие уголовные элементы. На допросе, который проводил следователь из нашей дивизии, я узнал, что только благодаря усилиям полковника Никеенко, я остался жив. Полковник дошел до командующего 2-го Украинского фронта, маршала Малиновского, который лично разговаривал с Абакумовым, после чего мне заменили расстрел на десять лет лагерей, все по той же 58 статье УК РСФСР, лишили звания и всех наград.
- Вот таким завершающим, минорным аккордом, закончилась для меня Великая Отечественная Война -, с горечью в голосе, сказал Махно.
- Владимир Леонтьевич, я Вас сейчас огорошу новостью, которая, я так думаю, подсластит Ваше печальное настроение -, улыбнувшись, сказал я.
- Ну, попробуй -, немного удивившись, сказал он.
- Иван Терентьевич Колупаев, мой дед, а Шурочка – это моя мама -, улыбаясь, сказал я.
- Вот уж, во-истину, пути Господни не исповедимы -, немного ошарашено, проговорил Махно.
…Продолжение истории следует.
Друзья, читайте в следующей публикации новую главу, в которой произошел раскол в бригаде нашего молодого героя.
Если эта глава вам понравилась, оцените её большим пальцем поднятым вверх. А также делитесь моими публикациями в соцсетях и комментируйте их. Ваше мнение для меня очень важно.
Кто ещё не успел, подписывайтесь на мой канал «Дороги, которые нас выбирают» на Дзен.
Удачи всем и здоровья.
С искренним уважением ко всем моим читателям
Никита Суровцев.