О.Иванов
Отрывки из дневника человека, много лет наблюдавшего за жизнью необычных существ в Новгородской области.
События, о которых идёт речь, происходили в 60-е годы XX века. Сама книжка напечатана в 1996 на средства автора. Автор описывает то, что видел, будучи подростком. Сначала он был школьником, после колхозником и разнорабочим. Материальное положение и образ жизни не позволяли ему в то время пользоваться фотоаппаратом. О том, что надо делать зарисовки, он тоже тогда не знал.
Мне было уже 17 лет и я ходил на работу в колхоз, куда был записан. Нам за работу платили деньги, в пределах 20 — 30 рублей в месяц, а то и меньше. Зато все деревенские парни знали, что это только до службы в армии, а потом все обосновывались в городах.
Уже в июне я возобновил поиски авдошек и “профессора”. Мой друг Толик постепенно забрасывал это увлечение, и мне теперь зачастую приходилось блуждать по лесу одному.
Снова ходил несколько раз в “горнецкий треугольник”, но ни авдошек, ни “профессора” там не было. Сходил за горнецкую дорогу к речке Хубке, где я наблюдал за ними, когда они ловили рыбу в заводи. На обратном пути к дому на горнецкой дороге я обнаружил следы авдошек и “профессора”. Они уходили на северо-восток к железной дороге.
Я вернулся домой и начал собираться в дорогу. Спорил с бабушкой Настей. Родителям сказал, что ухожу на два дня на рыбалку, но они уже понимали, на какую “рыбалку” я ухожу так часто. С большим трудом, но мне все же удалось домашних уговорить по-мирному, чтобы они отпустили меня в лес.
В мешок собрал продуктов на двое суток. Взял компас и старую карту района, принесенную мамой давно из города. Утром рано я уже шагал в сторону горнецкой дороги, где я видел следы.
Найдя их снова, я стал внимательно разглядывать и медленно продвигаться вперед. Они привели меня на болото, которое находилось неподалеку от Красненки. Я уже не боялся встречи с авдошкой, так как теперь я мог его напугать выстрелом вверх из обреза. Еще я его носил для самообороны, я ведь не был просто туристом, который ходит по намеченному заранее маршруту.
Путаясь и возвращаясь назад, я к вечеру вышел на речку Лановщинку, грунтовую дорогу, а затем и на железку. Ее авдошки перешли, очевидно, ночью неподалёку от Черной речки. В лесу авдошки долго ждали темноты и отлеживались в густом кустарнике, окруженном молодым ельником. Я перешел железную дорогу и в трехстах метрах от нее остановился на ночевку
Сделав шалаш из веток, натаскал травы для “подушки”. Костра не стал разводить. Поел хлеба с вареными яйцами и запил холодным чаем. Голову обвязал старым платком, чтобы меньше кусали комары, и заснул, предварительно засунув обрез под мешок—“подушку”.
Утром, проснувшись и поев деревенской снеди, я снова распутывал на тропе следы авдошек. За их следами на влажной почве можно было заметить следы резиновых сапог и “профессора”. Следы авдошек можно было определить и на сухом месте. То по примятой траве, то по сбитому мху. Впервые я здесь увидел на высоте в два с половиной метра сломанные ветки деревьев. Очевидно, самец-авдошка, идущий впереди всех, как и любой высокий человек, машинально заламывал сучки, которые мешали ему при ходьбе.
Кроме того, они срывали некоторые растения на ходу и ели их. Часто можно было видеть вытащенный с корнем борщевик со съеденными листьями и стеблем, а грубые дудки его валялись на тропе. Иногда даже на высоте двух метров с лишним можно было заметить голые ветки кленов, у которых молодые листья и побеги были съедены. Так же на их тропе я находил недоеденных лягушек и разоренные гнезда птиц, птенцы были съедены.
Посмотрев карту, я увидел, что их маршрут пролегает вдоль огромного болотного массива. Авдошки выбирали самые глухие места леса и шли, продираясь сквозь кустарник или сквозь заросли молодого ельника. На кормежку останавливались на краю болота. Здесь они набивали животы “дикими каллами”. Эти растения покрывали вплотную края болот.
