Поскольку все они «воены», то им сразу ставят задачи. И небольшие, но чёткие.
То, что они больше всех играют в Сталкера и нужно ходить в рейды, знают все, кто с ними общался.
Честно сказать, это больше проявляется на игре, чем в реальности.
Потому что там, где есть возможность походить одному, все не знают, что им делать.
И это в лучшем случае. А в худшем, начинается коллективное обсуждение.
Причём, никто не знает, что делать. А всё потому, что "охотники" – на станции.
На станции нет друзей, а станции – нет волков.
Вот об этом и надо будет думать, а не сидеть поодиночке.
Если это кому-то интересно.
Некоторые из них ходят в рейд в день по три раза.
Это уже разговор ни о чём.
Они уже не о станциях будут говорить, а о том, сколько их убили, сколько слов орали.
Плюются желчью.
Их можно понять. Они в свои тридцать лет уже не мальчики, а головорезы.
Откуда у них возьмётся уважение к какому-то бедному солдатику из Кракова?
Это я не говорю о месте, где они находятся и о том во что они одеты.
О том, что сегодня был дождь…
Или о том что люди в Польше голодные.
Или об атомных взрывах и ядерной радиации.
Я уже молчу о том,что они думают и о чём они мечтают.
Об этом не надо говорить.
Не надо обращать на это внимания.
Молодые ребята ещё думают о том и о сём.
Они думают о скоростной и скорострельной винтовке, не заглядывая в инструкцию, и даже об игровом движке не задумываясь.
У них это уже началось.
Выиграл у кого-то сложный квест? Они уже улыбаются, обсуждают игру и презенты, которые получили.
А мне даже думать не надо о происходящем.
Людям надо что-то говорить, но у них это вызывает только грубость и агрессию.
Ну, это уже их выбор.
Можно с ними общаться, если они того хотят.
Но зачем?
И в это время, когда у меня на плечах тяжёлый рюкзак и звучит голос сержанта, который ещё может чему-то научить, кто может, и обучить, я не хоте