Сегодня это забавное слово уже слегка подзабылось, но было время, когда театралы, выражая крайнюю степень негодования, восклицали после спектакля: "Боже, какая вампука!" Имелось в виду, что на сцене царят безвкусица, сценическая рутина, грубые мелодраматические эффекты и актёрские клише. В качестве нарицательного обозначения словечко "вампука" было понятно всем, кто любил театр, и входило в лексикон театральных критиков и рецензентов. Откуда же оно взялось, и почему так быстро и прочно закрепилось в театральном мире?
"Вампука, невеста африканская: во всех отношениях образцовая опера" (автор музыки и либретто В. Г. Эренберг, прирождённый композитор-пародист, сочинявший великолепные стилизации) была написана по мотивам фельетона М. Н. Волконского, высмеивающего картикатурно бессмысленный текст помпезного музыкального поздравления особы императорской семьи. Волконский долго собирался написать шуточное произведение, которое соединило бы все оперные нелепости того времени: неестественность, красивость, напыщенность, эффекты в ущерб художественному, а то и просто здравому смыслу.
Раз Волконский рассказывал, как чествовали в Смольном институте престарелого герцога Ольденбургского, и хор воспитанниц с цветами пел ему на известный мотив из «Роберта-Дьявола»: «Вам пук, вам пук, вам пук цветов подносим…» Одна его спросила: «Разве есть такое имя — Вампук?» Сначала никто не понял. Но потом сообразили, что девица слила два слова в имя собственное. Волконский ответил ей: «Неужели вы не знаете: Вампук — это употребительное имя. И женское есть. Вампука. Очень звучные имена». Тут его осенило. Обращаясь ко мне, он прибавил: «Эврика! Имя для героини пародии найдено: оно будет Вампука». (Из мемуаров П. Гнедича)
Либретто-пародия была опубликована в журнале "Новое время" в 1900 году. Публикация сопровождалась ироническим посвящением командующему английской армией и министру колоний, что в свете продолжающейся в то время англо-бурской войны было довольно смелым ходом. Читатели сразу усмотрели в пародии отклик на военные события. Правда, театральный текст "Вампуки" отличается от печатного, многое было усилено и доведено до полного абсурда. Отдельные слова и целые фразы бесконечно повторялись, в ариях и хорах был хаос из-за многократного дублирования слогов. Жанровые условности оперы были предельно обострены.
"Вампука и ее возлюбленный Лодыре садились в пустыне на кушетку, покровитель Вампуки Меринос долго в неподвижности пел «Ах, как побегу я, ах, как побегу я», царь эфиопов Строфокамил, приговоренный к смерти, удобно пристроив голову на плахе исполнял длиннейшую арию из повторяемых слов: «Лишаюсь сил, лишаюсь сил, сейчас умрет Строфокамил», время от времени отводя руку палача с заносимой им секирой..." (Петровская И., Сомина В. Театральный Петербург)
Пародия была поставлена Р. А. Унгерном в петербургском театре "Кривое зеркало" 18 января 1909 года, и получила триумфальный приём. Впрочем, авторы шли на риск, и вовсе не были уверены в успехе. Дирижировавший Эренберг, передразнивший в своей аранжировке известные французские и итальянские оперные мотивы, специально не указал своего имени в афише, а к публике вышел в парике и с фальшивой бородой, опасаясь быть узнанным. Но зрители остались в восхищении: о "Вампуке" заговорили все, кто имел отношение к театру.
Спектакль мгновенно сделался неувядающим образцом оперных (и не только, а театральных в целом) штампов. Есть в этом заслуга и режиссёра, но главная роль в достижении успеха, конечно, принадлежит актёрскому коллективу. В позднейших воспоминаниях участники спектаклей "Кривого зеркала" утверждали, что режиссура никогда не оказывала влияния на успех той или иной постановки. Главное — дружный и крепкий актёрский ансамбль.
В первый год "Вампука" прошла 100 раз, к концу 1911-го — 300, исполнялась и в советское время, выдержав более 1000 представлений.
В творческой практике театра период с 1905 по 1917 годы характеризуется изменением самого режима театральной жизни. Как грибы после дождя, растут всевозможные театры миниатюр, где играется 2-3 спектакля за вечер, давая зрителю необычайно конденсированный и упрощённый набор художественных впечатлений (чуть-чуть психологической драмы, немного комедии, капелька "лирического жанра"). Создаётся огромное количество фарсов, других театров, специализирующихся на отдельных драматургических шаблонах и схемах (например, театры "лёгкой комедии"). Продолжают работать и серьёзные большие театры, но репертуарная политика в них корректируется под требования массового зрителя. На второй план уходят классические спектакли, широко утверждается драматургия Чирикова, Найдёнова, Потапенко, Юшкевича и так далее. Советские исследователи называли период между двумя революциями "репертуарным безвременьем". Это не совсем так, по идеологическим причинам не принято было, например, делать акцент на драматургии Леонида Андреева, которая появляется именно в это время. Но проблема в другом: картина театральной жизни двух столиц действительно нуждалась в грамотном анализе, и "Кривое зеркало" отчасти брало на себя эту непростую задачу.
В отличие от современного тезки, театр "Кривое зеркало" начала 20 века смешил не плоскими анекдотами, а, занимаясь профессиональным ироническим осмыслением театральной ситуации, анализируя её и представляя в сатирическом свете. Здесь никогда не занимались пустым зубоскальством. Остроумные, увлекательные представления пародировали новые пьесы, режиссёрские приёмы, стили и направления — и этим оказывали влияние на общественное восприятие театра, формируя зрительский вкус. Можно сказать, что это была театральная критика, умная и хлёсткая, только не в традиционной письменной форме, а посредством инструментов практического театра.
Остаётся лишь надеяться, что и сегодня найдётся новый А. Р. Кугель, который откроет подобный театр — со смелыми оценками, без оглядки на авторитеты и громкие, а особенно модные имена.