(семья Федора Григорьевича и Ольги Федоровны)
У родителей наших была большая семья: четверо сыновей и три дочери. Старшим по возрасту был у нас Коля, за ним шли Иван, Михайло, Дуня, Александр, Лидия и я, Мария, самая младшая. Колю, как первого, отпустили в школу. Окончил он все три класса. Выучился, подрос и сперва помогал отцу на полевых работах. Рано научился пахать сохой, ухаживать за землей и полностью взял на себя полевые работы. Отец, бывало, пойдет весной в поле только чтоб рассеять зерно.
Ване не довелось поучиться в школе. Народились после него дети друг за другом. Со всеми надо было кому-то водиться. Давай, Ваня, водись с ребятишками. Ваня и водился, был он отличной нянькой. Долго нянчился с нами Ваня, долго помогал маме растить малышей. Вот вся семья уезжала в поле или другие какие работы, а он оставался с нами на весь день. Всех накормит, за всеми досмотрит, сделает все, что мама ему накажет. Рослый был Ваня и после стесняться стал своего «ремесла» – нянькой быть. Сверстники смеяться стали: «Ванька-нянька! Ванька-нянька!». Когда это ему надоело – наотрез отказался быть в няньках: «Лучше в поле пойду работать!». Пошел и сразу стал работать не хуже большого.
Стала у нас нянькой Дуня. Из-за малышей не привелось Дуне доучиться в школе, а Ване не довелось и переступить порога школы. Учились у нас Михайло и Александро. Оба выучились в Сосновской школе, прошли все три класса, а Александра отдали учиться в Оханск, в реальное училище. Михайло стал работать дома, помогать Ване по хозяйству. Хозяйство было у нас уже большое, но все угодья-земли, покосы, лес были близко от дома. Только большие покосы были подальше – на «острову», а так, на каком бы поле не работали – обедать домой. Поэтому для всех работ хватало нам две лошади, для вывозки снопов, сена и дров. На этих же двух лошадях управлялся один человек с обработкой земли. Пахали, боронили, а осенью по мелкому снегу и зимой на них же вывозили на пашню навоз.
Ваня скоро освоился со всеми хозяйственными работами в поле и полностью заменил Колю.
Освободившись от сохи, Коля пошел в Оханск на заработки, чтобы отец мог, наконец, уйти с тяжелой работы на ломке камня. Поступил Коля в типографию, где работал его сверстник, наш сосед и тезка, Коля Гришин. Но не повезло нашему Коле работать на этом отхожем промысле. В первое же лето однажды шел он домой по берегу Камы и надумал искупаться, смыть с себя пот и типографскую пыль. День был жаркий, плавать Коля не умел. Разделся, вошел в воду, а под Кайдалами места у самого берега глубокие… Вошел он в воду… и не вышел. Утонул. Нашли нашего Колю утопшего, достали уже мертвым. Погоревали мы, поплакали над Колей, да не вернешь. Похоронили.
Остался старшим у нас Ваня. Крепко взялся он за хозяйство. Сметлив он был и трудолюбив. Скоро приучил он Михайлу ухаживать за землей, а сам пошел по плотницкому делу. Завел инструмент и скоро стал большим, искусным мастером. Дома у нас сделал трехстенный прируб к избе деда Гриши и соорудил над этой избой, ставшей пятистенком, общую шатровую крышу из теса. Плотничал он в Оханске и в соседних деревнях, везде его приглашали. Строил дома. Ставил косяки, делал двери, рамы в окна, словом всю выделку в новых избах.
Отцу сказал Ваня: «Будет уж тебе отец, надрываться над камнем-то! Работай, что сможешь около дома, что тебе будет по силе. Проживем без твоего заработка на камне». «Впрягся» Ваня в работу и в людях, и по хозяйству. Неутомимо и много работал сам, и заставлял работать всех в семье. Все мы любили и уважали Ваню, слушались его во всем и удивлялись его трудолюбию, уменью и выносливости. Работал допоздна, а утром чуть свет – он уж за делом. Когда только спал?
В страдную пору на полевых работах, в молотьбу ли осенью после дневного труда ни один вечер не сидел без дела. До ночи вязал сети, готовил ветыли. Свяжет сетку, натянет ее на длинный черен с распорками из упругого елового сука – готов сак. Сети и другие рыболовные снасти вязал из нити, скрученной вдвое, из ниток, спряденных по его заказу из лучшего конопляного волокна с определенной укрученностью. Скручивал эти нитки вдвое он только сам. Считал это самым ответственным делом и не доверял никому. Не докрутят или перекрутят нить, и будет она корчиться, скручиваться при вязке и даже в готовой сети.
Не смотря на то, что до поздней ночи сидел за работой, утром, когда семья еще спит, он уже на реке с саком. Осмотрит ветыли, верши, расставленные накануне после утреннего же осмотра или вечером на ночь. Приходит домой чуть свет уже с рыбой.
Был Ваня не только рыбак, но и страстный охотник. Купил ружье. Осенью, как начнется охота, никакая дичь от него не уходила. Настреляет уток, зайцев, сходит на белку с собакой. Ловил горностаев. Навяжет, бывало, он коверков из редких соломенных жгутиков, насторожит их как-то на голых взгорках осенью, когда появится снежок, положит под них приманку. Куропатки или рябчики за приманкой залазят под коврик, коврик их накрывает. Просунут они головки сквозь ячейки коврика и сидят, освободиться не могут. Приходит за ними Ваня и по одной выпрастывает да складывает в мешок. Появилась у нас на столе дичинка, а рыбы было «невпроворот», хватало и на продажу. Хорошо в те года жили. (Дата записи рассказа не известна, по воспоминаниям М. Ф. Ширяевой (Копытовой); П. Х. Ширяев).