Потом по следам “профессора” я определил, что он питался травкой.
Видно было, как он срывал здесь съедобные растения: щавель, сныть, огуречник и ел, очевидно, тоже на стоянке прямо сырыми. Неужели он питается только одной травой? Этот вопрос я задавал себе много раз. Да мы, дети деревни, тоже знали некоторые травы и тоже ели, но редко. Но как все время питаться травой? Позднее мне говорил он, что многие люди умирали от голода лишь только потому, что не знали съедобных трав.
На вторую ночевку я остановился неподалеку от Фальковского озера, перейдя речку Бургу. Так же сделал шалаш, как и в первую ночь. И не разводил костра, боясь отпугнуть еще дальше авдошек.
Утром снова устремился вдогонку. Места были красивые, незнакомые, загадочные. Я чувствовал себя в этих дебрях “робинзоном”. Но снова и снова заглядывая в карту, я понимал, что они, очевидно, уходят из наших мест — дальше на восток. Возможно, я больше не увижу их.
Тогда я решил идти быстрее и догнать их. Пересек небольшие речки Сохлую и Канню, еще несколько ручьев и речек, я вышел на реку Каширку. Следы шли вдоль нее по левой стороне. Здесь на истоке Каширки, около озера Шарьинского, я увидел шагающего впереди меня мужчину. И догнал его. Он удивленно посмотрел на меня:
—Олег, откуда ты здесь появился?
Конечно же, это был “профессор”.
—Я иду по вашим следам уже третий день. Неужели авдошки уходят из наших мест?—спросил я его.
—У них здесь, где истоки четырех рек: Каширки, Оскуи, Шарьи и Пчевжи, такое же любимое место обитания, как и у твоей деревни Поддубье. Но могут уйти и дальше, если увидят что-нибудь подозрительное. Они же, Олег, мои следы уже считают своими, знакомыми. Я думаю, и к твоим уже привыкают. Ты тоже ходишь много лет по их следам, а они все запоминают, это оседает у них в подсознании. Тебе кажется, только ты за ними наблюдаешь, а они люди, хоть и дикие, но тоже за тобой следят. И если на протяжении длительного времени ты ничего плохого для них не делаешь, то они привыкают к твоим следам, запахам, а потом уже и не боятся тебя,—объяснял мне “профессор”.
Мы, уже вдвоем, полдня шли за авдошками следом. Потом они ушли на край болота.
—Вот посмотрю в течение нескольких дней за ними. Если понравится им это место, то они на лето останутся здесь, а зимовать уйдут опять к Поддубью. У них тут нет зимнего логова, хотя места здесь глухие,—рассказывал мне Александр Петрович.
—Посмотреть бы мне их еще, да и ушел бы я домой обратно. Родители беспокоятся.
—Давай подойдем ближе к болоту,—предложил он мне, и мы пошли.
—Стой, Олег. Дальше не пойдем. Забирайся на эту елку и с нее посмотришь на них.
Я полез на дерево. С него я долго глядел на авдошек. Расстояние до болота было небольшое, всего где-то триста метров. Они опять питались своим “хлебом” — дикими болотными каллами. Наглядевшись, я спустился с дерева и подошел к Александру Петровичу.
—Гляжу на них, гляжу, а все насмотреться не могу.
—Значит, крепко засели авдошки тебе в душу. Может, на всю жизнь, как и мне, или нет?
—Скорее всего, да, Александр Петрович. Как долго не вижу их, скучаю,—ответил ему убежденно.
—Верю, верю, мой молодой друг. А сейчас иди домой, а то родители тебя ждут давно. Будет время свободное — еще придешь сюда,—сказал на прощание “профессор”.
Мы с ним расстались, как старые друзья, и пошел я обратно по своему маршруту к дому. Еда у меня кончилась, и я, как “профессор”, двое суток еще питался растениями, то есть травкой. Дома был скандал. Но я знал, что он скоро кончится: я же пришел домой.