Будучи человеком основательным и имеющим солидный опыт пациента, Равиль, перед тем, как лечь в больницу, самым тщательным образом подготовился. Всё возможное и даже необходимое для долгого и комфортного пребывания в условиях стационара он собрал в огромную «новую чёрную сумку», которая хранилась теперь на вещевом складе и которой он уже неоднократно успел похвастаться.
Среди содержимого «классной» сумки Равиля была также и пачка стирального порошка, являвшаяся предметом его особой гордости, о чём он при удобном случае сообщил и мне, сопроводив показ соответствующей презентацией.
Имея на сегодняшний день дефицит мыла, — мой кусок стал уже втрое меньше своего начального размера — я попросил у Равиля немного порошка с намерением постирать носки и футболку, которую испачкал в столовой, за обедом.
— Конечно, Илюша, дам, ты ведь меня всё время угощаешь.
В действительности я всегда охотно угощал Равиля, поскольку отмечал его повышенный интерес и даже легкую степень возбуждения при виде продуктов из «домашних» передач, выдаваемых во время полдника. Это объяснялось достаточно просто: передачи Равилю никто не носил. Особое предпочтение он отдавал томатному соку, печенью и галетам, оставляя последние на «нелегальный» ужин в палате, непосредственно перед отбоем, а вот теперь даже Илюшей назвал.
— Давай мне листочек, сейчас и насыплю!
Не придумав лучшего решения, я с болью в сердце вырвал из тетради чистый лист, один, к сожалению, из немногих.
Бумага и ручки сегодня — самые ценные вещи. Без них будет утерян, возможно, главный смысл моего настоящего существования. Имею в виду свой дневник. Или «способ анализа текущего психологического состояния», как рекомендовала Наталья Вячеславовна, «элемент восстановительной терапии».
Равиль взял листок и тотчас же, ловко, словно отягощённая длительным трудовым стажем советская продавщица, скрутил из него кулёк. Насыпав порошок почти до сáмого верха, он надёжно завернул края и с превосходством во взгляде торжественно вручил мне, предупредив пользоваться с осторожностью.
Вечером, а стирка была разрешена после полдника и до девяти часов, тоскующий от безделья Равиль последовал за мной в туалет и, всё время пока я стирал, не отходил ни на минуту.
Он рассказывал мне о своих «грандиозных» планах, о «страстном» желании перемениться, о новой, «светлой и чистой» жизни, которая наступит «вот-вот», после скорой выписки. При этом, по обыкновению, Равиль не забыл упомянуть о «разбитом суками» оконном стекле, о скорейшем «неофициальном» трудоустройстве и, прости господи, «[...]ной Гульке», которую «обязательно засудит». То есть ничего особенного.
Но, впрочем, стоит отметить, что помимо стандартного набора излюбленных тем, всегда готового к немедленному употреблению, у Равиля имеется в наличии врождённая склонность к общению. А к ней прилагается диагноз — «какая-то там» шизофрения, между прочим.
Однако, если рассудить, его присутствие можно было истолковать и по-другому: Равиль всего лишь присматривал за тем, как использую подарочный пароход.
На этом месте, записав последнее слово, я остановился и перечитал предложение полностью. Да, именно так и было написано: «пароход», вместо «порошок». «Это, наверное, таблетки», — подумал я. Кстати, уже второй раз за сегодня. Интересно, а что будет завтра?
В связи со вновь открывшимися обстоятельствами решил тренировать память и, как достижение, выучил к отбою три телефонных номера: один — Екатерины Станиславовны и два маминых.
А сон понемногу нормализуется, но вряд ли ещё его можно признать удовлетворительным. Ощущение беспокойства, приходящее по ночам, постепенно ослабевает.
Дневник пациента. Запись 077
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи