«Доброе утро, балам (дитя - с татарского). Вставай, я сделала твои любимые блинчики», - сказала, разбудив меня, нанай.
Она нагнулась к постели и, откинув одеяло, стала тормошить и щекотать мне пятки и смеяться, глядя как я весь сжимаюсь от щекотки и одергиваю ноги. Она умела так заразительно смеяться, что любой человек, услышав ее смех, тоже, начинал, как минимум, улыбаться…
«Нанай, сделай мне «усюсюшечки», - попросил я и она, сжав мои плечи своими руками, стала передвигать руки, вдоль боков моего тела, вниз, в район груди.. живота.. моей попы, приговаривая при этом:
- Усь, балам, усь (расти).. Усь, усь, усь!..
Очередной день счастливых летних каникул набирал свои обороты..
…
Ах, какие нанай умела делать блинчики!.. На молоке и каком-то еще дополнительно секретном ингредиенте, который знала только она. Они получались у нее очень тонкими и какими-то воздушными! Однако, при этом, я наедался с двух-трех, а мой папа с четырех-пяти! Мама, сколько ни старалась, таких блинчиков делать не умела.
***
Нанай осталась сиротой, будучи еще совсем маленькой девочкой, после революционного красного террора. Ее приютили дальние родственники. Когда она рассказывала о своем рудном детстве, я думал о том, что, наверное, сказку про Золушку писали с нее.
«Абый, апа (дядя, тетя), можно уже мне, тоже, ходить в школу, учиться?» - так она спрашивала, раз в неделю, своих дальних родственников, у которых жила.
Однако, абый только посмеивался и приговаривал: «Нет еще, Магира. Работы по дому много – как поменьше станет, так и пойдешь», а апа, лишь опускала голову и вытирала глаза кончиком платка, покрывавшего ее голову…
И еще много лет, нанай, даже уже став взрослой, ставила крестик, вместо подписи.
…
- Ма-ма мы-ла ра-му.
Я учил ее по азбуке. Мне шел девятый год, а ей, тогда, шестьдесят шестой.
Она поднимала напряженный и сосредоточенный взгляд от книжки и, встречаясь с моим взглядом, оттаивала и начинала улыбаться.. а потом, откладывая учебник, хохотать.. И я, тоже, заразившись ее смехом, смеялся до колик в животе.. Нанай же, с гордостью, восклицала: «А ведь былдырам але (могу еще!)».
***
- Аккошлар кебек, аккошлар кебек, Менәбез һаваларга (Как лебеди, как лебеди, поднимаемся в небеса).
Ах, как нанай любила и умела петь.
Слух у нее был уникальный и память ого-го! Один раз услышав, она могла, без аккомпанемента, спеть любую песню.
Пела она красиво.. Она пела вкусно.. Она пела так, что казалось, будто ангелы помогают ей раскрасить песню в божественные небесные краски из слов и мелодии создаваемой только голосом.
Было понятно, что нанай сама получала огромное удовольствие от процесса.
А потом она замолкала и начинала плакать, всегда говоря одну и ту же фразу: «Ий, балам, тиз гумер узды! (Эх, сынок, жизнь пролетела быстро!)».
***
Мне было 5 лет, когда я, впервые, полетел на самолете ТУ-134, с нанай, в Узбекистан.
Это было незабываемо! Огромный красавец-самолет, специфический запах в салоне – я «помню» его даже сейчас, красивые тетеньки-бортпроводницы, обед на высоте 9000 метров над землей и твердая уверенность, что я буду жить вечно!
Мы еще много раз летали с нанай на самолетах.. И я никогда не боялся. Ведь рядом со мной была она.
А потом был большой промежуток времени в жизни без авиаперелетов.. А потом настало время, когда жизнь продолжалась, а нанай не стало.. И я, вновь попав на самолет, уже во время взлета понял, что я боюсь.. Я боялся и во время полета и во время посадки..
С тех пор я очень боюсь летать.. Всегда. Из раза в раз.
***
Шло время.. Я учился в техникуме, потом в институте.. Моя нанай всегда была рядом.
Когда я женился, и у нас с женой родилась наша первая дочь, она предложила нам жить в ее квартире. Точнее, в двух ее комнатах - в большой коммунальной квартире на несколько соседей.
…
Она шаркала ногами, по утрам, когда мы еще спали, проходя из своей дальней смежной комнаты, через нашу, в общую коммунальную кухню. И я знал, что она делала это специально) Значит пора было вставать моей жене и готовить завтрак, для ее балам))
Она сажала на коленки свою правнучку и поила ее чаем, таким крепким, что этой крепости могли бы позавидовать бывалые каторжане. Она говорила, что такой чай помогает избавляться от лишней детской энергии и позволяет ребенку спокойно засыпать по вечерам))
***
Старела нанай как-то незаметно.
Но пришло время, когда она стала забывать события произошедшие в ее жизни ранее. Затем она стала забываться в реальном времени.. А затем стала забывать и нас. Она уже мало и плохо ходила (до туалета и обратно) и все больше спала.. Тогда ей было 84.. а мне 28.
Мы с женой забрали ее в свою большую квартиру и решили, что доживать она будет у нас.
Жена (ей было тогда всего 24 года), для которой, по сути, это был совершенно чужой человек меняла ей дневные и ночные (когда успевала) подгузники, мыла ее в ванной, кормила с ложки.
Нанай, нередко забывала, что ее только-только недавно кормили, просила еды и обижалась..
Рано просыпаясь она, все так же шаркала по квартире, еле двигаясь по одному, посильному для нее, маршруту..
…
Она ушла, когда я был на работе.
Мама и жена были дома.. Когда я приехал они рассказали, что нанай позвала их.. Взгляд у нее был осмысленный и ясный..
«Коя минем балам? (где мое дитя?)» - спросила она и, сделав последний вздох, ушла..
Надеюсь, мы еще увидимся, нанай.
***
«Ну хватит, папа! Не щекочи! Лучше сделай мне опять «усюсюшечки», - просит меня, всегда, моя младшая дочь, когда я бужу ее по утрам…